Яна Ясная - Новая история Колобка, или Как я добегалась

— А кому мне еще было звонить? — я дернула плечом, благодарность застала меня врасплох.

— Елистратову.

— Я и ему позвонила, — честно призналась я. — Он вне доступа.

Дрогнули ресницы, сужая глаза, раздулись крылья точеного носа. И у меня внутри в ответ на это что-то протяжно и томительно екнуло. Должен бы уже иммунитет выработаться, а поди ж ты! Екает и екает, зараза!

Но злится Мирослав свет Радомилович эффектно, в этом не откажешь. И тут мироздание, не иначе как услышав мои мысли, послало на мой телефон входящий: понравилось? На! Продлим удовольствие!

— Да, Макс, — я поднесла мобильник к уху и неблагодарно отвернулась, пресекая любование.

Разговаривать под пристальным взглядом синих глаз было почему-то одновременно неловко и забавно.

— Лен, ты звонила? — голос Елистратова звучал обеспокоенно. — Игорь сказал, у тебя что-то сумасшедшее стряслось.

Я поколебалась мгновение, не зная, в какую сторону качнуться. Нет, что я расскажу дорогому Максиму Михайловичу про похищение, я знала. Не знала только, когда. Я бы доверила Максу все, что угодно, но не была уверена, что прямо сейчас его нужно сразу вводить в курс дела. Про чертовщину я сказать не могу, а сидеть на месте Елистратов тоже не станет. Нужны ли мне поднятые на уши полгорода, я не знала. Один раз с поджогом перебаламутили уже. Как бы не получилось как в той притче, когда на крик “волки!” никто не прибежит.

— Да дети. Решили на мою голову вывалить все непрожитые болячки за три года. Температура под сорок подскочила, Адка аж скорую вызывала. Все нормально уже, сбили, вроде, сказали, что бывает. Я завтра возьму отгул ладно? Няня справляется, но для спокойствия душевного, можно?

— Не вопрос, — напряжение из голоса Макса пропало. — Может, вам привезти чего? И вообще ты в “Тишину” с лазаретом, насколько я помню, собиралась.

— Спасибо, да, Аде просто надо еще на прием завтра с головой. А там, наверное, и переберемся.

Мы распрощались. Я нажала “отбой” и подумала, что тишина в комнате прямо-таки звенит. Мирослав, мы совсем не ревнивые, Радомилович даже не пытался прикинуться, что его совершенно не волнует, о чем и с кем я там разговариваю. Я мысленно хмыкнула и, спасибо Максу — напомнил, набрала номер Филлипыча.

— Угонщица, машину когда вернешь?! — страдальчески возопил тот в трубку.

— Завтра, — заверила я. — Спасибо, что выручил, родина тебя не забудет.

— Меня вообще никто не забывает, — зловеще прошипел коллега и отключился.

Я окончательно отложила телефон. После душа и ужина, силы чудесным образом вернулись, и я готова была приступить к собственному допросу с пристрастием, но Мирослав меня опередил.

— Что у вас с Елистратовым?

И вроде бы обычные слова — но тон, но выражение лица и взгляд… Игривую бодрость общения с Максом и Филиппычем как водой смыло.

Азор смотрел на меня в упор и взгляда не отводил. Закономерный, вроде бы вопрос. Вот только интонация, которым он был задан…

Злость поднялось мгновенно, как пена на кофе: только что был благородный напиток, и вот уже — затопившая всё грязная лужа.

— Мы друзья, — произнесла я ледяным тоном. И добавила, чтобы окончательно расставить точки над i и пресечь какие бы то ни было претензии: — Близкие.

Нет, а что ты думал? Я тут в вакууме жила, твоего появления ждала у окошка?

Синие глаза опасно сверкнули.

— Насколько близкие? И насколько друзья?

Теперь его злость уже не казалась мне красивой. Кровь стукнула в виски, и я медленно, выговаривая сквозь спазм в горле, протянула:

— Да… Быстро же ты счета за услуги начал выставлять.

— Ты о чем?! — изобразил непонимание Мир.

— Я о том, что на вопрос про Макса я уже отвечала. И задан он был тогда совсем иначе. И даже сейчас, ты спросил — я ответила. Ты помог, чтобы помочь или чтобы сделать меня обязанной? Какого беса я должна оправдываться за то, что сначала позвонила старому другу, а не мужику, которого знать толком не знаю?!

Обида жгла изнутри и закипала в слезных протоках кислотой.

Я отвернулась — не хотелось показывать свою уязвимость. За кого ты меня принимаешь? Ищешь доверия — а сам? Где оно, твое альтеровское, черти бы вас всех задрали, доверие?

Отвернулась — и не заметила, как Мирослав подошел, аккуратно, но крепко подхватил меня под локоть и куда-то потащил. Я сперва удивилась, потом растерялась, потом разозлилась — какого черта он себе позволяет?! Но до двери из номера была пара шагов и вот уже она распахнулась, а там охрана. Еще два шага, и Мир с грохотом опустил кулак на дверь соседнего номера.

Я-таки выдернула локоть, отвоевывая свою свободу, но ничего не успела сказать.

— Славик, выйди! — “попросил” открывшего нам Всеслава Всеволодовича Мирослав очень сдержанным тоном, и тот, переведя дикий взгляд с меня на него, с каменным лицом шагнул в коридор, а меня тут же впихнули на его место и захлопнули дверь.

И только тогда я поняла, чего ради были проделаны все манипуляции. Чтобы спокойно, не сдерживаясь, не боясь разбудить спящих детей… орать.

— А ты думаешь, что я знаю тебя?! — рявкнул Мир от души. — Я приехал на переговоры, а вместо этого получил кучу обвинений и такую же кучу детей от женщины, которую видел раз в жизни! Женщины, которая смотрит на меня, как на врага, и которая только и ждет от меня гадости и подлости. Я не сволочь, Лена, но я не собираюсь быть запасным вариантом, на случай, когда другой мужик просто оказался вне зоны доступа!

— Я так и знала, что все сведется к этому!

Что ж, Мирослав грозный вы наш, Радомилович, я рычать тоже умею, поверь!

— “Я хочу быть в вашей жизни!” — передразнила я. — Хочешь быть в нашей жизни или хочешь дирижировать нашей жизнью, мистер-не-запасной-вариант? Ты уж определись! Ты думаешь, я бы бросилась к тебе, если бы ты не нагородил этих всех потусторонних заморочек, от которых у меня мозг взрывается?!

— Я нагородил?!!!!!

— Ну не я же!!!

— Да ты хоть понимаешь, насколько тебе повезло, что я оказался здесь, когда у детей началась инициация?! Что бы ты делала, если бы мы не приехали?!

— Уж поверь, что-нибудь бы придумала. Три года как-то справлялась!

Мы орались самозабвенно и отчаянно, глядя друг другу в глаза и еще больше распаляясь от того, что каждый был убежден в своей правоте и не планировал пересматривать точку зрения. Эмоции мешались пополам с рациональными объяснениями, закручивались, накручивались, выплескивались…

— …я тут перед ней на задних лапках прыгаю, лишь бы не спугнуть, не обидеть лишний раз, а она жалеет, что до бывшего не дозвонилась!

— Он не бывший! — взбеленилась я.

— Настоящий? — голос Мирослава сочился ядом. — О-очень близкий друг?

— Да, друг! Но у меня с ним никогда ничего не было.