Уинтер Реншоу - P.S. I Hate You

У нас впереди вся ночь.

И весь завтрашний день.

И вся оставшаяся неделя.

Черт побери – вся оставшаяся жизнь.

Никто из нас никуда не денется.

Шершавые ладони Исайи гладят мое скользкое тело, вода плещется вокруг нас в такт нашим движениям, мелкие волны ласкают нашу кожу.

Ведя руками по его крепким плечам, я касаюсь губами его шеи и запечатлеваю цепочку жарких поцелуев вдоль его ключицы, потом смещаюсь вверх, к подбородку, пока в конечном итоге не нахожу его губы. Я могу целовать Исайю миллион раз, и этого все равно не будет достаточно, чтобы показать, насколько я без ума от него.

– Ты невероятно красивая, – говорит он, скользя губами по моим губам и двигаясь во мне. Наши тела раскачиваются в унисон. – Ты лучшее, что когда-либо случалось со мной, Марица. И я намерен всю свою жизнь доказывать это тебе. Я люблю тебя, Марица-официантка.

Мои губы изгибаются в улыбке.

– Я тоже люблю тебя, капрал Торрес.

Три года спустя

Дорогой Исайя!

Так странно думать, что это будет последнее письмо, которое я отправлю тебе за границу. В каком-то смысле это радость-печаль, все равно, что закрыть очередной том потрясающей книги, которую мы с наслаждением читали годами, но радости больше, потому что нас уже ждет продолжение.

Больше не будет никаких прощаний. Никаких бессонных ночей. Никакого ожидания. Никаких тревог.

Не знаю, как ты, но я потратила много времени на размышления о том, что ждет нас дальше. Мне всегда нравилось гадать, что будет впереди, и я всегда считала, что будет неплохо исследовать это будущее вместе с тобой, потому что уверена: твое присутствие сделает любое развитие событий просто невероятным.

В своем прошлом письме ты упомянул, что до встречи со мной никогда не хотел детей и что как-то ночью тебе приснилось, что у нас трое детишек, и это привело тебя в восторг. Честно говоря, меня это застало врасплох, потому что я тоже никогда не знала, хочу ли я семью. Я – единственный ребенок вечно отсутствующих родителей, моя кузина – тоже, и это не очень способствует пробуждению семейных чувств, но с тех пор, как я встретила тебя, я то и дело думала…

И я хочу большую, шумную, сумасшедшую семью – вместе с тобой.

Так что да. Давай сделаем это. Потому что я представить не могу, чтобы сделать это с кем-то еще.

До скорой встречи…

Навеки твоя –

Марица.

P.S. Я тебя люблю.

Я замечаю ее с другого конца спортзала старшей школы в Бербанке, где у моего отделения проходит официальная церемония возвращения домой. Здесь дико шумно, люди плачут от радости, кричат, бросаются друг другу в объятия, но я вижу только свою девушку в красивом платье с цветочным рисунком – она стоит под баскетбольным кольцом и обводит взглядом зал.

Несколько секунд спустя наши глаза встречаются, и ее лицо буквально озаряется светом, отчего мое сердце радостно замирает. Секунда – и она бежит по мне, бросается мне на шею и обхватывает меня своими длинными ногами.

– Я вернулся, милая, – говорю я, обнимая ее крепче, чем когда-либо раньше. – Я закончил с этим. Теперь я – весь твой.

Она целует меня в шею, снова и снова вдыхая мой запах.

– Я так долго ждала этого дня!

Я думаю обо всем, через что мы прошли. О нашей случайной встрече. О том, что мы, вопреки всему, не хотим расстаться друг с другом. Я никогда не верил в судьбу, но всегда верил в карму, и мне хочется верить, что я поступил правильно, позволив такой жизнерадостной девушке, как она, влюбиться в меня – несущего на теле и душе немало шрамов.

Марица становится на ноги, но не отпускает меня и не сводит с меня глаз. В последний раз мы виделись полгода назад, это была моя четвертая командировка с тех пор, как мы с ней познакомились. Разлучаться всегда нелегко, и неизменно существовал шанс, – о котором мы даже не желали говорить, – что я могу не вернуться домой из очередной миссии.

Но я вернулся. Живым и невредимым.

Последние несколько командировок были самыми трудными в моей жизни. Оказывается, есть разница – уезжать в зону боевых действий, когда дома тебя никто не ждет, или делать то же самое, когда твоя смерть принесет кому-то горе. Но теперь моя служба в армии официально завершена, и я больше никуда не уеду.

Теперь Марица – мой дом. Она – то место, куда я убегаю, когда жизнь становится слишком тяжелой. Она – мое убежище, мой островок покоя среди шторма. Когда я с ней, все тревоги, заботы и демоны отступают, а иногда и растворяются окончательно.

– Просьба Йена о досрочном освобождении отклонена, – сообщает она мне, пряча усмешку.

– Хорошо. – Этого ублюдка в прошлом году поймали на том, что он присваивал денежки брокерской фирмы в Брентвуде, куда устроился работать. Меня не удивило бы, если бы он стал создателем какой-нибудь финансовой пирамиды, но теперь мы никогда этого не узнаем: он отбывает срок в какой-то тюрьме на восточном побережье, где сидят осужденные за экономические преступления, а когда его выпустят, ему больше не позволено будет работать в финансовой сфере.

– Твоя сестра сегодня утром позвонила мне и сообщила эту новость. Хотела, чтобы я передала тебе лично. Хотя в некотором роде это печально. Мне его почти жалко.

– А мне нет, – фыркаю я. – Мне жалко тех людей, которые доверили ему свои деньги.

– Верно… ну ладно, давай сосредоточимся на важных вопросах. Например, на том, что ты вернулся домой насовсем, и мне не терпится показать тебе свой новый офис на Риверсайд-драйв и представить тебя своей новой ассистентке. – Она слегка подпрыгивает. – Так странно быть чьей-то начальницей, но мне даже нравится.

Я целую ее в лоб. Во время моей последней командировки она открыла маленькую фирму, занимающуюся пиаром и веб-разработкой, и сняла дешевый офис в бизнес-центре на Риверсайд. Судя по тому, что она сообщала мне, дела идут хорошо, но лично я этого еще не видел.

– Я знал, что ты найдешь место, где будешь в своей стихии. Ни на секунду в тебе не сомневался.

Я обхожу зал, прощаюсь со всеми, кого знаю, а потом мы направляемся на стоянку, где Марица припарковала мой винтажный «Порше».

– Я знала, что ты сразу же по возвращении захочешь сесть за руль своей машинки, – говорит она, передавая мне ключи, и я радостно хватаю их, а потом коротко целую Марицу в сладкие губы. Как только мы подходим к машине, Марица снова обхватывает меня руками. Она делает это всякий раз, когда я возвращаюсь – обнимает и целует меня, прикасается ко мне сто тысяч раз, словно желая убедиться, что я настоящий, что я здесь и никуда не делся.

– Так что дальше? Что ты собираешься делать теперь?

Подцепив пальцами ее подбородок, я смотрю в ее прекрасные темные глаза и улыбаюсь.