Делия Росси - Обычная девушка [СИ]

И я боюсь за нее, Костя. Очень боюсь.

Тем более, сейчас, когда в среде Иных снова назрел передел.

Я сделал все для того, чтобы он закончился малой кровью, но если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет на этом свете, и Катя снова осталась одна.

Прошу тебя, Костя, не оставляй ее. Не оставляй мою девочку. Как бы сильна она ни была, женщина не должна быть одинокой. Ты сам знаешь, как жесток наш мир. И знаешь, как много боли может принести он таким, как Терри.

Да, я сознательно не позволял тебе приблизиться к ней. Ограждал ее от встреч с тобой. Ждал, когда она повзрослеет.

Возможно, надеялся, что вы оба станете мудрее, проверите свои чувства и поймете, насколько они сильны.

Нет, я не оправдываюсь.

Мне больно от того, что все так получилось.

И мне хотелось бы исправить невольно причиненные вам обоим страдания.

Катя любит тебя, Костя. Чтобы ни говорила, и как бы ни сопротивлялась эта девочка, знай, что она любит тебя. И единственное, что ей нужно — это чтобы ты был рядом.

Терри была моей женой, но мы с ней никогда не были близки. И тому есть причина. Это ты, Костя.

Ты. Мой сын.

Знаю, ты удивлен. Поверь, я был удивлен не меньше, когда увидел отпечаток твоей ауры и почувствовал наше родство.

Твоя мать никогда не рассказывала тебе о нашем романе. Еще бы. Она была замужем за Сергеем Терсеновым, и их брак всем окружающим казался идеальным. Внешне так и выглядело.

Когда мы познакомились с Никой, ей было чуть больше двадцати пяти. Богатый муж, роскошный дом, молодость и красота — у нее было все. Не хватало лишь одного — любви.

Не буду утомлять тебя подробностями, скажу только, что, какое-то время, мы с твоей матерью были очень счастливы. А потом, мне пришлось уехать по одному важному делу, а когда я вернулся, Ника заявила, что между нами все кончено.

Я уговаривал ее оставить мужа, обещал сделать все, чтобы она была счастлива, но Ника была непреклонна.

"Мы венчались, Сергей, и я никогда не брошу мужа, — заявила она. — Наш брак — один и на всю жизнь"

Ее супруг был слабым Отбирающим. Он почти не нуждался в энергии и жил обычной жизнью.

Возможно, она испугалась моей силы, испугалась будущего… Не знаю.

Я не посмел настаивать. Ушел. И больше никогда не видел Нику и не узнавал подробностей ее жизни. Запретил себе узнавать их.

Сейчас понимаю, что зря.

Два года назад я встретился с твоей мамой, и она подтвердила, что вы с Дмитрием — мои дети. Мои сыновья.

Если бы ты знал, что я чувствую…

Если бы я мог передать, как сильно мне хотелось поговорить с тобой, обнять, признаться, что я твой отец… Какая боль мучила душу. Как тяжело было осознавать, что сам, своими руками, разрушил твое счастье.

Нет, я пытался все исправить, но Катя и слышать о тебе не хотела.

И я ждал. Ждал, когда она повзрослеет, когда перерастет свои юношеские обиды, когда поймет, что любовь, если она истинная, не проходит и не исчезает.

А еще, я наблюдал за тобой. Хотел понять, любишь ли ты мою девочку так, как она того заслуживает. Ты мой сын, Костя, но ты — мужчина. И я никогда не отдал бы тебе Терри, если бы осознал, что ты недостоин ее любви.

Катя заслуживает счастья. Настоящего, большого. И любви. Искренней. Истинной.

Отбирающие, в большинстве своем, не умеют любить. Мы — потребители. Холодные эгоисты. Люди, зацикленные только на себе и своих удовольствиях.

Но если наше сердце, все же, находит любовь, то это — навсегда.

Я знаю это точно, Костя, и верю, что у вас с Катей все получится.

Прости меня, сын, и не держи зла. Я хотел, как лучше.

Позаботься о моей девочке, Костя. Она не должна остаться одна.

И не слушай ее возмущенные речи. Слушай ее сердце. Оно не умеет лгать, в отличие от ее губ.

Прощай, сын. И прости.

Р.С.

Я обещал твоей матери, что сохраню тайну вашего с Дмитрием рождения. Но я не смог. Тревога за Катю не позволила мне промолчать.

Она — твоя судьба, Константин. Береги ее и будьте счастливы."

Костас отложил так поздно дошедшее до него письмо на тумбочку и тяжело опустился на подушку.

Ничего себе, виражи судьбы.

Строгов — его отец… Их с Митросом отец.

И Катя… Она ему не жена.

До него медленно доходило прочитанное. Не жена… Не жена.

Вчера, когда Катерина узнала о том, что Строгов жив, его короткому счастью пришел конец.

"Я люблю тебя, Костя. Очень люблю, — отчаянно прошептала тогда Катиница. — Но сейчас я нужна Сергею Леонидовичу. Очень нужна"

Она ничего больше не сказала, но ему и этого оказалось достаточно.

Кто бы знал, как больно ему было слышать эти слова.

Но он переборол себя. Отступил в сторону. Признал ее доводы и принял их. Отпустил.

И плевать на то, что сердце тоскливо ныло. И плевать на отчаяние, разрывающее душу. И на себя, по большому счету, тоже плевать.

Катя. Она сделала свой выбор. И он был не вправе его оспаривать.

Потом все закрутилось — перелет в Москву — спасибо поддельным документам, — больница, операция… И Катя. Она все время была рядом, но больше они не говорили.

Но теперь…

Константин поднял голову. Глаза его радостно блеснули.

А спустя секунду, он сорвался с места, забыв и о простреленном легком, и о капельнице, и о своем плохом самочувствии.

— Константин Сергеевич, вы куда, вам лежать надо, — встревожилась сидящая у окна сиделка.

— Потом. Все потом, — махнул он рукой и выскочил из палаты.

Скорее… Увидеть… Он должен увидеть.

Он не стал ждать лифт. Рванул к лестнице, и, не обращая внимания на боль в боку, взлетел на соседний этаж.

Возле палаты Строгова Костаса попыталась задержать охрана, но, узнав его, парни расступились.

— О, человека, убившего такую мразь, как Стоцкий, мы готовы на руках к Сергею Леонидовичу внести, — по-доброму усмехнулся начбез Строгова.

— А вы, Николай Валерьевич, как с Рамиросом разделались, так всю серьезность растеряли? — хмыкнул Костя.

— Ну, наш Валерьич теперь герой, — вступил в разговор Алексей, личный телохранитель Катерины. — Такую операцию провернул. Эти латиносы даже пикнуть не успели.

Костас понимающе усмехнулся. Ему не было жаль Диего и его людей. Как и ублюдка Стоцкого. Без них мир стал гораздо чище.

— Ну, так что? Вы меня к своему боссу пустите? — уточнил он.

— Константин Сергеевич, вы только не шумите, — тихо попросил Алексей.

— Не бойся, не буду, — кивнул Костас, уверенно открывая дверь.

И лишь войдя в палату, он невольно смутился, не зная, куда девать ставшие какими-то чужими руки. Отец. Тот, кого ему так не хватало в детстве. Тот, на кого он обижался и злился. За то, что ушел так рано. За то, что передал ненавистные гены. За то, что не успел научить, как справляться с проклятой сущностью.

А оказалось, что тот, кого он винил в своем происхождении, вовсе в нем не виноват.