Альберто Альварес - Роза и Рикардо

Дела у Рикардо Линареса в последнее время шли в гору. Страховое агентство, где он уже несколько лет был заместителем генерального директора, преуспевало, в чем была немалая заслуга Рикардо, и не так давно совет директоров постановил увеличить ему жалованье. Но не о деньгах беспокоился Рикардо, когда впервые зашла речь об этой поездке.

— Не нравится мне эта мысль, — сказал он своей жене. — Как-то не хочется отпускать их одних. На курортах разная публика бывает, ты же знаешь, а они так молоды.

— Именно поэтому им так хочется поехать. Разве ты забыл, как в первый раз привез меня на море? Я тогда от счастья чуть с ума не сошла.

Лицо Рикардо озарилось улыбкой. Он обнял жену за талию и привлек к себе. Мыслями он вернулся в те далекие дни в Мансанильо, когда он увез Розу из Мехико в ту гостиницу на берегу моря, чтобы скрыться от всех на свете. Они стояли и думали об одном и том же, и Роза почувствовала, что теперь нетрудно будет его уговорить.

— И все-таки ты слишком их балуешь, — произнес Рикардо с напускной ворчливостью. — Всегда идешь у дочек на поводу, что бы они ни затеяли.

— Брось, Рикардо, ты и сам так не думаешь. У нас замечательные дочки.

Рикардо покачал головой:

— Да кто же с этим спорит? Просто я беспокоюсь за них, уж очень они беспечные.

— Ты неправ, Рикардо, — возразила Роза. — Они вполне разумные и серьезные девочки. Дульсе так даже слишком серьезная.

— Еще бы, ты до сих пор в душе осталась той озорной девчонкой, какой я тебя встретил. Наша Лус точь-в-точь как ты в ее возрасте. Потому тебе и кажется, что Дульсе слишком серьезная.

Роза задумалась. Иногда ей казалось, что она недостаточно внимания уделяет дочери. Она чуть не сказала про себя «младшей дочери», хотя странно было так говорить о близнецах, которые появились на свет с разницей всего в несколько минут. И все же Дульсе действительно производила впечатление младшей рядом с уверенной в себе сестрой.

Часто ночами, когда ей не спалось, Роза думала о дочерях и пыталась представить себе их будущее. Казалось бы, ей не о чем было беспокоиться. Обе девочки оказались талантливыми и после окончания школы поступили в престижные учебные заведения: Лус в консерваторию, а Дульсе в Академию художеств по классу живописи. Роза чувствовала, что обе они относятся к родителям с искренней любовью и уважением. И все же она временами испытывала беспокойство, знакомое всем матерям. Разумеется, детство Лус и Дульсе было вполне благополучным по сравнению с тем, как росла сама Роза. И тем не менее ей казалось, что Лус и Дульсе слишком открытые и беззащитные, и она тревожилась о том, кто встретится на пути ее девочек в самостоятельной жизни.

Наконец после недели сборов, мучительного выбора гардероба для поездки был устроен прощальный семейный обед, на который кроме родителей, Томасы и тети Кандиды были приглашены брат Рикардо, Рохелио, с женой Эрлиндой и сыном.

Все родственники наперебой давали Лус и Дульсе советы.

— Смотрите, не лежите долго на пляже, — говорила Эрлинда. — Не заметите, как сгорите, и весь отдых будет испорчен. Я принесла вам замечательный лосьон для загара, я читала, что он дает самый лучший загар.

— Ну и ну, мои маленькие племянницы отправляются на завоевание Акапулько, — шутил дядя Рохелио. — Боюсь, что через неделю там не останется ни одного неразбитого сердца у мужчин моложе восьмидесяти лет.

— Что ты говоришь, Рохелио! — воскликнула его старшая сестра Кандида, с упреком глядя на брата. — Девочки едут отдохнуть. Они так много занимались в этом семестре. А ты им в голову вбиваешь разные глупости.

— Ну почему глупости, Кандида, — поддержала мужа Эрлинда. — Наши девочки уже выросли, не удивлюсь, если скоро нам придется гулять на свадьбах.

— Все так, — ответила Кандида, — но в наше время порядочные сеньориты выбирали себе женихов среди знакомых молодых людей, бывающих в доме их родителей.

Рохелио и Рикардо быстро переглянулись. Им обоим в голову пришло одно и то же воспоминание об ужасной драме в личной жизни, которая омрачила молодость Кандиды. Но она сама, казалось, оставила прошлую жизнь далеко позади, как будто это случилось не с ней. Теперь Кандида была воплощением набожности и благонравия, она осуждала вольные нравы современной молодежи и вечно опасалась, как бы молодые приятели не оказали плохого влияния на ее любимых племянниц.

Разумеется, Рикардо не хотелось напоминать сестре о прошлом.

— Не волнуйся, Кандида, — сказал он добродушно. — У наших Луситы и Дульситы есть голова на плечах, правда, проказницы?

— Ну конечно, тетя, ты можешь быть за нас спокойна, — немедленно откликнулась Лус, которая умела разговаривать со старшими.

Поскольку сестры собирались отметить свой день рождения вдали от дома, родные преподнесли им подарки заранее. Подарков получилось очень много, и их развертывание, рассматривание и обсуждение заняло чуть ли не половину вечера. Лус сразу отправилась в спальню примерять хорошенький летний костюм, подаренный Рохелио и Эрлиндой, а Дульсе не могла оторваться от альбома репродукций из Лувра, который ей преподнес отец. Как завороженная, она рассматривала репродукции знаменитых полотен, которые после учебы в Академии художеств, казалось, должна была знать наизусть.

— Спасибо, папочка, — вздохнула она и бросилась отцу на шею. Он нежно обнял дочь, любуясь ее выразительным лицом с тонкими чертами, окаймленным густыми черными волосами. В этот момент в комнату вошла Лус.

— Огромное спасибо, дядя Рохелио, тетя Эрлинда, мне ужасно нравится, — сказала она, поворачиваясь, чтобы ее можно было рассмотреть со всех сторон. — Это как раз то, что я хотела. И к этому костюму изумительно подходят мои новые туфли и серьги, которые подарила мама.

Все выразили свое восхищение. Дульсе не сразу оторвалась от альбома, но наконец захлопнула его и повернулась к сестре.

— Посмотри, что мне папа подарил. Это же Лувр! Ах, Лус, почему мы не едем в Париж вместо Акапулько?

Все засмеялись.

— Ты неисправимый романтик, Дульсе, — сказала ее сестра. — Мне кажется, ты влюбилась в Париж заочно, когда тебе было пятнадцать лет.

— Не беда, Дульсе, можно начать и с Акапулько, у тебя еще есть время впереди, — добродушно заметил Рохелио.

— А знаешь, Дульсе, может быть, когда ты кончишь учиться, ты станешь знаменитой художницей и повезешь свои картины в Париж на выставку, — сказал Тино, двоюродный брат Дульсе и Лус. Тино было уже двенадцать лет, и он с детства любил Дульсе и восхищался ее талантом. В своей спальне он устроил целую выставку ее акварельных и пастельных работ и с гордостью демонстрировал ее своим друзьям.

— Да я просто пошутила, — засмеялась Дульсе. — На самом деле я ужасно жду этой поездки и очень хочу в Акапулько. Мамочка, мы как раз в этом семестре изучали маринистов, и я просто мечтаю о том, как буду рисовать море.