Евгения Серпента - Енот-потаскун

— Наташа… Если ты сейчас мне поверишь, я сделаю так, что ты никогда больше ничего не будешь бояться. Ни в сексе, ни в отношениях вообще. Пожалуйста, поверь мне!

Я просил. Умолял. И очень сильно рисковал. Потому что от этого момента зависело наше будущее. Такую-то мать, какая нелепая ирония! Все зависело от того, насколько качественно я трахну ее на столе! Фейспалм! Но это было лишь на поверхности. Серьезные вещи часто выглядят смешными и глупыми. Дело было не только в сексе. В чувствах, которые превращали тупое механическое действие в одну из самых прекрасных вещей на свете.

Ей было страшно? Мне тоже. Еще как! Она пришла, решилась рассказать о том, что ее мучило. Теперь все зависело от меня.

«Боящийся несовершенен в любви»…

Это было сказано совсем о другом. Но и нам очень подходило.

Наташа едва заметно кивнула.

Я снял с нее блузку, лифчик, коснулся языком сначала одного соска, потом другого — и они сжались в предвкушении удовольствия. Ее дыхание участилось, по телу пробегала дрожь. Я целовал ее грудь, медленно проводя пальцами вдоль позвоночника, легко, едва касаясь кожи. А потом встал и снова посадил ее на край стола. И отвернулся, чтобы дать ей несколько секунд справиться с собой.

Достав из шкафчика бутылку, я налил в бокал вина. Сделал один глоток и отдал ей. Это был наш ритуал — пить из одного бокала, касаясь губами края в одном и том же месте. Как поцелуй — сладкий, хмельной. Мы передавали бокал друг другу, соприкасаясь пальцами, не отводя взгляд. Моя рука медленно поднималась по внутренней стороне бедра — выше, еще немного выше, замирала, как будто дразнила. Пока Наташа не прижала ее своей ладонью, в миллиметре от цели.

Подожди, не торопись.

Да. Все, как ты захочешь.

Последний глоток, бокал в сторону — и поцелуй, настоящий, пьянящий, дурманящий. Сладкий и чуть терпкий. Язык пробрался между зубами, едва касаясь кончиком нёба. Я опускался губами от ее груди по животу, словно рисуя пунктирную линию. Скользнул по ногам вниз прохладный черный шелк. Как будто в первый раз…

Нет, в первый раз, на даче, все вышло намного проще. Тогда я не думал ни о чем. Сейчас — лишь о том, чтобы ей было хорошо. Все, что я знал о женщинах, все, что умел, — сейчас это было только для нее. Как будто весь мой прежний опыт был нужен лишь для нее одной. Отдать ей всего себя. То, чего я хотел, наверно, с самого начала. Не только тело — мысли, чувства. Всё. Всю свою жизнь.

Я медлил, уже начиная терять надежду, что оно уйдет — напряжение, которое передавалась мне, когда я касался ее, целовал, ласкал, так нежно и горячо, как только мог. И все же это случилось! Я не смог бы объяснить, что именно произошло, но почувствовал, как Наташа вдруг по-настоящему раскрылась навстречу. Словно между нами до этого было стекло — прозрачное, но прочное, и оно разлетелось миллионом сверкающих осколков.

— Иди ко мне! — прошептала она, подвинувшись ближе к краю и сжав мои бедра коленями.

Я вошел и понял, что до сих пор мы еще никогда не были настолько близки, по-настоящему единым целым. И слова, которые никак не давались, стали последним кусочком собранного пазла:

— Я люблю тебя!

Впрочем, нет. Последним был ее ответ:

— И я тебя люблю…

— Как ты думаешь, сколько времени? — спросил Антон откуда-то с другого конца вселенной.

— Не знаю, — я провела пальцем ноги по его животу. — Часа три. Или четыре.

— Вода остыла. Не замерзла?

— Я и не заметила.

Какая там вода! Я словно среди звезд парила. Насколько несчастной была всего несколько часов назад — и настолько же счастливой сейчас. И счастье это было таким мягким, теплым, что я невольно растекалась в улыбку. Нет, я была одной сплошной улыбкой. Чеширским котом.

— Давай вылезать, — Антон поймал меня за руку, потянул к себе. — А то уснем и утонем. Будет обидно.

Как обычно, он выбрался из ванны, вытерся, потом растер полотенцем меня и на руках отнес в комнату.

— Первый раз будешь здесь спать.

— Надеюсь, Тошка не умрет от обжорства, — я забралась под одеяло. — Мама скормит ему полхолодильника.

— Да уж, — он лег рядом и крепко меня обнял. — Как же мы без него?

Уже затягивало в сон, пушистый и легкий, как облако, когда Антон шепнул на ухо то, что так хотелось слышать снова и снова:

— Я люблю тебя…

За окном только начало светать. Я лежала, подперев голову рукой, и смотрела на него. Не удержалась, осторожно коснулась щеки с отросшей щетиной. Губы дрогнули, я провела по ним пальцем, и Антон тут же поймал его зубами, не открывая глаз. И пробормотал невнятно:

— Натафка…

Я вдохнула поглубже.

— Антон…

Дура, не надо!

Почему, собственно, нет?

— Возьми меня…

Он приоткрыл один глаз, усмехнулся. Положил руку на попу, подтащил поближе.

— Леди, нивапрос, всегда готов. Сейчас, подожди, проснусь немного.

— Замуж.

Второй глаз тоже открылся. Антон смотрел на меня так, как будто пытался сообразить, что это: шутка или померещилось со сна.

— Наталья Владимировна, вы делаете мне официальное предложение руки, сердца и прочего организма? — скептически поинтересовался он.

— Ну… типа того, — я смущенно уткнулась носом в подушку.

— Подожди, подожди, я не понял. А где кольцо в коробочке, цветы, ресторан и чувак со скрипкой, играющий бэкграундом всякую душещипательную хрень?

— Ну… я как-то не подумала. Извини.

— В таком случае, дорогая… Мне очень жаль, но я вынужден отказаться.

— Что?! — я понимала, это стеб, но все равно стало как-то не по себе. — Из-за кольца?

— Не только, — тяжело вздохнул Антон, передвинув руку на спину. — Понимаешь… Дело в том, что ты немного опоздала. Я как раз собирался предложить то же самое своей девушке.

Я еще плотнее уткнулась в подушку, с трудом сдерживая смешок. Настроение, чуть было не скатившееся под плинтус, улетело в небо, словно из катапульты.

— А если она не согласится? — повернувшись к нему, я состроила траурную мину.

— Тогда… даже не знаю, что и делать, — обычные веселые чертики в его глазах превратились в хитрющих чертей. — Видимо, придется с горя на тебе жениться. Ну, знаешь, клин клином и все дела.

— А ты ее спроси.

— А вот прямо сейчас и спрошу.

Он дотянулся до тумбочки, взял телефон. Набрал номер, и в прихожей в сумке запел мой.

— Кажется, тебе тоже кто-то звонит, — заметил Антон словно между прочим.

Я выбралась из постели и понеслась в прихожую.

— Да?

— Привет, Наташ. Слушай, такое дело… Тут мне одна… девушка предложила, чтобы я ее взял… замуж.

— А ты что? — я остановилась в дверях, прислонившись к косяку и держа телефон у уха.

— А я вот в растерянности и не знаю, как быть. Сказал ей, что хотел сделать предложение тебе, но если ты откажешься, тогда, наверно, женюсь на ней.