Хизер Берч - Сад надежды [litres]

– И это был ее дом? – Далтон поднял глаза от тарелки, ухватил очередную булочку – он сам их испек накануне – и намазал масло на обе половинки.

– Ее, – кивнула Чарити, отказавшись от предложенной половинки булочки.

– Знаешь, а ведь теперь она не так одинока. Кстати, когда ты последний раз выходила в город?

– Э-э… А какое сегодня число?

Он приподнял брови.

– Ты спрашиваешь? Значит, слишком долго просидела дома. Все, сегодня идем проветриться.

Чарити пожала плечами в знак согласия. Вообще-то она любила прогуляться до центра. Ей нравилась главная улица небольшого городка, нравились булыжные мостовые и фонарные столбы, кресла-качалки у входа в магазин «Трофеи со дна моря» и разноцветные пляжные зонтики, выставленные на продажу в парикмахерской.

Но как только они собрались выходить, раздался звонок. Чарити с сожалением уставилась на висевший на стене телефон. Мама. Она поняла это, еще не сняв трубку допотопного аппарата, который не имел нескольких рингтонов для разных абонентов. Даже телефонная линия гудела от негодования и выплескивала его в комнату. Чарити осторожно взяла трубку.

– Алло!

– Чарити? – Голос матери был отрывистым и неприятным.

– Здравствуй, мама. Как дела?

– Серьезно? Больше ничего не хочешь сказать? – Тяжелый вздох – спасибо Бродвею! – прошелестел по линии. – Я-то в порядке. А вот как твои дела?

– Хорошо. – Не выходи за грань, напомнила себе Чарити. Когда Эллен Мари заводится, нельзя выходить за грань. Иначе все. Считай, попала под асфальтовый каток.

– Ну что же, любезностями обменялись. Теперь объясни: почему твой магазин гончарных изделий закрыт?

Так вот почему мама позвонила!.. Чарити проглотила застрявшую в горле обиду.

– Извини. Я должна была позвонить.

– Да. Должна была. Я подключаю свои связи, использую последнюю возможность сделать хоть какую-то рекламу в прессе твоему магазинчику, а ты что творишь?

Чарити прикрыла глаза.

– Мне позвонила Вероника. Она планировала купить какую-нибудь милую штучку, выкроила целый час . А ты из благодарности закрыла двери и даже не побеспокоилась мне сообщить.

Связи в газетном мире. Мама недовольна, что дочь ликвидировала бизнес без ее ведома.

– Прости. Когда я услышала о смерти дедушки…

– Чарити, я тебя умоляю! Перестань строить из себя убитую горем внучку. Ты не виделась с ним три года!

Чарити закусила губу. Да, слова разили как кинжалы, но мама отчасти права.

Далтон направился к выходу, и Чарити, прикрыв трубку ладонью, проговорила:

– Не уходи. Всего одна минута. – Это она знала точно. Как бы ни была мать сердита, разговаривать с ней долго она не станет.

Далтон кивнул, но отвернулся, не желая подслушивать.

– С кем ты там говоришь? Когда вернешься домой?

Домой? С недавних пор ее дом здесь.

– Ты меня слушаешь, Чарити Монро? Когда вернешься в Нью-Йорк?

Как ответить? У нее пока еще есть квартира. Однако магазин закрыт, бизнеса в Нью-Йорке нет. Ее бизнес здесь. Здесь живут миссис Горбен, миссис Паркер и другие, им нужны блюда для леденцов и тарелки модного цвета тауп. Особые заказы для жителей острова – вот ее бизнес.

– Я не вернусь, мама. Я переехала сюда. Навсегда. Я люблю остров и уже начала свой бизнес здесь.

Телефонная линия чуть не оборвалась от смеха.

– Ты и полгода там не выдержишь! Твое место в Нью-Йорке, а не на флоридском островке.

Чарити поймала взгляд Далтона. Он улыбался, и она приободрилась.

– Мама, по-моему, ты не права. Это твое место в Нью-Йорке. А я – другое дело. Я всегда любила остров и этот дом.

В ответ донеслось нечто немыслимое:

– Ты серьезно? А как же ива? Ты помнишь, что мне тогда сказала? Что не хочешь больше ее видеть. Она по-прежнему растет в саду? И ты подрезаешь ветви?

Наверное, Чарити побледнела, потому что Далтон – на нем тоже лица не было от тревоги – подошел и встал рядом. Положил руку ей на поясницу – подхватить, если вдруг начнет падать.

Его прикосновение придало ей сил.

– Я не могу больше говорить, мама. Надо идти, у меня дела. Я тебя люблю. Но остаюсь на острове. Пока.

Молчание эхом отражалось от стен, словно пыталось стереть мамины слова. Далтон осторожно помассировал ей спину и прошептал:

– Можем пойти в город в другой раз.

– Ни за что. – Чарити вскинула голову. – Хочу мороженое. Хочу на фермерский рынок. Хочу прогуляться до пристани и купить свежей рыбы на обед. Хочу ланч в бистро, на воздухе.

У Далтона отвисла челюсть.

– Ты как себя чувствуешь?

Чарити на миг задумалась. Для большинства людей достаточно стандартного «я в порядке». Но не для Далтона.

– У нас сложные отношения. И я знаю, на что она способна.

Далтон не произнес ни слова. Только ладонь на спине слегка потяжелела в знак одобрения.

– Она способна на лучшее. И эти крошечные яркие вспышки доброты дают мне надежду.

– Ты хорошая дочь, Чарити.

Она опустила голову.

– Я дура. Но я не готова отступиться от нее. Она моя мама. И пока не объявился Гарольд, у меня никого кроме нее не было.

Далтон отступил на шаг.

– Итак, решено: пристань, ланч, фермерский рынок. Все, что хочет леди…

Они вышли за дверь. Высоко над головой сияло солнце. Дул соленый бриз. Где-то за домом покачивала ветвями ива. Лучше о ней не думать. Если иву не трогать, то и она никому не причинит зла, вновь и вновь твердила себе Чарити. И это напоминание было необходимо, потому что внутренний голос тихо нашептывал ей, что в скором времени дерево может снова разрушить ее мир.

Если вообразить сувенир в виде стеклянного шара с «падающим снегом» внутри, наполненный зданиями с причудливой архитектурой, добавить туда песок, рыбачьи лодки, пальмы и магазинчики с манящими вывесками, а потом взять да и разбить этот шар, – получится не что иное, как деловой центр острова Газовых фонарей.

Дом типичной флоридской постройки с плоской крышей, превращенный в клинику мануальной терапии, соседствовал с магазином «Трофеи со дна моря», а кафе-мороженое – с «Рыболовными снастями» некоей Бесси. Все улицы сходились к торговому центру, высоченные окна которого смотрели на Дворец учредителей – массивное здание из темного старого дерева. Любые общественные мероприятия на острове Газовых фонарей проводились именно там.

Чарити с радостью приняла предложение Далтона пройтись. От дома до центра шесть кварталов, за время прогулки горькое послевкусие разговора с матерью должно исчезнуть. Чарити и Далтон шли рука об руку. Далеко впереди, за фермерским рынком с его сверкающими тентами, горизонт и береговая линия пересекались под прямым углом, словно приглашая каждого путника остановиться, полюбоваться видом, а затем ринуться по торговым точкам и сорить, сорить, сорить деньгами.