Джоанн Макгрегор - Тихоня

Затем оглушительно завизжала сирена – она была невыносимо громкой, – несясь от китобойца к нам.

– Они собираются выпалить в нас из акустической пушки, – прокричал Майк мне в ухо.

Я кивнула:

– Они собираются заставить нас замолчать.

Мне рассказывали о дальнодействующих акустических устройствах, которые китобои иногда используют, чтобы отпугнуть врагов, но я никогда и представить не могла, насколько разрушительной и болезненной может быть оглушающе-пульсирующая сила звука.

Тайни завел мощные моторы быстроходной лодки, и мы на полной скорости понеслись к китобойцу. Подойдя к боку «Кошицу», мы стали метать в него самодельные снаряды, и нас тут же обстреляли из сильных водяных пушек. Один водяной снаряд сбил с меня защитные очки, опрокинул на дно лодки и пригвоздил к нему потоком ледяной воды, так что едва меня не расплющил. Мои ребра мучительно заныли, протестуя, а тем временем все прочие члены команды радостно закричали: одна из бомб-вонючек, пущенная меткой рукой Тайни, угодила на палубе прямо туда, где разделывали тушу кита.

После нескольких минут обмена бросками снарядов и выстрелами из водяных пушек мы унеслись прочь от большого корабля, потому что пачкать им палубу не было главной целью сегодняшней атаки. У нас был новый план игры – остановить их корабль. Вот для чего предназначалась непромокаемая веревка Логана: ее нужно было бросить перед китобойным кораблем в надежде, что судно проплывет по ней, и она запутается в их гребном винте.

Хватая ртом воздух и держась за свой мучительно ноющий бок, я вскарабкалась обратно на свое сиденье. Очень похоже на то, что я скоро отдам богу душу: если меня не утопят, так заморозят насмерть.

Капитан Мерфи прокричал команду в стационарную рацию, какие были установлены на «Сиренке» и на нашей быстроходной лодке:

– «Ромина Свобода», можете начинать. Удачи!

– Принято, – ответил Тайни.

Мы обогнали «Кошицу», и я вместе с остальными встала в полный рост, пристегнувшись к своему сиденью здоровенным ремнем, чтобы защититься от шатания и толчков лодки. Каждый взял в руки свою часть синей веревки.

Когда мы летели по волнам, приближаясь к китобойцу, Тайни закричал:

– На счет три, два, один… Давай !

Мы бросили веревку в океан прямо на пути вражеского корабля.

Мы это сделали! Я слышала радостные крики с «Сиренки», что неслись к нам по воде. Но затем Пит выругался, а я увидела, что «Кошицу» увильнул от красных буйков непромокаемой веревки и несся в сторону от нее, а веревка подскакивала и извивалась на волнах, совершенно бесполезная. Мы все застонали от разочарования.

– Операция прошла неудачно. Повторяю, операция прошла неудачно. Прием, – уныло сказал Тайни в рацию.

– Принято, – ответил из рации голос капитана Мерфи.

Наступил миг блаженной тишины, когда звуки сирены, и визгливые голоса, и рации замолкли. Я вздохнула. Мы так старались, выбивались из сил! Мы славно сражались. Может быть, вселенная примет нашу сторону для разнообразия?

Наша лодка качалась на волнах, мы все смотрели себе под ноги и дружно закивали, когда голос Манами мягко и утешающе произнес в рацию:

– Не парьтесь, ребята. Где-то выигрываешь, где-то проигрываешь.

Но затем раздался рык капитана Мерфи:

– Верно, однако эту схватку я не проиграю. Еще раз!

– Еще? – переспросил Тайни.

– Да, попытайтесь еще раз! Что, вы думаете, все это – игра ? – ревел капитан Мерфи в рацию. – Мы не сдаемся после первой неудачи. Это стоит того, чтобы драться. Еще раз, я сказал!

Тайни повернул руль нашей лодки, и мы возвратились прежним курсом, вытаскивая по пути веревку из воды и складывая ее на дне, готовясь к новой атаке. Затем мы врубили предельную скорость и сели на хвост «Кошицу», сокращая расстояние между нами с каждой минутой до тех пор, пока опять не оказались впереди них.

– По вашей команде, капитан, – прокричал Тайни в рацию.

– Давай! Давай, давай, давай! – прокричал в ответ Мерфи.

Лодка выбросила вверх фонтан воды, когда вильнула в сторону нашей мамонтоподобной добычи, и ее моторы взревели в полную мощь. Мы летели прямо на бешено крутящиеся лопасти механического джаггернаута, мощно разрубающего белую воду прямо под носом судна. Мое сердце забилось как сумасшедшее. Если я смогу отдышаться, то завизжу, так как мы очень близко.

Нас раздавит!

Но долю секунды спустя Тайни отвел нашу лодку в сторону. Мы оказались почти вплотную к вражескому кораблю, достали веревку и затем молниеносно бросились наперерез китобойцу и перепорхнули на другую сторону, а веревка с красными буями тянулась по воде позади нас.

– Веревка сброшена. Корабль прошел по ней. Веревка ушла под корабль!

Слишком перенервничавшие, чтобы выражать свою радость на сей раз, мы ждали и ждали в молчаливом беспокойстве. «Кошицу» продолжал идти, но веревка по его следу нигде не всплыла. Затем шум эхом разнесся по водному пространству между нами – звук, похожий на стонущие, визгливые крики умирающего животного. «Кошицу» замедлил ход. Судно накренилось и со скрежещущим металлическим ревом затряслось и остановилось.

Вот так все и закончилось.

Мы закричали от радости, мы прыгали и скакали, хлопали друг друга по спине, раздавали пять ладонями в перчатках и смахивали замерзшие слезы с глаз.

«Кошицу» парализован. Веревка Логана под водой опутала лопасти и ступицу гребного винта, сковала и вывела из строя двигатель судна. Корабли-гарпунщики не смогут больше охотиться, если только у них нет еще одной базы, где они разделывали бы пойманную добычу, так что плавучей скотобазе придется идти на буксире до самого Токио, команда будет опозорена, а в трюмах у них будет почти пусто. В этом сезоне не будет больше китобойного промысла в Атлантике.

Мы победили. А победа, я могу подтвердить лично, имеет сладкий вкус: она даже слаще, чем настоящий, невеганский шоколад.

Пока Тайни вез нас обратно на «Сиренку», слова капитана звучали у меня в ушах: «Попытайтесь еще раз! Что, вы думаете, все это – игра? Мы не сдадимся после первой неудачи. Это стоит того, чтобы драться. Еще раз, я сказал! Давай, давай, давай!»

Кейптаун никогда не казался мне таким красивым, как накануне дня Святого Валентина, когда мы вошли в Столовую бухту и направились к пристани на месяц раньше намеченного. Роскошное золотистое африканское солнце подпекало мне кожу и мерцало на серебристой воде. Облака скатертью лежали на вершине Столовой горы, перетекали за ее края и внизу кучерявились по крутым хребтам и каменным утесам Двенадцати Апостолов [75] Двенадцать Апостолов – часть хребта Столовой горы. .

Где-то там, на пристани, мои родители – и Зеб тоже, я уверена, – меня уже ждут не дождутся. Я зарядила свой телефон и положила его в карман, потому что изнывала от желания позвонить, особенно теперь, когда я уже вот-вот смогу позвонить, как только мои ноги коснутся суши.