Adrialice - Жертва [СИ]

«Ты — его ребенок. Тебя не должны бить…».

Отвали, Майкл! Ты ничего не знаешь ни о моей жизни, ни обо мне!

«И хуже всего, ты думаешь, что заслуживаешь этого».

Тоже мне, психолог нашелся! Жизнь еще не так раскорячит! Не всем везет.

«… перестань придумывать оправдания тому, чему их быть не должно».

Не хочу тебя слушать! Не хочу!

«Ты заслуживаешь, чтобы о тебе заботились, любили».

А ты заслуживаешь хорошего пинка под зад! И зачем я пошла на встречу с тобой?

«… ты сама не хочешь выбираться из этого…»

Да что б ты знал?

«Тебя все устраивает».

Нет!

«Тебя все устраивает».

Заткнись! Убирайся из моей головы!

«Тебя все устраивает».

Хватит!

Я сжала голову руками, надеясь выдавить эти мысли, не слышать их. Они кусались, причиняли боль. Сдержать слезы я так и не смогла. Они прочертили дорожки и впитались в подушку. Ту самую, угол которой пришлось закусить, чтобы не рыдать в голос. Почему он так сказал? Ведь мне не нравится так жить, не хочу, чтобы отец бил меня.

«А что ты сделала для этого?»

Теперь уже мой мозг подкидывал вопросы. И бил не в бровь, а в глаз. Потому что я не сделала ничего. Смирилась, молча приняла ситуацию. Необходимое зло. А могла ли я поступить иначе? Ладно, я не говорила никому о происходящем, пока была несовершеннолетней — не хотела, чтобы меня забрали. Лучше такой отец, чем никакого. Но потом. Почему даже не попыталась что-то изменить?

«Тебе нравилось чувствовать себя жертвой».

Нет! Это не так!

«Конечно, так! Можно пожалеть себя любимую, всеми брошенную, обиженную».

Неправда!

«Правда! А теперь что, медаль мученицы тяжела стала?»

Пошел ты!

«Я — это ты. Меня ты ненавидишь, или себя?»

Тебя!

«И кому мы врем? Если ты себя так любишь, подойди к зеркалу и посмотрись. Кого ты там видишь?»

Заткнись!

«Правильно, ты видишь там свою мать!»

Замолчи!

«А маму мы любим, да?»

Заткнись-заткнись-заткнись!

«Ты СЕБЯ ненавидишь. Поэтому и позволяешь отцу тебя бить. Это вроде наказания, да? И ненависть становится чуть меньше».

Не надо так! Пожалуйста, не надо!

Я давилась слезами, захлебывалась рыданиями. А в голове этот голос — злой, умеющий ударить побольнее. Я не справлялась с ним. Поэтому подскочила с кровати и побежала в ванную, заскочила в душ прямо в пижаме. А потом включила холодную воду и сползла по стене на пол. Холодные струи жалили кожу, та покрылась мурашками сразу же. Но вода хорошо справлялась с мыслями. Вымывала их, выстуживала, оставляя после себя пустоту. Чистую холодную пустоту.

Не знаю, сколько времени я так сидела. В сознание меня привел странный звук. Прислушавшись, я поняла, что это стучат мои зубы. Я очень замерзла. Медленно, словно одеревенев, поднялась с пола и выключила воду. Сняла мокрую одежду, вытерлась полотенцем, волосы сушить не стала — вдруг, проснется отец. Вдруг проснутся мысли. Поэтому просто переоделась в сухую майку и шорты, и легла на кровать. Некоторое время просто смотрела в окно. А затем незаметно заснула.

Наутро проснулась с температурой и заложенным носом. Подушка была все еще влажная от мокрых волос. Молодец, Кэт, поздравляю! Пришлось звонить начальнице, говорить, что заболела. К моему удивлению, сказать удалось не с первого раза. В первый раз я открыла рот… и из него не вышло ни звука. Отлично, я еще и осипла.

Начальница дала мне разрешение поправляться, у меня было несколько отгулов в запасе, так что с этим проблем не возникло. Проблема теперь в другом — я некоторое время буду заперта дома. В этой гнетущей обстановке. Наедине с отцом. Как он отреагирует на мою болезнь? Что МНЕ делать здесь целыми днями?

Сил моих хватило только на скудный завтрак. Потом я выпила таблетки, найденные в аптечке на такой случай, и снова заснула. Проснулась от стука в дверь. На часах начало четвертого, для отца рано, да он и не стучит никогда. Соседи к нам тоже не приходят. Соскребя себя с кровати, я доковыляла до двери. За ней стоял Майкл. И моему удивлению не было предела.

— Что ты тут делаешь? И как узнал, где я живу? — Прохрипела незваному гостю. В дом не пустила.

— Заходил к тебе в кафе. Тебя не было, я спросил, на что мне ответили, что ты звонила и отпросилась. Заболела.

— Ты не ответил на мои вопросы.

— Твою фамилию я узнал у другой официантки, а остальное сделал мой друг. Нашел мне твой адрес.

— Зачем?

— Я хотел проверить, действительно ли ты заболела.

На какое-то мгновение я замешкалась, не поняла его. А потом на меня снизошло. И вернулась злость.

— Ты думал, не разукрасил ли меня отец снова? Как видишь, нет! А теперь можешь проваливать!

— Кэт… я, действительно, беспокоился. Извини, что мне не плевать.

После этих слов я остыла, вулкан злости погас, пепел осел.

— Я просто переохладилась. Заснула с мокрыми волосами.

— Тебе что-нибудь нужно? Лекарства?

— Нет. Я буду в порядке.

— Ладно. Если что, звони.

— Пока.

Он только тяжело вздохнул, после чего спустился по ступенькам и сел в машину. А я закрыла дверь и через окно провожала взглядом уезжающую машину. Решил проверить? Зачем? Нашелся мне тоже, заботливый. Альтруист прям. Хочет кому-нибудь помочь, вон, сколько голодающих, болеющих и бездомных. Поле непаханое для благотворительности.

Бурча под нос ругательства, я сделала себе чай, и ушла в комнату.

Отец вернулся часов в шесть. И сразу понял, что я дома.

— Кэтрин? Что происходит?

— Я заболела, — прокаркала я.

— Почему?

— Не знаю. Может, на работе кто из посетителей больной был. Там ведь много народа проходит, — соврала отцу.

— Понятно.

Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, а я смогла расслабиться. Пока что буря миновала. Надеюсь, и дальше так будет. Сил на ссоры у меня нет.

Болела я четыре дня. За все это время отца видела лишь несколько раз. Он приходил, спрашивал, как я, и уходил. В некотором роде, мне даже понравилось. Но болезнь прошла, и я снова вышла на работу. Сотрудники вглядывались в мое лицо в надежде найти какие-нибудь следы моего вранья, и ничего не находили. А я, проходя мимо них, покашливала, и внутренне улыбалась. Подавитесь!

Майкл больше не приезжал, и не звонил. Я говорила себе, что так и правильно, хорошо, но глубоко внутри знала, что это ложь. Пусть его слова и причиняли мне боль, но он, вроде как заботился. Обо мне никогда не заботились. Это оказалось приятно, и потерять такого человека было досадно. Я могла в любой момент позвонить ему — номер я перенесла с визитки в телефон — но не звонила. Что я ему скажу? Кто я ему такая?

Жизнь вернулась в привычное русло. Лишь иногда в голове то и дело вспыхивали фразы-воспоминания того разговора с Майклом. Они не приносили той боли, что раньше, теперь они больше напоминали назойливых мух.