Айя Субботина - Фокус

Новость плохая — возможно, я уже не узнаю, что же она хотела сказать, потому что имею более чем ясное представление, что ей могла сказать Лена. Как минимум, я — ее собственность. А максимум даже представлять не буду, потому что в голову лезет всякая мерзость.

На часах уже начало третьего и звонить ей сейчас уже слишком поздно. Но оставить все это висящим в воздухе я тоже не могу. Даже не верится, что все это происходит с нами: у нее там непонятно что и кто, у меня тут — жопа. Но самое паршивое, что единственное, что я могу сделать — просто написать сообщение. Несколько слов. И надеяться, что выдумщица не поставила на нас большой и жирный крест.

И она отвечает. Почти сразу, как будто все это время сидела с телефоном и тоже хотела мне написать. В моем возрасте вроде как уже стыдно радоваться тому, что девушка ответила на сообщение, но вздох облегчения настолько явный, что я встречаю его с тупой улыбкой. Как все-таки хреново быть на расстоянии друг от друга, особенно когда я знаю безотказный способ сгладить все шероховатости. Горячий, развратный и очень приятный способ.

— Этот человек — он ничего не значит в моей жизни, — без «привет» сбивчиво тараторит в трубку Эльфенка. — Это мое болезненное прошлое, Фенек. Оно очень неприятное и оно останется со мной навсегда, как старый шрам. Прости, что тебе пришлось…

— Хватит извиняться, маленькая, — спокойно, понижая голос, успокаиваю свое штормящее Озеро сожаления и неловкости. Я в жизни не знал другого человека, кто бы постоянно за все извинялся и обо всем сожалел. — Это мне нужно просить прощения, что мое прошлое тебя зацепило. Уже поздно и я наглею, но может быть мы поговорим об этом сейчас?

Я не хочу оставлять ее на целую ночь с мыслями о том, что рядом со мной была другая женщина. И еще должен знать, что именно сказала Лена.

— Расскажи мне о ней, — просит Йори.

Легче сказать, чем сделать, тем более, когда разговор будет не из легких.

Но я собираюсь с силами и спокойно пересказываю, как оказывается, довольно скучную и заурядную историю под названием «Лена в моей жизни». О том, как познакомились в каком-то баре, как она потом сама нашла меня, как сама проявила инициативу и практически доказала мне, что вместе нам будет просто заебись. Так и было, пару первых месяцев, пока не понял, что у меня ни хрена не щелкает. Ничего не зажигается, не включается красная лампочка, и сумасшедшие еноты в голове не разворачивают транспарант: «Мужик, это — та самая женщина!»

Пока говорю, до самого понемногу доходит, что нужно было валить намного раньше, а лучше — вообще почти сразу. Потрахались — и разбежались.

— Она… сейчас у тебя? — осторожно спрашивает Йори и этот вопрос зависает между нами подожженной черной бомбой со зловещим черепом на глянцевой поверхности.

— Да, — говорю я, не имея ни малейшего представления, что услышу в ответ. «Пошел на хуй»? — Я не мог выставить ее на улицу. Это не по-мужски. И прости, но я не собираюсь за это оправдываться.

— Все хорошо, — через несколько секунд отвечает она. Слышу, что голос напряженный и подрагивает, но это лучше, чем мой вариант. — Понимаю, что если мужчина — Мужчина, то он такой во всем. Не бывает мужчин, который одну женщину выставляют в январскую зиму, а другую носит на руках.

— Что она сказала, маленькая?

— Это не имеет значения. Важно, что сказал ты.

— Я люблю твой светлый мозг, выдумщица, — говорю, ни капли не лукавя. Хотя только полный идиот на моем месте не понимал бы, как ей на самом деле сейчас больно. Не удивлюсь, если снова плачет, но зарывается лицом в подушку, чтобы я не слышал ее слабость.

Почему не может быть просто хорошо и спокойно?

— Твоя очередь рассказывать, Эльфенка.

Она нервно смеется.

Так я узнаю историю о Красивом Летчике и Скромной Влюбленной Девочке, которой не повезло связаться не с тем мужчиной. Так я узнаю, что она никогда не станет встречаться с не_свободным мужчиной и что хоть ей уже целых двадцать восемь лет, она до сих пор не умеет защищаться от боли.

— Эльфенка? — Я должен сказать ей что-то, чтобы почувствовать улыбку.

— Да, мой вредный Фенек? — шепотом говорит она.

— Надеюсь, моя крепость не поддастся напору долбаной авиации?

Пауза…

И смех.

Тихий и немного судорожный, но такой искренний, что я и сам начинаю смеяться в ответ.

— Твоя крепость потому и твоя, что она — твоя.

В жизни не слышал ничего приятнее.

Завтра, когда мы оба немного остынем от встрясок сегодняшнего — вернее, уже вчерашнего — дня, я предложу ей приехать. И, может быть, у нас все получится.

Мы желаем друг другу приятных снов, и я даже посылаю ей воздушный «чмок», радуясь, что моя выдумщица больше не плачет и обещает в кои-то веки написать мне первой и пожелать доброго утра.

Но утро у меня совсем не доброе.

Потому что я просыпаюсь… с голой Леной в моей постели.

Нет, она не лежит на мне, не прижимается. Просто вытянулась рядом, подперев голову кулаком, и одеяло сползло с ее груди ровно настолько, чтобы это выглядело «ой, совсем случайно… но, может быть, ты захочешь опустить еще ниже?»

— Доброе утро, мой хороший, — улыбается Лена, и я чувствую, как ее взгляд ползет по мне, словно сканер. Ниже груди, до живота, и еще немного. Она с вызовом прикусывает губу. — Некоторые вещи не меняются, даже если ты пытаешься доказать, что это не так.

Прекрасно понимаю, о чем она: я здоровый нормальный мужик, причем с недотрахом, и утренний стояк — естественная реакция моего организма вне зависимости от того, есть в моей постели женщина или нет. Из-за этого, кстати, пришлось выдрессировать себя спать на животе, потому что Самая Главная Женщина в моей жизни любит врываться ко мне по утрам без стука и предупреждения. А иногда и ночью.

— Какого хрена ты залезла в мою постель?

Наверное, моим голосом сейчас можно запросто молоть камни в муку.

И дело даже не в том, что в очередной раз мое «нет» переврали, перекрутили и просто забили на него хер. Дело в том, что уже утро — и Соня в любой момент может зайти в комнату. После вчерашнего разговора перед сном увиденное может стать для нее лучшим свидетельством того, что папа — обманщик.

Я быстро встаю, натягиваю домашние штаны и выразительно жду, пока лена придумает ответ. У нее на лбу написано, что вариант на случай моего отказа она не придумала.

— Пошла на хуй отсюда, — говорю максимально жестко.

Она нервно теребит пальцами край одеяла, делает вид, что мои слова нанесли ей смертельную рану. Хотя, отчасти так и есть. Только ранена не она, а ее раздутое самолюбие на пару с уверенностью, что достаточно голой влезть к мужику в койку — и его можно тут же тепленьким брать за яйца.

— Еще раз повторить?

— Андрей, ты не можешь так… — Лена видит, что на меня это не действует и быстро меняет тактику: нервно опускает ноги с постели, нарочно бросает одеяло, чтобы я видел, неблагодарная скотина, от чего отказываюсь. Как будто отношения можно спасти очередным перепихоном. — Долго будешь строить из себя обиженку?