Александра Салиева - Чёрная орхидея

Пусть во мне не так уж и много сил, да и весовая категория мужчины значительно выше, вот только у меня есть другое преимущество. Ведь он думает, что я позволяю так обращаться с собой только потому, что не могу дать отпор.

Ошибается…

Вывернуться не составляет труда. Как и оказаться за его спиной. Последующий перехват, настолько крепкий, насколько только хватает возможности, тоже не занимает много времени. Хруст чужих шейных позвонков отзывается в моём подсознании настоящей музыкой, дарующей освобождение.

– Где бы ни была эта флешка, она тебе в любом случае уже не пригодится, – ухмыляюсь невольно, подводя краткий итог всему случившемуся.

Склоняюсь над бездыханным телом, потратив несколько секунд на поиск телефона в кармане его брюк. Гаджет не намок, что очень радует. Набрать нужный номер по памяти тоже не занимает много усилий и времени.

Ну, вот и всё, пожалуй…

Я справилась.

Шум воды перекликается в подсознании с ядовитыми отголосками жгучей агонии, которая никак не вытравится из вен. Слишком сильно пропитала нутро. Она постепенно разъедает разум воспоминаниями о самой худшей части моего прошлого. До побеления кончиков пальцев я цепляюсь обеими руками за края каменной раковины, стараясь дышать как можно глубже и ровнее в отчаянной попытке вернуть рассудку хоть каплю здравомыслия – не поддаваться так не вовремя нахлынувшей панике. Проходит три недели с тех пор, как Вито Бьянчи мёртв, а у меня до сих пор не получается окончательно подавить в себе все сопутствующие тому воспоминания… Но это не самое худшее, что со мной происходит сейчас. Две бледно-розовые полоски на тесте на беременность перед моими глазами – вот это воистину жуткое испытание.

– Если мы увеличим рабочие смены ещё на два часа в принудительном порядке, то они нас четвертуют! – доносится с другой стороны двери возмущённое от Кая.

Слишком громко, чтобы я могла жалеть себя дальше и не обращать на это внимания, поэтому приходится выключить воду и выйти из туалетной комнаты.

– Вчера, когда ты обещал Мелье, что мы управимся в срок, у тебя смелости было побольше, – откровенно насмехается в ответ сидящий напротив Огдена.

Правда, при моём появлении былая бравада быстренько исчезает с его лица. Новый управляющий верфью под эгидой «AlsoppLine», он же бывший управляющий: Освальд Харрис, хмурится, показательно разглядывая меня.

– Ты какая-то бледная, куколка, – отмечает он мрачно.

За последние три недели этот человек становится самым близким из всех, кто только есть в моём окружении, так что его беспокойство можно считать вполне искренним. После того, как становится известно, что он не погиб в пожаре (во время поджога старик банально напился до потери рассудка в окрестном заведении, да там и заснул), первое, что я сделала, – попросила его вернуться на работу. Вряд ли кто-нибудь другой мог бы так стараться «поднять с колен» то, чему он посвятил большую часть своей жизни.

– Не выспалась, вот и устала, – отмахиваюсь в напускной беззаботности.

На самом деле ни один из всех троих, находящихся сейчас в этом кабинете, за последние дни и ночи долго не спал. Как и не отдыхал. Слишком много всего необходимо сделать, чтобы наладить работу предприятия. Потому и выглядит моя ложь настолько правдоподобно, что мужчина не лезет с дальнейшими расспросами.

– Так что там с увеличением рабочих смен? – меняю направление разговора.

На самом деле, деятельность по реконструкции верфи и так ведётся круглосуточно, хотя и этого недостаточно.

– Увеличиваем, – с обречённостью озвучивает очевидное Кай.

Невольно закатываю глаза, после чего приподнимаю бровь в требовательном ожидании дальнейших пояснений.

– Поступивших от «GreenGroup» средств хватит с лихвой, чтобы компенсировать переработку, так что, с точки зрения финансовых затрат нам это даже выгодно, нежели нанимать новый персонал, – вынужденно продолжает Огден. – Остаётся только пережить «радостный восторг» по этому поводу от наших служащих, когда они узнают, что им уже не за двоих, а за троих работать надо, – заканчивает ворчливо, скосившись на своего непосредственного начальника.

После того, как я восстанавливаю старика в должности управляющего, Каю приходится занять место заместителя, которое является на тот момент вакантным.

– Да ты не переживай, куколка, всё под контролем, – спешит успокоить Харрис. – Ты лучше иди домой, наберись сил немного, – дополняет многозначительно, уставившись в направлении окна, за которым темно. – Давно ночь на дворе, – обозначает очевидное. – А у нас завтра ещё встреча с японцами, между прочим. Вряд ли тот пижон в навороченной тачке оценит мою кокетливую улыбку, если ты будешь не в состоянии обхаживать его самостоятельно, – подкалывает в довершение и сам же смеётся над своей шуткой.

Второй участник беседы тоже улыбается, хотя и порицательно качает головой, будто слышит что-то неприличное.

– Что? Она бы мне так улыбалась, как ему, я б тоже что угодно подписал! – хохочет громче прежнего Освальд.

И если при упоминании холдинга, благодаря которому место, где мы находимся, потихоньку восстанавливается, я ещё могу игнорировать тупую боль где-то в районе солнечного сплетения, то вот столь откровенное дежавю с подписанием контрактов отзывается во мне слишком явной горечью, чтобы я могла так сразу справиться с этим. Потому и отворачиваюсь от обоих, подхватывая с вешалки верхнюю одежду.

– Да, пойду домой. Доброй ночи. – прощаюсь коротко и выхожу в коридор.

Правда там, за пределами кабинета, темп моего бегства значительно сбавляется. Останавливаюсь, потому что вспоминаю о том, что по глупости оставила в туалетной комнате. Но возвращаться тоже не хочется. Немного поколебавшись, всё же иду дальше, в скором времени покидая сначала пределы административного здания, а затем и саму территорию, принадлежащую «AlsoppLine». Впрочем, скорее меняю одну на другую, учитывая, что с недавних пор я живу на верхнем этаже одного викторианского особняка, приютившего в своих стенах ещё пятьдесят семь таких же одиноких сирот, как я сама.

Дети давно спят, и остальные обитатели дома тоже, поэтому очень стараюсь не шуметь, пока добираюсь до своей комнаты. Приняв душ за рекордно короткое время (с некоторых пор не особо жалую длительные водные процедуры), падаю на кровать лицом вниз, закрывая глаза… И не могу уснуть.

Даже спустя восемьсот сорок пять секунд.

Похоже, теперь дурацкая привычка считать останется во мне надолго.

И всё лучше, чем, например, думать о том, что во мне, оказывается, может существовать ещё одна маленькая жизнь. Не то чтоб я не хотела чего-то подобного, но… я просто не смогу каждый день смотреть в глаза оттенка тёмный ультрамарин, не утопая в прошлом, которое отчаянно хочется больше забыть, нежели что-либо иное.