Джессика Соренсен - Спасая Куинтона

— Почему, черт возьми, нет? — спрашивает Нэнси, глядя на меня голодными глазами, ища в своем рюкзаке то, что поможет утолить ее голод. Просто видеть выражение ее лица — видеть ее жажду — вызывает у меня слюноотделение.

— Потому что последнее, что нам сейчас нужно — это засветиться в этом в переулке, — говорю я ей. — Мне придется не спать и следить за тобой.

Она смеется надо мной, сидя на земле, тем самым истерическим смехом, который у нее появляется, когда она долго не спит.

— Кто-то немного жадный? — спрашивает она. — Боишься, что тебе придется смотреть вместо того, чтобы пробовать?

Перестаю ходить, взглянув на нее.

— Мы можем просто пойти куда-нибудь в более уединенное место? — нервно поглядываю в конец переулка на идущих мимо людей. Постоянно беспокоясь, что кто-то может появиться. Я даже не уверен, кто может появиться или, может быть, в глубине души хочу, чтобы этот кто-то был девушкой с сине-зелеными глазами, о которой я до сих пор думаю, независимо от того, сколько онемения вложил в свои вены. Даже не знаю, в Вегасе ли она еще или вернулась домой. И так должно быть. Я ничего не должен знать о Нове Рид. — Куда-то, где мы можем просто лежать и наслаждаться кайфом?

Нэнси вздыхает, а затем застегивает рюкзак, прежде чем встать на ноги.

— Куда, черт возьми, мы должны идти? — спрашивает она с раздражением, поглядывая вверх и вниз по улице.

Потираю лоб, начиная снова ходить по кругу. Прошло слишком много времени с момента приема последней дозы. Чувствую эмоции, всплывающие наверх, более острые, чем иглы, более мощные, чем героин. Я должен заставить их замолчать. Сейчас. Прежде чем уйду под землю. Мне нужно какое-нибудь тихое место и подальше от всех этих людей.

Опускаю руку, когда в голове рождается идея. — Думаю, что знаю такое место.

Она кивает, надевая рюкзак и даже не задавая вопросов. Она просто следует за мной, надеясь, что я приведу ее в такое место, где она сможет заполнить свои вены наркотиком, в надежде, что она сможет спастись от того, от чего она бежит. Как и все остальные. Как и я.

Побег.

Понадобилось время, чтобы переместиться через весь город в сторону менее населенной части. Несколько часов или даже целый день. Трудно сказать. Знаю, что отправляемся мы еще засветло, а на месте оказываемся, когда солнце уже садится, но иногда я теряю счет времени, потому что сосредоточен только на одном месте, где я могу летать и парить, не смотря на свое прошлое, не чувствуя вину за все, что произошло в моей жизни. Вину за смерть. Вину за любовь. Вину за существование.

Когда мы заходим внутрь, мой мозг взрывается от воспоминаний о прошлом разе, что я был здесь с Новой, и я почти разворачиваюсь. Но Нэнси подталкивает меня в спину.

— Поторопись, — говорит она, направляясь к лестнице. — Я умираю здесь.

Двигаюсь вперед, перешагивая через завалы и обломки, стараясь не думать о Нове, но это сложно. Единственное, что удерживает меня, это тот факт, что, когда я доберусь до крыши, пройдет всего пара минут, как все, что заполняет сейчас мою голову исчезнет. Так что продолжаю двигаться, и когда мы достигаем крыши, я чувствую, что снова могу дышать.

Нэнси нетерпеливо бросает рюкзак на землю возле одного из массивных щитов и достает ложку и шприц. Я не помогаю ей. Я не могу. Несмотря на то, сколько раз кололся, все равно не могу сделать это сам. Память об иглах и инъекциях, возвращающих меня к жизни, которую я не хотел, по-прежнему слишком сильна. Но я всегда преодолеваю фобию, когда она вводит наркотик в меня. Поэтому ложусь на крышу и смотрю на звезды, как делал это с Новой, или как в ту ночь, когда я умер. Я смотрю на них, ожидая нетерпеливо, пока игла войдет в мою вену и медленно проникнет сквозь тело, стирая все внутри. Моя вина ненадолго уходит, и мысли о Нове оставляют мой разум. Мне кажется, что все в этом мире простили меня. Я ощущаю себя намного легче, когда плыву к небу, чувствуя себя все ближе и ближе к Лекси. И клянусь Богом, если бы я мог протянуть руку, я бы коснулся ее.

Почти рядом. Почти в пределах досягаемости.

1 августа, семьдесят восьмой день летних каникул

Я очень стараюсь не опускать руки и идти дальше. Делаю все возможное, чтобы отвлечься, и трачу много времени на создание видеороликов. У меня даже есть настоящая камера, хотя мама купила мне ее, думаю, потому что жалеет меня.

— Удивительно, как быстро пролетели последние два месяца, — говорю я в камеру, расположенную на кухонном столе. Объектив направлен на меня, пока я работаю над фотоальбомом, который мы хотели сделать еще с Лэндоном. — Даже не знаю, как это произошло. Думаю, тут виновата мама, но не в плохом смысле. Она очень старалась, чтобы я была занята и помогла ей обставить дом, она даже поддержала меня в создании фотоальбома, как я и планировала сделать, но никак не могла начать… — смотрю на фото Лэндона, эскизы по всему столу и пока еще пустые страницы альбома. — Я даже навестила могилу Лэндона как-то раз… было тяжело, но терпимо, и почему-то кажется именно это помогло с навязчивой необходимостью пересматривать его видео снова и снова, — продолжаю я, пока клею кусочек ленты на обратную сторону фото нас с Лэндоном. Он целует меня в щеку, а я смеюсь, просто смотря на него, он выглядит потрясающе. Если смотреть достаточно долго, можно увидеть недостатки, но я не собираюсь — я собираюсь помнить только хорошее.

— Мне до сих пор иногда хочется плакать по Куинтону… не зная, где он… эта неизвестность иногда хуже, чем знание, что он мертв… — я раскрываю один из рисунков Лэндона с изображением дерева и разглаживаю его. — Моя мама каким-то образом заставила отца Куинтона поехать в Лас-Вегас искать его… хотя я немного скептически настроена на то, как усердно он его ищет, поскольку он говорил, что не хочет этого. Но я слышала, как мама прочитала ему огромную лекцию, где она накричала на него, выражаясь, что он… — я делаю воздушные кавычки — …хреновый отец… никогда не слышала от нее ругательств раньше или чего-то подобного. — Прикрепляю фото к странице. — Когда мы вернулись домой, она пыталась позвонить родителям Тристана, попросить их содействовать в поисках, но, видимо, они уже уехали за Тристаном, который, в отличие от своих родителей, не такая задница… не хочу быть черствой, потому что знаю, как тяжело терять того, кого любишь, но все, что родители Тристана сказали моей маме, это то, что Куинтон несет ответственность за смерть Райдер — и это совершенно все меняет. Свалить на кого-то вину за все, это так ужасно. Меня не волнует, что они еще в трауре. Целенаправленно сказать Куинтону, что он ответственен за все, что произошло недопустимо… и это помогает мне разобраться в Куинтоне немного больше… хотя это теперь не дает мне ничего… — начинаю задыхаться и быстро прочищаю горло несколько раз, говоря себе, держаться. Так часто происходит, когда я думаю о нем.