Элли Кеннеди - Цель

Мы идем в мою спальню, он садится на край кровати, пока я закрываю и запираю дверь. Проходит пара секунд. Потом он похлопывает по коленям и говорит:

– Иди сюда, дорогая.

Через мгновение я уже на нем, мои ноги обхватывают его талию, а пальцы зарываются в густые волосы.

– Я правда скучала, – шепчу я, прижимаясь губами к его губам.

Целовать Такера – все равно что погружаться в горячую ванну. Кожу пощипывает, конечности становятся ватными, меня словно окутывает кокон, и я никуда не хочу уходить. Он проводит языком по моей нижней губе, а затем проскальзывает в рот. Теплые сильные руки проникают под майку и гладят мои голые бедра.

Прежде чем я успеваю понять, что происходит, мы уже лежим на кровати, срывая друг с друга одежду, не размыкая губ. Как только мы остаемся голыми, мое тело, жаждущее разрядки, вытягивается вдоль его, изнывая от желания. Такер так же неистов. Без прелюдий и лишних слов я хватаю презерватив с прикроватного столика, даю Такеру, и он без промедления надевает его.

Это самый тихий секс, какой у нас когда-либо был. По-другому нельзя: дверь в комнату бабушки прямо по коридору. Но в этом молчаливом трахе есть что-то очень возбуждающее и грязное. Такер входит в меня полностью, проскальзывая внутрь и лаская снаружи медленными, сладкими движениями, которые сводят меня с ума.

– Скоро кончу, – шепчет он в ухо.

Я открываю глаза и вижу, как напряглось его красивое лицо, как он впился зубами в нижнюю губу, стараясь не издавать ни звука.

От этого прекрасного зрелища я кончаю. Когда испытываю оргазм, я задыхаюсь и впиваюсь в его широкие плечи, крепко прижимая к себе, пока он содрогается сверху.

После он перекатывается на бок и подтягивает меня к себе. Его пальцы гладят мои волосы, а я одной ногой обхватываю его бедро. Мы некоторое время молча прижимаемся друг к другу, пока Такер наконец не нарушает тишину рассказом о последних событиях в его жизни. Мы регулярно переписываемся, так что я уже знаю большую часть историй, но голос этого парня настолько сексуален, что мне бы даже понравилось слушать, как он перечитывает меню в ресторане, лишь бы этот протяжный южный акцент звучал все время.

Я подавляю смешок, закрывая рот ладонью, когда он рассказывает мне, как подружка Дина – стоит выяснить, кто она, – вырубила его пресс-папье прошлой ночью. Целую его плечо, когда он признается, как ждет встречи с мамой на предстоящих каникулах. А когда я признаюсь, как нервничаю из-за выпускных экзаменов, он заверяет, что я надеру всем задницы.

Наконец мы одеваемся и действительно включаем кино, но он смотрит его один. Я открываю учебник и начинаю маркером выделять фрагменты, которые хочу цитировать в работе. Такер тихо посмеивается над похабной комедией, которую показывают по телевизору, закрепленному на стене.

Время от времени он склоняется и целует меня в висок, касается щеки или щипает за сосок, а я в ответ делаю ему засос на шее, глажу бороду и щипаю за задницу.

Это самая идеальная ночь, какую только можно представить. И лишь где-то на задворках сознания не смолкает слабый шепот: А ведь я могу привыкнуть к этому…

Когда я спускаюсь с трапа самолета в Далласе, мама ждет у эскалатора с тремя шариками. Можно подумать, будто я вернулся домой с поля боя, а не из шикарного колледжа на Восточном побережье.

– Посмотри на себя! – кричит она.

Я подхватываю ее и кружу, а потом ставлю обратно на ноги. Она наклоняется, и до меня доносится знакомый запах лака для волос и аммиака.

– На что я должен смотреть? – поддразниваю я.

Она одаривает меня мягкой материнской улыбкой, а затем обхватывает своей тонкой рукой и сжимает.

– Какой ты красивый. Замечательно выглядишь.

Я пожимаю плечами, когда мы направляемся к выходу.

– Да и чувствую себя неплохо.

– Слава богу. Я думала, ты расстроен тем, как идет сезон. – Наши игры не часто показывают по телевизору, но она следит за результатами онлайн.

– Шарики, чтобы подбодрить меня?

– О, ты думал, они для тебя? Вовсе нет.

– Поэтому на серебристом написано: «Добро пожаловать домой, сынок»?

– На него была скидка. Хотела купить шарик «Я самая лучшая мама на свете», но он стоил на пять долларов дороже.

– Боже, в этом мире патриархата даже на воздушные шарики бывают скидки?

Она смеется, протягивая мне веревочки.

– Это ужасный мир, поэтому нам нужны шарики.

– Подозрительно похоже на тот случай с розовым фартуком, – говорю я в притворном протесте, но все равно беру их и наклоняюсь, чтобы поцеловать маму в макушку. – Как и в случае с розовым фартуком, который подарили мне мои соседи по комнате, мое эго не пострадает, если я пройдусь по аэропорту с несколькими воздушными шариками.

– На твоем месте я бы тоже подарила им всем что-нибудь розовое.

Я вспомнил розовый дилдо, с которым Дин любит принимать ванны.

– Неплохая идея. Нужно выбрать несколько подарков перед тем, как ехать обратно. Постараюсь убедиться, что все купленное будет розовым или блестящим.

Гаррет и Логан умрут от смеха, если узнают, что кто-то вручил Дину розовый блестящий дилдо. Я делаю себе мысленную заметку: написать об этом парням.

– Ты не сдавал сумки в багаж? – спрашивает мама, когда мы проходим мимо багажной карусели.

– Нет, мэм. – Мне не нужно смотреть на нее, чтобы понять: она разочарована. – Ты же знаешь, мне нужно будет вернуться на тренировки. Даже если сезон проходит хреново, я все равно обязан их посещать. Это цена моей стипендии.

Напряженный график на каникулах всегда расстраивал маму, которая делала все, чтобы провести праздники вместе. Она жила ради Рождества, вот почему я приехал домой, хотя многие парни остались в Брайаре.

– Я подумала, раз это твой последний год и вы, парни, не очень успешны, тебе позволят остаться со мной на все каникулы.

– Это так не работает. Кроме того, скоро я буду все время крутиться рядом, и ты станешь умолять меня, чтобы я уехал, – предостерегаю я.

Но даже когда я говорю это, мой разум возвращается к Сабрине. Она останется в Бостоне еще на три года. Я невольно задаюсь вопросом, как у нас все сложится после школы. Да и захочет ли она вообще, чтобы наши отношения продолжались.

Все было бы намного проще, если бы мы встретились в прошлом году. Или, черт, хотя бы в прошлом семестре, но у нас осталось лишь несколько месяцев, пока мы будем в одном часовом поясе. По некоторым причинам, разбираться в которых я пока не готов, особенно учитывая маму под боком, меня до усрачки беспокоит предстоящая разлука.

Я борюсь с желанием забраться обратно на самолет и вернуться в Бостон. Но придется довольствоваться перепиской, телефонными звонками и, если повезет, небольшими видеочатами. Хотелось бы увидеть, как она пользуется своей игрушкой, когда меня нет рядом.