Мария Акулова - Эффект бабочки [СИ]

Особенно тогда, когда эта исполнительность может вылиться для него в приятности.

Жизнь постепенно входила в совсем уж околосемейное русло. Самой Насте иногда казалось, что это происходит как-то подозрительно быстро и неправдоподобно беспроблемно. Вся их с Глебом притирка свелась к нескольким первым неделям, а потом даже то, что изначально жутко бесило, если не искоренилось (в нем или в ней), то стало данностью, с которой вполне можно смириться.

У них даже утренний и вечерний графики были согласованы. Кто за кем идет в душ, кто на сколько минут ставит раньше будильник, если выезжать предстоит вдвоем, кто готовит кофе, кто отправляет хлеб греться, кто достает из холодильника масло, чтоб размерзлось.

Поступая по-джентельменски, первой в душ Настю обычно пускал Глеб, хотя джентльменства в этом было не так-то много. Часто, бубня что-то о том, что она слишком долго возится, Имагин просто напросто вваливался следом, совмещая приятное с бесполезным, а еще отбирая время у завтрака и прочих утренних процедур.

Возможно, кто-то был бы против такого произвола, но Настя не возражала. В конце концов, какой смысл чему-то смущаться, если это радует обоих?

Размышляя подобным образом, Веселова никогда не отказывала себе и в еще одном удовольствии — вроде как чистя зубы, следила взглядом сначала за прозрачными запотевшими створками душевой, из которой иногда доносилось что-то похожее на невнятное пение и видны были силуэты одного очень интересующего ее субъекта, потом за тем, как этот субъект выходит, отряхивается, забрызгивая все вокруг, в том числе и ее, завязывает на бедрах полотенце, толком даже не вытираясь, а потом подходит к ней, обнимает, моча пижаму, тянется за своей щеткой.

На Настино недовольное «опять-Имагин-блин-сушить-придется-зачем-тебе-вообще-полотенце?», отвечает, что полотенце ему действительно незачем и его спокойно можно снять, а потом смеется, когда Настя закатывает глаза.

Забирает из рук девушки тюбик с пастой, который она всегда держит до последнего — специально, чтоб ему пришлось лишний раз коснуться, выдавливает на щетку, отправляет рот.

А потом чистит зубы, корча рожи и не забывая скользить свободной рукой под одеждой невесты, полощет рот, выпрямляется.

— Настя, ты мне только скажи, где ты такие берешь-то? — и вроде как удивленно облапывает все, что скрыто под пижамными шортами. — Они у тебя вечно как из детского мира. Не слоны, так ежики, не ежики, так еще животина какая… — Имагин возмущался, облапывая уже не ткань. — Может, мы тебе нормальную пижаму купим? Как у взрослых, чтоб тут открыто… — скользнул одной рукой вверх по животу, оголяя кожу, — тут разрез… — а вторую переместил с попы вперед, на бедро.

— Если мы мне нормальную пижаму купим, Глеб, ты меня затра… живой, в общем, я из спальни вряд ли выйду…

— А ты и в этой пижаме оттуда обычно живой не выходишь, Настюш, но надо ж какое-то разнообразие в половую жизнь вносить. Люди, вон, плетками машут, травмы получают, узлами завязываясь, а мы с тобой — на шелк перейдем…

Настя хмыкнула, но не ответила. Наивный… Знал бы он, в каких масштабах она скупала этот самый «шелк», а потом складировала его в самые дальние углы, в которые Имагин никогда не заглядывает. Периодически надевала, смотрела на себя в зеркале, снимала, пряча еще дальше. При нем облачиться в такое не решалась еще ни разу — не давала сделать это память о том, в каком виде она выплясывала перед ним в Бабочке. Думала, что ему покажется пошлым, но раз нет… Сам напросился.

— Хорошо, Глеб, будет тебе шелк… Ох, — а потом Настя почувствовала, как в глазах на секунду потемнело. Девушка только и успела, что схватиться одной рукой за напрягшегося Имагина, а другую приложить ко лбу.

— Ты чего? — когда же она снова могла худо-бедно соображать, осознала, что сидит на бортике ванны, прислонившись спиной к кафелю, а Имагин держит ее за руки, заглядывая в лицо. — Побледнела вся…

— Ничего, давление, наверное. В последнее время такое бывает… — Настя попыталась улыбнуться, но так просто Глеба не провести, смотреть стал еще пристальней.

— Может, мы к врачу съездим?

— Нет, — вторая попытка улыбнуться получилась куда более удачной, после чего Настя даже встала, не резко, но уверенно, снова приблизилась к умывальнику, брызгая водой в лицо. Имагин, конечно же, тоже подошел. — Тошнит просто немного, съела что-то… Рыбу ту дурацкую, наверное, вот и мутит все утро. Таблетку выпью, кофе заправлюсь, и все будет хорошо.

— А может, ты беременна, Настюш? — Глеб спросил так спокойно, что Ася не удержалась от смеха. Ну или не удержалась из-за неожиданности…

— Да нет, — мотнула головой, вытирая руки о полотенце, а потом кладя на плечи мужчины, улыбаясь ему, целуя в уголок губ. — Куда нам? Я таблетки пью…

— Ну ладно, — понять, успокоило ли его такое объяснение, Настя не смогла, но на протяжении всего утра ловила на себе внимательные взгляды мужчины.

Однажды даже поперхнулась тостом, когда он неожиданно зыркнул. Из-за этого или… Из-за того, что поняла — таблетки-то она не пьет. Прошлые закончились, а новые купить, и тем более начать принимать, она забыла, погрязнув в миллионе старых и новых забот.

Оставалось надеяться, что пронесет и ждать прихода «праздников».

А вчерашняя рыба действительно была так себе. Господи, только бы это была вчерашняя рыба.

Мужчина же долго еще ходил за Настей, все пытаясь раскрутить ее на приватный танец и тот самый «шелк». Она не менее долго отнекивалась, даже сама толком не зная, почему.

В своих силах она была уверена, с желанием тоже проблем не возникало, но из чувства противоречия никак не хотела соглашаться.

В конце концов, не выдержала постоянного Глебового занудства, предложила сделку.

— Хорошо, Имагин. Договорились. Я станцую. Только сначала я для тебя, а потом ты для меня.

Мужчина на какое-то время опешил — явно ведь не ожидал, а потом, как ни странно, согласился.

Настя тогда специально съездила в Бабочку, выпросила у Амины казенный костюм. Та долго изгалялась, смеялась, но не отказала. Только стребовала слово, что когда Веселова будет возвращать, расскажет, как все прошло, в красках. Кольцо, кстати, главная бабочка тоже заметила. Поздравила, пожелала счастья, а на свадьбу пообещала прийти. Только с одним условием — что там не будет нового управляющего, которого Глеб назначил вместо отправленного с миром Пирожка. Что за новый управляющий, объяснять Амина не стала, просто сказала, что характер у него еще хуже, чем у нее, а это — редкость.

Потом Настя спрашивала у Глеба, кого тот назначил, он объяснил, что решил прислушаться немного к себе, немного к ней. Сделал Амину ответственной за вопросы «творчества», а еще отправил туда своего доверенного человека, который сможет вывести Бабочку в плюс, занимаясь организационной стороной вопроса. По словам Имагина, притираются они сложно, но пока что лично его, как владельца, результаты вполне устраивают, лишь бы не поубивали друг друга…