Евгения Серпента - Енот-потаскун

Потом, когда все закончилось и он повез ее домой, я поднялась к себе, совершенно на автопилоте. Выпустила Тошку из клетки, взяла на руки, потом покормила и мешком шлепнулась на диван. Даже сапоги не сняла. Тошка забрался на колени, оставляя на платье клочья шерсти. Я гладила его, как игрушку-антидепрессант, но не помогало.

Это напоминало какой-то ступор. Голова болела все сильнее, а у меня не было сил даже дойти до кухни и выпить таблетку.

Вспомнилась та тетка в черном, в сервисе. И Вика с ее сообщениями. Ну ладно, допустим, приветы из прошлого. «Это было до тебя». Тут я определилась — мимо. Но эта-то дрянь — свеженькая. Вполне при мне. Нет, я нисколько не сомневалась в Антоне и в том, что он ничем ее на подобное не спровоцировал. Но от этого было не легче. Настолько мерзкое ощущение, что не передать. И ведь еще двух месяцев не прошло, как мы вместе. А что будет дальше? Наверняка этот случай не последний. Смогу ли я все это терпеть?

Когда Антон вернулся, я напоминала себе весы. В зыбком равновесии. На одной чаше желание поддержать его, ободрить. На другой — истерика: «я не хочу, чтобы так было!» И когда он спросил, что ему надо было делать, они качнулись. Совсем не в ту сторону.

И все же, когда я сказала, что меня достали его бабы и что я так больше не могу, это не означало, будто я не хочу быть с ним. Это ссыпалось с другой чаши весов: «я не хочу, чтобы было так». Почему вообще получается, что вдруг говоришь совсем не те слова? Не то, о чем думаешь? И о том, что стоило сразу сказать «нет» — разве я хотела этого?

Он одевался в прихожей, а мне все казалось, что это не всерьез. Что сейчас вернется и скажет: «Ладно, Наташ, хватит фигней страдать, давай лучше спать ложиться, поздно уже». Еще можно было остановить его, но словно держало что-то — упрямое, вздорное, темное.

Звякнуло о плитку металлом, хлопнула дверь.

Ну что, кретинка, довольна? Этого ты добивалась?

Трудно сказать, сколько бы я еще просидела на диване, уставившись в одну точку, если бы внимание не привлек плеск воды. Тошка остервенело стирал что-то в своем тазу, и я пошла посмотреть. И отняла у него ключ от квартиры на колечке. Ключ Антона. Так вот что там звенело. Уходя, он его просто швырнул на пол.

Спрятав ключ в ящик, я вернулась обратно на диван и прорыдала полночи. Словно жизнь на этом закончилась. Так и уснула, в вечернем платье, только что сапоги сняла. А утром сквозь сон подумала: ничего не было. Приснилось. Потому что почувствовала на себе приятную тяжесть его тела и поцелуи на щеках.

Открыв глаза, я вздрогнула.

Угу. Антон. Только не тот.

На груди сидел Тошка и облизывал мои соленые от слез щеки.

Я спихнула его, встала и доковыляла до ванной, чувствуя себя заржавевшим роботом. А уж какая рожа глянула из зеркала! За ее изучением меня и застал звонок Ольги.

— Нат, ты не забыла, нам сегодня в банк. К десяти подъедешь?

Ну да, нужно было открывать счет, а для этого требовались обе наши подписи.

— Да, Оль, приеду, — пробормотала я. — Но у меня простуда, кажется, начинается. Не пугайся.

— Я по голосу чувствую. Давай там закинься таблетками какими-нибудь.

Кое-как собрав себя в кучку, я поехала в банк. Очень хотелось поплакаться Ольге в жилетку, но я знала, что должна справиться с этим сама. Чтобы решение было только моим.

— Да, капитально тебя расколбасило, — посочувствовала она, взглянув на меня, а я порадовалась, что на простуду можно списать все: и опухшую рожу, и красные глаза, и паршивое настроение.

Когда с делами было покончено, я подвезла ее к метро.

— Давай, Нат, лечись как следует, нас ждут великие дела, — Ольга захлопнула дверь, но тут же открыла и залезла обратно. — Черт, Алик на пороге. Альцгеймер, то бишь. Забыла совсем. Помнишь тетку с игуаной? После того как я ей удачно клизму поставила, она у меня с рук ест. Клизму тетке, нет, клизму игуане, а ест тетка. Клинический психолог.

— Оль… — застонала я.

— Да подожди ты! Клинический психолог лечит депру и выписывает транки. Надеюсь, тебе это пока ни к чему. А вот ее подруга как раз психотерапевт и специализируется на пострадавших от домашнего насилия. Очень успешная и популярная, фиг к ней попадешь. Я в двух словах обрисовала ситуацию и разжилась телефоном. Держи, — Ольга достала из сумки сложенный листок. — Скажешь, что от Стариковой, там написано. И учти, если сама не пойдешь, позвоню Еноту, пусть за руку тебя отведет.

— Спасибо, — я спрятала листок в карман пальто.

Енот, похоже, меня уже никуда не отведет, промелькнула мысль, пока Ольга бодро чесала к метро.

Оставив машину на перехватке, я три часа глушила ноги. Пока не замерзла так, что простуда стала потенциальной реальностью. Тогда зашла в кафе и еще два часа просидела над чашкой кофе. То и дело поглядывая на телефон — вдруг пропустила звонок или сообщение.

Надежда, что муть осядет и я смогу рассуждать здраво, не оправдалась. Хаос только нарастал. Я цеплялась то за одно, за другое, тут же лезли воспоминания, и о хорошем, и о плохом. О том, как чуть не призналась Антону в любви. И сразу же вчерашнее: стерва Ира на перилах. И почему-то Сашка — все в кучу.

Наташа, пусть хоть немного уляжется. Это не просто ссора. Это развилка. Либо мы действительно расстались, либо дальше все пойдет иначе. Так, как раньше, точно продолжаться не сможет. И я вчера не соврала, когда сказала, что больше так не могу. Только дело было вовсе не в его бабах. Дело было во мне.

Обо всем этом я не раз уже думала. И с Ольгой мы на эту тему говорили. Но раньше все напоминало ненасыщенный раствор. А теперь посыпались кристаллы.

Девушки Антона не были причиной того, что я не пускала его дальше какой-то красной черты. Это был повод, который нашелся, чтобы держать его на расстоянии. Не будь их, придумала бы что-то другое. Например, его стремных дружков-музыкантов или еще что-нибудь. Мне было очень страшно полюбить снова и опять вляпаться в кошмар. И хотя я понимала, Антон совсем другой, этот страх засел так глубоко, что самой мне с ним было не справиться.

Да, я наконец признала, что мне нужна помощь. И не только специалиста. Антона — в первую очередь. Но вот захочет ли он теперь помочь мне? Захочет ли выслушать? Может быть, уже слишком поздно?

Ключ…

Я снова вспомнила этот отчетливый звук металла по плитке. Не просто оставил — бросил на пол. Настолько был на меня зол? Или сигнал: даже не думай, это — все?

День. Второй. Третий…

Я почти не спала и толком ничего не ела. Ходила по квартире взад-вперед, едва не протоптав колею. Ждала звонка. Сама хваталась за телефон — и каждый раз вспоминала чертов ключ. И все больше склонялась к тому, что это был второй вариант.

Между нами все кончено.

«Антон, я не могу без тебя жить. И не буду»…