Альберто Альварес - Роза и Рикардо

Рикардо уже лихорадочно набирал домашний номер Эдуардо Наварро. Но ответа не было. В трубке слышались лишь тоскливые длинные гудки.

— Может быть, он у дяди? - предположила Роза. - Давай позвоним Феликсу. Можно заодно пригласить их с Лаурой на наш семейный ужин. Мне будет намного спокойнее, если Лаура будет рядом. Да и Феликс в случае чего поможет.

Они позвонили. Трубку взяла Лаура.

— Нет, Эдуардо не появлялся со вчерашнего дня. И не звонил, — сказала она. — Да, это странно. Он всегда звонит, чтобы справиться о моем здоровье. Он очень хороший, воспитанный мальчик... Семейный ужин? Спасибо, Роза, мы будем очень рады. Приехать прямо сейчас? Конечно, дорогая, ты же знаешь, мне всегда приятно тебя видеть,

— Ну вот, — сказала Роза, кладя трубку. — Эдуардо тоже исчез.

Кандида вновь обернулась к ним, несмотря на то что мексиканским воротам грозила явная опасность:

— Для таких случаев существует полиция.

— Перестань же, Кандида! — вновь оборвал ее Рикардо, — Они поднимут нас на смех. Две вполне взрослые девушки и один вполне взрослый мужчина не явились к ужину, о котором они даже не знали!

— Я могу вообще помолчать, — обиженно поджала губы Кандида. — Это вы, а не я, волнуетесь непонятно отчего. А я совершенно спокойна.

И тут же она заверещала не своим голосом:

— А-а-а! Ужас! О-о! Нам пенальти!

Роза взяла себя в руки.

— Действительно, Рикардо, что это с нами? Давай лучше займемся подготовкой ужина. Я попрошу старую Томасу приготовить маисовый торт, который она пекла мне в детстве. Теперь уже, наверное, кроме нее, ни один человек в мире не помнит этого рецепта. И пускай Селия накрывает на стол. Цветы поставим в большую хрустальную вазу.

— В ту, которую тебе когда-то подарил Эрнандо Тампа, твой бывший ухажер? Из Гвадалахары?

Роза рассмеялась:

— Ну вот, наконец я тебя узнаю. Ты ревнуешь к прошлому, как это на тебя похоже.

Чмокнув мужа в щеку, она отправилась на кухню отдать необходимые распоряжения.

А Рикардо вновь подошел к телефону, чтобы пригласить на семейную трапезу своего брата Рохелио и его жену Эрлинду. Но приглашение было лишь предлогом. На самом деле он хотел справиться, не объявлялись ли у них сегодня его дорогие девочки, Дульсе и Лус.

А Дульсе и Лус сидели в это время на покосившихся стульях в заброшенном здании, где их заперли неизвестные злоумышленники. Они обнялись в полном молчании, ожидая, пока Мигель примет какое-то решение.

Эдуардо Наварро достал из холодильника кориандровую настойку и глотал ее прямо из горлышка графина, забыв о правилах хорошего тона, которые до сего дня казались ему чуть ли не самым важным в жизни.

За крошечными окошечками уже темнело. Приближалась ночь. Что она принесет им?

Мигель Сантасилья думал стоя. Он легонько покачивался, будто поддавшись каким-то плавным космическим ритмам. Взгляд его был устремлен куда-то в пространство, сквозь стены. Он казался отсутствующим.

Понемногу индеец начал что-то отрешенно напевать. Вначале это было лишь еле слышное мычание, потом наметилась странная мелодия, и наконец девушки различили слова. Они были не совсем понятными и печальными:

Едва вышел я —

На земле растянулся:

Звон тетивы меня обессилил.

Едва вышел я —

На горе поскользнулся:

Свист стрелы меня обессилил.

— Выходит, индейцы могут петь не только под открытым небом? — заметил Эдуардо.

Мигель вздрогнул, будто очнувшись. Голос Эдуардо вернул его из каких-то неведомых пространств.

— Это Оленья Песня, - сказал он. - Особая песня. Она помогает не бояться смерти. Ведь это поет олень, уже подстреленный охотником. Раз поет — значит, он не умер. Значит, смерти нет.

Он принялся собирать по всему помещению стулья, ставя их пирамидой один на другой под ближайшим окошком. Дульсе и Лус пересели на пол. Эдуардо не двинулся с места.

Когда сооружение было готово, девушки встали по обе его стороны, поддерживая шаткую конструкцию.

Мигель осторожно, с ловкостью циркача-эквилибриста, стал карабкаться наверх.

Увы, он был слишком тяжелым, а допотопные стулья слишком дряхлыми. Ножки их подкашивались, сиденья съезжали в сторону, и, не выдержав человеческого веса, вся пирамида сложилась, точно карточный домик.

К счастью, Мигель отделался лишь легкими ушибами: он умел приземляться мягко, как кошка.

Попробовали подтащить к окошку холодильник, для чего потребовалась и помощь Эдуардо. Но холодильник оказался низок: как ни старался Мигель, он не мог с него дотянуться до рамы окна.

— Ну что ж, — сказал Мигель, — попробуем иначе. Говорят, древние индейцы умели преодолевать силу притяжения. Отчего бы и нам не попробовать?

— Хм, — скептически отозвался Эдуардо.

Сестры же, не говоря ни слова, принялись помогать индейцу расчищать свободное пространство перед окном. Им казалось, что они подготавливают взлетную полосу. Во всем происходящем было что-то фантастическое. Но вот все готово.

Мигель Сантасилья отошел к дальней стене, выдохнул воздух, как спортсмен на старте, разбежался и... взбежал на несколько шагов по вертикальной стене. Сначала всего на несколько шагов... Но это была лишь первая попытка. Он стал пробовать еще и еще.

На метр над полом... На полтора... На два... Пот заливал ему глаза.

Дульсе протянула ему свою вязаную ленточку, которой были перехвачены ее волосы.

Он принял этот дар как драгоценность, приложил к губам и затем натянул низко над бровями, как издревле носили индейцы.

— Теперь получится! — улыбнулся он. Еще один старт, разбег и...

Ему удалось одной рукой ухватиться за провод, на котором держалась лампочка.

Провод оборвался, свет в помещении погас.

Но Мигель уже успел другой рукой вцепиться в оконную раму.

Он подтянулся и, сделав резкое движение головой, ударил макушкой в стекло. Он не боялся пораниться. Он ничего не боялся.

Осколки со звоном посыпались наружу.

Пленники услышали мужские голоса:

— Эй, кто там?

— Да никого! Эти придурки там, внутри, перепились и бьют посуду.

— Вот сволочь этот Гонсалес! Им оставил выпить, а нам нет.

Мигель еле слышно прошептал:

— Гонсалес!..

Потом он повернул голову в глубину помещения, в темноту

— Сеньорита Дульсе, я вернусь. Ждите меня!

Видел ли он девушку в кромешной темноте? Наверное, видел. Сердце подчас бывает зорче, чем глаза.

Потом он протиснулся в узкое отверстие и бесшумно спрыгнул вниз. Пленники даже не услышали звука приземления, точно он и вправду преодолел силу притяжения земли.

Сегодня был день поминовения святых апостолов Петра и Павла.

Небольшая базилика Нуэстра-Сеньора-де-Гуадалупе в районе Густаво-Мадеро была заполнена народом. Верующие приходили сюда охотнее, чем в расположенную неподалеку роскошную капеллу Посито. А причиной этого был кюре базилики, престарелый падре Игнасио. Люди любили его. Глаза отца Игнасио, уже обесцветившиеся от старости, тем не менее излучали какой-то особенный свет — свет милосердия и доброты. Многие хотели именно его иметь своим духовником.