Яна Егорова - Наследница шовинистов де Мармонтель

Селестина была спокойным, жизнерадостным ребенком. Любила много читать и подолгу уединяться. Сидеть на траве в тени деревьев и наблюдать за небом, белыми облаками, за солнышком, которое очень любило порой прятаться за тучами. Маленькая Селестина де Мармонтель очень любила дождь. Именно так однажды она познакомилась с темноволосым мальчиком Паскалем. Им обоим было по одиннадцать лет. Они оба любили гулять по разноцветным полям, соединявшим два имения – де Мармонтелей и де Даммартенов испокон веков бывших соседями.

Теперь уже Селестина не вспомнила бы ничего из того, что было до… их первого поцелуя. Что было реальностью, а что ее фантазиями, которые она додумала, уже попав в клетку, сплетенную из невидимых прутьев с шипами одиночества. В эту клетку посадил ее муж и ее брат – Абсолон. Жизнь прошла, пролетела, теперь остается только вспоминать. Она стала одинокой с тринадцати лет – с этого возраста ее заставили отречься от знакомых и друзей, ограничив свободу замком и выходами в свет под строжайшим надзором людей, которых приставлял к ней муж.

Из окон замка Селестина наблюдала за течением жизни, смотрела, как менялись времена года, как утекало время и как ушел единственный человек, которого она любила, и кто любил ее. Она наблюдала за тем, как повзрослевший и возмужавший Паскаль женился на покорной и тихой Луизе. Как у них родился сын. Но даже женившись, Паскаль не бросил попыток выкрасть ее. Постоянно наведывался к соседу Абсолону под всеми возможными предлогами. В те моменты, когда Абсолон уезжал из замка с детьми – Селестине все же удавалось уединиться с Паскалем.

В палату вошел врач, она не видела, но слышала его. Немолодой, но по голосу можно определить – достаточно бесчувственный. Как и все они. Только вежливость соответственно деньгам.

– Добрый вечер, мадам Селестина!

Уже вечер? Так быстро? Женщина повернула голову в сторону окна. Она так надолго задумалась, ей казалось, что Лулу с Эврардом не так давно покинули палату, проблески света с правой от нее стороны все же различали ее слепые глаза. Или это тоже было фантазией?

Доктор пощупал ее запястье. Где-то настроил какие-то приборы. Раздался писк и приглушенный скрип.

– Как мы себя чувствуем? Скоро придет сиделка – у вас будет ужин. Сегодня у нас в меню утка со спаржей и лимонный пирог. У нас в клинике отменный повар, он работал в ресторане с двумя звездами Мишлен. О, мадам, когда он готовит утку – вся больница сбегается к кухне – это неповторимо. Вот и сегодня, вы слышите, как тихо в коридорах? Верно, снова доносятся ароматы утки. Я бы разрешил вам немного вина, но сегодня ради вашего же спокойствия стоит сделать небольшую паузу. Разумеется, это не касается еды.

Доктор поговорил сам с собой. Опять, как и все. С тех самых пор, как зрение Селестины ухудшилось и ее посадили в ненавистное ею кресло-каталку. Она сидела в этом кресле, покинутая всеми. Кресло стало ее спасением от мужа. Но также оно стало наказанием в тот день, когда несчастной матери не удалось спасти дочь от погибели.

Бедная, бедная Люси! Она была так прекрасна и так наивна. Никого не слушала, порхала, словно беззаботный мотылек. Как и все де Мармонтели – Абсолон баловал Люси. Они втроем росли очень дружными. Люси, Валентин и Эврард. Сына Паскаля Селестина любила как своего, а после гибели возлюбленного, он остался для нее единственным напоминанием о чем-то светлом в ее жизни. Однако, время шло…

Дети выросли, Люси исполнилось восемнадцать. Однажды Селестина заметила, как дочь крадется по коридору в комнату Эврарда. Мать не стала мешать, но на утро обстоятельно допросила собственного ребенка – Люси призналась. Но сколько ее мать не предупреждала, Люси не слушала и не скрывала своих чувств. Спустя три месяца после восемнадцатилетия Люси – Абсолон раскрыл обман! Он выслал Эврарда из замка и вместе с сыном расправился с дочерью. Безжалостно! Ни одна слезинка не упала из его жестоких лавандовых глаз. Уже тогда, в двадцать один год, Эврард занимался вместе с Абсолоном делами обоих семейств – Валентин, в финансовом плане и как управленец, с молодых лет зарекомендовал себя бездарно. Поэтому Абсолон принял решение передать дела приемному сыну. Этим же он и воспользовался, чтобы выслать молодого де Даммартена. На два месяца он уехал для участия на лондонских выставках, а когда вернулся – дело было сделано. Люси была мертва.

Селестина де Мармонтель отчетливо помнила, как на коленях уговаривала мужа не трогать дочь. Но ей не позволили вмешаться – заперли в одной из башен и оба месяца травили наркотиками, чтобы она не поднимала шума. Подобными же наркотиками травили маленькую, наивную Люси. Ее мучали гипнозом – Абсолон узнал о том, что дочь беременна и беременна она от ненавистного рода де Даммартенов. Естественно, он не мог этого допустить. Люси должна была сделать аборт – девочка отказывалась, общими усилиями ее довели до самоубийства. В тот же день, когда Эврард вернулся из Лондона, Люси, будучи на пятом месяце беременности, выбросилась из окна. Так было сообщено полиции. Эврарду преподнесли свою правду. Мужчины умеют друг друга прощать. В их, в мужском мире, ценность не имеет лишь взрослая женщина, ставшая для них опасной в своей соблазнительности.

Вспоминая события почти шестилетней давности, Селестина бормотала молитвы. Она надеялась, что Эврард услышал ее и сделает все, чтобы защитить Лулу. Она нисколько не солгала сказав, что не сможет спокойно покинуть этот мир, пока ее дочь в опасности. Один раз на уже допустила это. Но тогда, шесть лет назад, рядом с ее маленькой Люси не было де Даммартена.

Я перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку. Ушел. Это слишком сентиментально для такой, как я. Потерять девственность – что здесь такого? Разве из-за этого нужно переживать? Я никогда не бегала с этим своим состоянием, держась за него, как за единственное свое достоинство. В моем родном городе с этим недугом девушки прощаются быстро и без особых размышлений. Сегодня это уже немодно. А тем более, не стоит переживать об этом человеку с такой родословной. Человеку, пусть и считающемуся внутри ненормальной семьи особенным, на самом деле рожденному из пробирки и за несколько дней потерявшему всю свою жизнь, вынужденному бороться за сомнительное будущее, которого скорее всего нет. Прогнала слезы. Нет в них никакой необходимости – некому их видеть и меня жалеть. Чертова тряпка. Об тебя только что вытерли ноги, а теперь надейся и беспомощно молись, чтобы человек, которому ты только что доверилась, хотя бы сдержал свое обещание…

И забудь! Забудь, о его внимании. Это не твое. Ты в его глазах исчадье ада, а не человек и тем более не девушка.