Силвиу Абреу - Новая жертва

Однако и дети в последнее время доставляли ей не радость, а сплошные огорчения. Беспокойство о дальнейшей судьбе Сандру теперь стало для Аны постоянной неутихающей болью. Не меньшую тревогу вызывала в ней и Карина, слишком увлекшаяся профессией фотомодели. Ана боялась, как бы девочка не сбилась с пути истинного — ведь уже сейчас она возомнила себя писаной красавицей и решительно порвала с Тонику. Поначалу Ана не придавала этому большого значения, помня о том, сколько раз дочь ссорилась и вновь мирилась со своим женихом. Но совершенно случайно Ане довелось услышать разговор дочери с подругой: Патрисия обвиняла Карину в предательстве, утверждая, что та отбила у нее Клаудиу. Карина, разумеется, эта отрицала, но Патрисия ей не поверила и ушла из пиццерии с тяжелым сердцем.

Попытка вызвать дочь на откровенность Ане не удалась, и в отчаянье она бросилась за помощью к Тонику. Тот немного успокоил ее, сказав, что отнюдь не смирился с поражением и готов сделать все, чтобы вернуть любовь Карины.

— Мы тут с Патрисией решили объединить свои усилия. — признался он Ане. — Разыграем из себя влюбленных. Уверен, что Карине и Клаудиу это будет не безразлично — они станут ревновать. Я думаю, Карина меня по-прежнему любит, но ее сбивал с толку Клаудиу.

— Ну, дай тебе бог удачи! — благословила его невинную уловку Ана.

После разговора с Тонику ей стало немного легче однако, вернувшись домой, она увидела нечто ужасное: Жулиу тащил в постель Теку, а та отбивалась, говоря, что больше не верит ему.

При появлении Аны оба смутились. Тека обреченно вымолвила: «Теперь вы меня прогоните» — и выбежала из спальни, а Жулиу с довольно наглым видом стал уверять мать, что это была всего лишь шутка.

— Нет, я не вчера родилась, — сказала Ана, возмущенная поведением сына. — Признайся, ты совратил эту девушку?

— Да как тебе могло прийти такое в голову! — ответил Жулиу, но по его глазам Ана поняла, что попала в самую точку.

— Я не переживу такого позора! — закричала она, теряя самообладание. — Никогда не думала, что мой сын окажется подлецом.

Ее слова больно ударили по самолюбию Жулиу, и, хотя крыть ему было нечем, он с еще большим упорством стал защищаться.

В разгар этой ссоры неожиданно появился Жука и сразу же спросил, в чем провинился его сын. Ана попыталась уйти от прямого ответа, но Жулиу было уже все равно, что она скажет Жуке.

— Я ухожу от вас! Больше вы меня никогда не увидите! — крикнул он, выбегая из дома.

Бежать он собрался к Марселу, однако, оказавшись на улице, сообразил, что уже поздний вечер и вряд сейчас стоит появляться в доме Феррету. Тем не менее он пошел к особняку, в котором жил Марселу, и перемахнув через высокий забор, провел ночь в саду, под окнами отцовской спальни.

Утром, когда Марселу вышел из дома, Жулиу бросился к нему с мольбой:

— Папа, возьми меня к себе! Я больше не могу жить у матери! Вчера я ушел из дома навсегда!

— Ты... ночевал здесь? В саду? — изумился Марселу. — А мать знает, где ты?

— Нет.

— Сейчас же едем к ней! — решительно заявил Марселу. — Так нельзя поступать с матерью.

Жулиу ничего не оставалось, как повиноваться. Понурив голову, он нехотя поплелся к машине, и вдвоем с Марселу они поехали в пиццерию «Ла Мамма».

Романа приехала в Сан-Паулу ближе к вечеру, когда все семейство Феррету было дома. Приехала не одна, а с молодым любовником по имени Бруно, которого, как она выразилась, ей посчастливилось усыновить.

Из всех родственников, вышедших ее встречать, Романа особым вниманием отметила Марселу — крепко обняла его и поцеловала.

— Ну, здравствуй, сердцеед, старая любовь! — сказала она, прервав поцелуй и лукаво подмигнув смутившемуся Марселу.

Изабелла при этом скрипнула зубами от злости. А гостья тем временем довольно тепло поздоровалась с Кармелой, бросила общий привет остальным и наконец подошла к Филомене.

— Ты нисколько не изменила своему стилю, — сказала Романа с язвительной усмешкой. — Платья выбираешь будто для заупокойной службы. Этот цвет и фасон старят тебя по меньшей мере лет на десять. Здравствуй, дорогая!

Филомена молча проглотила оскорбление и распорядилась проводить гостей в отведенную для ним комнату.

Затем вся семья собралась на праздничный ужин, и тут выяснилось, что гостью не устраивает меню — она потребовала подать ей весьма экзотическое для здешних мест блюдо — икру с блинами. Икра в доме нашлась, а блины пришлось заказывать в ближайшем ресторане. Таким образом, ужин был на некоторое время отложен, но Романа использовала паузу для предъявления очередной порции требований: уступить гостям спальню Филомены, так как предложенная комната для них маловата, и утром — предоставить полный финансовый отчет по мясокомбинату.

Изабелла, видевшая Роману еще ребенком и плохо помнившая ее, была поражена тем, что властная и жесткая Филомена безропотно соглашалась выполнить любой каприз сестры. «Со мной бы у нее этот номер не прошел!» — подумала Изабелла, любезно улыбаясь Бруно, который весь вечер беззастенчиво оказывал ей усиленные знаки внимания. После ужина Романа отчитала его за это в привычной для себя манере:

— Не забывай, что блюда выбирает тот, кто платит. Твое меню — это я.

— А я никогда и не жаловался на это меню, дорогая, — обезоруживающе улыбнулся Бруно.

Изабелла тоже сделала выговор Марселу, когда они остались вдвоем:

— Так, значит, ты и с теткой Романой путался?

— Ну зачем так грубо? — попытался все свести к шутке Марселу. — Не путался я! Это было еще до того как я женился на Ческе... Мы с Романой любили друг друга...

— Подлец! Кот мартовский! — не сдержала гнева Изабелла.

— Но потом все прошло. Именно Романа представила меня Луиджи, первому мужу Франчески.

— Я убью тебя, если ты опять вздумаешь крутить любовь с Романой! — пригрозила Изабелла, но в ответ услышала клятвенные заверения в любви и верности.

На следующий день после завтрака Романа углубилась в подготовленный для нее финансовый отчет, но он ее не удовлетворил.

— Я хотела бы посмотреть бухгалтерские книги, — заявила она.

— Хорошо, посмотришь, — согласилась Филомена. — Только в понедельник. Сегодня суббота, в бухгалтерии выходной...

— Так это же замечательно, — перебила ее Романа. — Никто не будет нам мешать. Едем на комбинат немедленно!

— Едем, — обреченно молвила Филомена, понимая, что теперь ей вряд ли удастся избежать разоблачения.

Филомена Феррету с трудом сдерживала приступы гнева и возмущения. А сдерживаться она не привыкла. Но обрушить свою ярость на Роману она бы никогда не решилась. Сестра была единственным человеком на земле, которого Филомена боялась. Они были во многом схожи — Романа тоже слыла женщиной с железным характером. Вдобавок она была подозрительной, коварной и капризной.