Делия Росси - Обычная девушка [СИ]

— Нормально, — коротко отозвался тот. — Катерина еще не вернулась?

— Нет.

— Не боишься одну отпускать?

В голосе брата послышалось ехидство.

— Она не одна, — не повелся на привычную провокацию Костя. — С ней охрана и Литинский.

— А сам как? Скучаешь?

Дмитрий непривычно остро взглянул на него, и Константину на миг показалось, что за этим вопросом скрывается нечто большее, чем просто забота.

— Да, — не стал отнекиваться он. — А ты куда пропал?

— Да, так, — уклончиво ответил Дмитрий. — Дела.

Брат как-то неловко сглотнул и посмотрел на вбежавшую в комнату Марусю.

— Дядя Митрос. А ты уже видел щенка, которого мне дедушка собирается подарить? — требовательно спросила дочка. — А то, никто не говорит, где он.

— Иди сюда, разбойница, — хмыкнул Дмитрий. — Не знаю я никакого щенка. Может, его и вовсе нет.

Он чмокнул Марусю в кудрявую макушку и хитро улыбнулся.

— Не, ну, так не честно, — вывернувшись из рук дяди, Мару оказалась возле Строгова. — Деда, скажи ему. Правда же, что у меня будет настоящий щенок?

— Правда, Машенька, — серьезно кивнул Строгов.

— Вот, видишь. — победно улыбаясь, посмотрела на Дмитрия Маруся. — А ты не верил.

Константин хмыкнул. Собаки были Марусиной страстью. Дочка не могла пройти мимо уличных дворняжек, чтобы не попытаться погладить и накормить, а старину Франка и вовсе приватизировала в единоличное пользование. И тот отвечал ей безусловной любовью и обожанием. Даже о возрасте забыл.

Мару принялась рассказывать деду, что малыш будет спать в ее кровати, а Димитрос, покачав головой, заметил:

— Настоящий энерджайзер. Она, вообще, когда-нибудь молчит?

— В очень редких случаях, — сдерживая невольную улыбку, ответил Костя.

— Мальчики, давайте к столу, — прервала их мама. — Сережа, поторопи сыновей, а то, они так и будут о делах болтать. Маруся, бегом. Там твои любимые сладости остывают.

— Чур, я первая.

Мару вприпрыжку выбежала из комнаты, а все остальные неторопливо пошли следом.

Когда расселись за огромным столом в большой, ярко освещенной столовой, разговор коснулся нежелания Строгова возглавлять Совет.

— Не жалеешь, что отказался?

Костас вопросительно посмотрел на отца.

— Нет, — без капли сомнения ответил тот. — Власть — удел одиноких людей. Она отбирает все — силы, эмоции, родных, друзей. Ты сам не замечаешь, как остаешься в полном вакууме. И не понимаешь, хорошо это или плохо.

Сергей Леонидович замолчал, и по лицу его скользнула тень.

Костас знал, о чем говорит отец. Понимал.

— А по мне, так зря вы ушли, — лениво протянул Митрос. — Достичь такого положения и все бросить — это глупо.

Дмитрий так и не сумел перебороть себя, и продолжал обращаться к отцу по имени-отчеству.

— Думаешь? — Строгов остро посмотрел на старшего сына.

— Ага, — отозвался тот. — И не скучно вам вести жизнь простого пенсионера?

— Не поверишь, но нет, — усмехнулся Строгов. — Меня вполне устраивает полная свобода действий.

— Ну, да. Бросили все дела на Костаса, можно и отдыхать.

— Уверен, он не в обиде, да, Костя? — обратился к нему отец.

— Еще бы, — не дал ему ответить Митрос. — Кос у нас теперь биг-босс. Глава клана. Великий Могун.

— Все прикалываешься?

Костя насмешливо посмотрел на брата. И все же, с Митросом что-то не так. Он чувствовал волны недовольства и тоски, исходящие от брата.

— Сережа, мальчики, ну, что вы все о делах.

Мама, с присущей ей жизнерадостностью, попыталась перевести разговор.

— Сулваки остывает. Костас, положи Марусе. Митрос, сынок, что-то ты ничего не ешь. У тебя все нормально?

— Нормально, мам, — поморщился Дмитрий.

Костя снова невольно отметил, что брат сам на себя не похож. Правда, додумать эту мысль не успел. Мелодия звонка раздалась неожиданно и заставила забыть обо всем. Катиница.

Костас тихо извинился и поднялся из-за стола.

Пропустить этот звонок он не мог.

Дмитрий смотрел на выходящего из комнаты Константина и пытался отделаться от тоскливого понимания собственного одиночества.

В последнее время это проклятое чувство преследовало его очень часто. И, главное, непонятно, с чего все началось?

Он отвлекся на крестницу, требующую ответа на какой-то пустяковый вопрос, и снова погрузился в невеселые мысли.

Кто бы мог подумать, что брат, холодный, не склонный к эмоциям, помешанный на бизнесе и не признающий никаких чувств, вдруг окажется чертовски хорошим мужем и отцом?

Митрос пристально наблюдал за ним уже несколько лет. Поначалу, в надежде, что его прогноз сбудется, и Катерина надоест Косте уже через пару месяцев. Он тогда, вообще, не верил в долгосрочность их союза. И от свадьбы брата отговаривал, и смеялся над ним, и психовал, доказывая, что тот совершает ошибку. Бля, да, он, даже, пытался подставить Катерину, подослав к ней одного из своих друзей. Тот долго ее обхаживал, под видом клиента, а он все ждал, когда Катя согласится на ужин со Славкой, чтобы показать Костасу, что его драгоценная невеста ему не верна.

Дмитрий хмыкнул. Ни хрена из этой затеи не вышло. Катерина тогда выставила их дураками, правда, Костасу не сдала.

Но он все равно ждал. Не верил. Бля, да, как он мог поверить, если знал брата, как самого себя? Костя всегда был равнодушным отморозком. С самого детства. Ни слезинки, ни жалобы, ни повышенного тона… И этот, вечно его раздражаввзрослый взгляд. Это уже потом, когда они подросли, он понял, что брат, все же, испытывает чувства, только, по-своему. Пусть, с холодком, но любит мать. И его, Митроса, тоже любит. Но как-то отстраненно. Едва ощутимо.

Дмитрий прищурился, наблюдая за Костасом. Тот расхаживал под окном, без пальто, в одной рубашке, и на лице его было столько эмоций, что аж оторопь брала.

И это его замороженный брат. Катерине нужно памятник при жизни поставить. Суметь из холодного камня сделать человека — это подвиг, вообще-то.

Он криво усмехнулся.

И опять в душе шевельнулось поганое чувство. Зависть. Да, он завидовал брату. Тому удалось то, что никогда не удавалось самому Митросу. Правда, до последнего времени он был уверен, что не особо-то это ему и нужно, но сейчас, глядя на счастливого брата, на уплетающую курабьедес Марусю, на ее перепачканную сахарной пудрой мордашку, на довольную маму, скармливающую малой уже пятое печенье, он неожиданно остро почувствовал собственную никчемность.

Вот же, бред. Да. Он, Дмитрий Терсенов, крайне удачливый сукин сын, как считали друзья, вдруг почувствовал себя жалким неудачником.

Все вокруг светились этой чертовой любовью, один он вынужден был довольствоваться жалкими суррогатами. Так может, это не Костя, это он родился монстром?

Вопрос всплыл неожиданно и заставил вздрогнуть.