Даниэла Стил - Голубоглазый юноша [litres]

– Если бы… Очередной священник. До чего же мне осточертели эти типы! Что они вытворяют с детьми! Почему их не лишают сана? Почти про всех них все известно, но их все равно тасуют, как шарики в «наперстках». Они бросают на Церковь позорную тень.

Как и Джинни, она была уверена, что отец Тедди таким же образом, если не хуже, приставал к другим мальчикам в приходе. Такие развратники, как он, никогда не ограничивались одной жертвой. Вероятно, он и в Чикаго занимался тем же самым. У Джейн была целая команда следователей для работы по таким делам, и она приготовилась подключить ее к делу Блу.

– Дело верное? – спросил Билл Салливан. Джейн была его лучшим детективом, работавшим с делами по насилию над детьми, он не мог на нее нахвалиться.

– Верняк! – заверила она. – Вернее не бывает. – Как и в других похожих случаях, у нее не было причин сомневаться в словах пострадавшего. – Этот паренек будет отличным свидетелем.

– Тогда действуй, Джейн! – весело скомандовал Билл.

– Ты мою хватку знаешь. – Она оставила у него на столе протокол с номером дела и вернулась к себе. Началась охота на отца Тедди и поиск его жертв.

Встреча с Эндрю О’Коннором сильно отличалась от беседы в полиции. Чтобы больше не смущать Блу, не мучить его необходимостью повторять болезненные подробности, Джинни вручила адвокату копию протокола заявления в полицию и попросила ознакомиться, что Эндрю и сделал, после чего серьезно посмотрел на обоих. Это был высокий мужчина аристократического облика, его не делали проще ни джинсы, ни белая рубашка с закатанными рукавами: рубашка была высшего качества, ботинки начищены до ослепительного блеска. На стенах висели дорогие репродукции и дипломы гарвардского выпускника. Его уверенная манера свидетельствовала о хорошем происхождении и о семейных деньгах. Кевин об этом не упоминал, но Джинни почувствовала все это сама. Хозяина кабинета легко было представить банкиром или юристом, но никак не священником.

– Я знаком с Джейн Сандерс. Она – самый подходящий человек для этого расследования, – заговорил он. – Мне доводилось сотрудничать с ней. Мы довели до победного конца все наши совместные дела. В данном случае не предвижу трудностей с доказательствами. Этот человек, похоже, большой наглец, и ты, Блу, – одна из его многочисленных жертв. Если мы докажем, что епархия сознательно перевела его в Чикаго, чтобы выгородить, то выиграем дело. Подозреваю, именно так и произошло. Ватикан распорядился прекратить эту практику, но некоторые монсеньоры и епископы продолжают покрывать своих собратьев. Из канонического права напрямую следует, что в подобных случаях они должны передавать заблудшего святого отца властям, но так бывает далеко не всегда. Такой отец Тедди может раз за разом выходить сухим из воды. Первым делом мы должны его остановить, а потом добиться справедливости для вас и для всех, кто от него пострадал. Блу полагается компенсация, возмещение ущерба. В подобных случаях часто удается добиться неплохих отступных для моих клиентов.

– Вы это о чем? – напрямик спросил Блу, и бывшему иезуиту пришлось отбросить экивоки.

– Когда кто-то плохо с тобой поступает, причиняет физический или иной ущерб, то первое побуждение – засадить обидчика в тюрьму. Это дело полиции. Дальше можно вчинить гражданский иск и добиться денежной выплаты, возмещения за пережитое. Это уже моя задача. – У него все получалось проще некуда.

– То есть мне бы заплатили за то, что он со мной делал? – Блу был шокирован. – Это как-то нехорошо.

– Можно сказать и так, – не стал спорить Эндрю. – Если человеку причинили физическое увечье, деньги его не исцелят. Но таким способом наша система сообщает ему, что люди раскаиваются и обязаны расплатиться за содеянное. Иногда из этого может выйти толк – деньги ведь, бывает, помогают выздоровлению. В данной ситуации по счету платит католическая церковь, и порой немало. На ущерб, на травму, на горе не повесишь ценник. Но некоторым пострадавшим выплаты могут приносить облегчение, внушать им чувство, что кому-то они небезразличны. Так действует наш закон. – Видя, что Блу эти идеи по-прежнему не по сердцу, адвокат продолжил: – Допустим, для тебя было бы хорошо иметь деньги на банковском счету на образование, на собственный бизнес, на приобретение жилья, даже на помощь твоим будущим детям. Это вроде расплаты за утрату невинности, за злоупотребление твоим доверием. – Он не упомянул о страданиях тела, но это подразумевалось. Блу вопросительно уставился на Джинни.

– Думаешь, это правильно? – неуверенно спросил он. Она утвердительно кивнула.

– Думаю, да, Блу. Ты много перенес. Это такая травма! Если тебе заплатят, то это не будет кражей с твоей стороны. Ты этого заслужил, так Церковь дала бы тебе понять, что она просит прощения за недостойного святого отца и за его поведение с тобой. – Ее объяснение устроило его больше.

– Государство сажает его в тюрьму, а Церковь приносит извинения в виде подарка. Иногда подарок оказывается очень щедрым, – снова заговорил адвокат.

Блу задумался и надолго умолк. Он не хотел незаслуженных денег, ведь он сам позволил отцу Тедди непотребство. Иногда он чувствовал свою вину за это, потому что, по мере взросления, все лучше понимал, как нехорошо было происходившее и то, что он позволял этому происходить, отчасти от страха. Что, если отец Тедди был прав, говоря, что это он его соблазнял? Он этого не хотел – а вдруг все-таки хотел?..

– Я бы хотел взяться за это дело вместе с Джейн Сандерс, мы могли бы подключить независимых следователей и ответить на все вопросы, ничего не упустить, – сказал адвокат. – Мы должны прижать его так, чтобы он не пикнул, тогда обвинительный приговор будет у нас в кармане. Одновременно я буду готовить гражданский иск, и сразу после осуждения мы добьемся выплаты от Церкви. – Он не ходил вокруг да около, но Джинни знала, что все будет не так просто, как получалось на словах. Подобные дела решались в судах с трудом, да и Церковь не всегда с такой легкостью шла навстречу. Церковь оберегала своих священников. Но изложенный адвокатом сценарий устраивал Джинни и Блу.

– Когда штат выдвинет против него обвинение и дело будет открыто, я хочу разослать письма прихожанам – и прежним, и теперешним, в том числе из его предыдущих приходов; посмотрим, может, кому-то еще надоест молчать. Некоторые не хотят вмешиваться, не хотят, чтобы другие знали об их прошлом, но не все такие; поняв, что есть другие жертвы, многие смелеют. Вы удивитесь, сколько людей обретают голос и заявляют о своих прошлых бедах. Такие, как этот святой отец, творят свое черное дело не раз, не два и не три. У одного мы насчитали девяносто семь жертв, из которых дать показания согласились только семьдесят шесть. Со всеми ними Церковь расплатилась, и щедро. Пока что это было самое крупное дело.