Кристал Сазерленд - Наши химические сердца

– Хочешь доехать на машине? – спросила она, всем своим видом и голосом показывая, что совсем не рада меня видеть, словно надеялась, что сегодня меня около моего шкафчика не окажется (ее поведение по-прежнему оставалось для меня загадкой).

– Да, – настороженно ответил я.

И дальше повторялось то же, что в предыдущие дни. Мы шли к ее дому, и по дороге Грейс грозила тростью всем машинам, которые нам сигналили. Потом шла в дом за ключами, а я ждал ее на заросшей лужайке. Она выходила, кидала мне ключи, и я сам вез себя домой. В машине она или смотрела прямо перед собой с каменным лицом и не говорила ни слова, или задавала вопросы. Например:

– Какая у тебя любимая песня?

А я говорил:

– Почему на такие простые вопросы так сложно отвечать?

– Потому что сейчас ты пытаешься вспомнить песню, которая одновременно была бы классной и про которую было бы нестыдно сказать, что она твоя любимая. Ей должно быть не меньше двадцати лет, потому что все написанное после этого – отстойная попса.

– Ну все, теперь я знаю, что ты меня оцениваешь, и не смогу ничего выбрать.

– Так в этом вся суть. Когда люди знакомятся ближе, они друг друга оценивают.

– Так, значит, ты меня сейчас оцениваешь?

– Не сейчас, а всегда. А теперь ответь: какая песня вызывает у тебя самые сильные эмоции?

– Ладно. Strokes, «Someday», – ответил я, вспомнив ту ночь, когда заснул под аккомпанемент ее любимой группы.

– Рискованный выбор. Написана меньше двадцати лет назад, но не попсовая ни разу, так что, пожалуй, прокатит.

– А твоя любимая песня? «Stairway to Heaven»? «Smells Like Teen Spirit»? Что-то улетное из классики, да?

– Maroon 5, «She Will Be Loved».

– Э-э-э… такого я не ожидал.

– Что я могу сказать? Слышу эту песню и вспоминаю, что значит быть счастливой.

Ого. Если в ее представлении «She Will Be Loved» – счастливая песня, что же она слушает, когда ей грустно? Похоронный марш?

– А где ты ее слышала? Ее разве крутят на радио? Сейчас кто-то вообще слушает радио?

– Ха-ха.

– Значит, не Strokes?

– Ты о чем?

– The Strokes. Ты вроде тоже их фанатка? (Грейс непонимающе нахмурилась.) У тебя наклейка на машине. И брелок. И заставка на телефоне.

– А, это. Да один приятель фанател от Strokes. Все время их слушал.

– Твой приятель так фанател от Strokes, что ты поместила наклейки на свою машину?

– Это его машина. Была.

– А телефон?

– Телефон тоже его.

– Ясно.

Мы вышли из машины, и я вдруг выпалил:

– Зайти не хочешь?

– Зачем? – нахмурилась Грейс.

– Хм. Ну, мы могли бы пообщаться и… все такое. Не знаю. Если хочешь, конечно, – ответил я.

– Я после школы хожу кое-куда.

– А, ну ладно. Я заметил. Тогда до завтра.

Грейс вздохнула.

– Давай здесь встретимся после захода солнца?

– Зачем?

– Ты разве не хочешь пообщаться?

– Э-э-э… ну да, хочу.

– Так давай пообщаемся. Вечером. Я подойду, когда стемнеет. Ты не против?

– Мы будем… э-э-э… делать что-то противозаконное или?.. Просто эти твои «после захода солнца», «когда стемнеет» навевают мысли о сатанинских ритуалах.

Грейс устало улыбнулась:

– До вечера, Генри Пейдж.

А потом повернулась, заковыляла по улице и скрылась за углом.

Я почему-то решил не сообщать обитателям своего подвала, что вечером встречаюсь с Грейс. Что бы ни происходило между нами, пока это было очень хрупким, ранимым, тем, о чем не рассказывают группе людей с целью обсуждения. Хотя на самом деле я просто был уверен, что это ни к чему не приведет, и хотел избежать позора, который стопудово ждал бы меня, расскажи я друзьям, что мне почти нравилась девушка, а оказалось, что я ей совсем не нравлюсь. И я притворился больным. Друзья неохотно ушли к себе домой, к своим семьям, есть свой ужин, вместо того чтобы объедаться у нас на халяву.

Теперь осталось предупредить родителей.

Я в курсе, что большинство тинейджеров обычно ненавидят своих предков или, по крайней мере, считают их отстойными лохами, но я всегда слишком восхищался своими отцом и матерью и не испытывал подобных чувств. У моих родителей была настоящая олдскульная любовь с первого взгляда, как в старых диснеевских мультиках, которые снимали до «Холодного сердца». Они познакомились в KFC (окей, такого в диснеевских мультиках не было, но все же) сразу после школы, когда им обоим было чуть больше двадцати. Отец всегда был ушлым парнем и сделал маме предложение прямо на кассе, а вместо кольца дал ей кусок жареного цыпленка (ну вот, опять не по Диснею).

Вы наверняка читали об этом в книжках – как раньше люди делали друг другу предложение на первом свидании и все такое. И это не басни. У моих предков правда так было. И сработало же. Правда, поженились они только через одиннадцать лет, но с того дня в KFC встречались только друг с другом. Еще не окончив колледж, они смотались на Рождество в Индию, взяв только купальник и плавки и разрисовавшись хной с головы до ног. У меня есть поляроидный снимок, как они кормят слонов манго. Это была реальная любовь. Ведь говорят же, что в KFC что-то подмешивают в курицу.

Но больше всего меня прикалывала не история любви моих предков, романтичная и идеальная до тошноты, а то, что они до сих пор были друг от друга без ума. Мои родители все еще смотрели друг на друга так, как не глядят иные очумевшие от гормонов подростки. И хотя, по идее, это должно было заставить меня блевать, мне нравилось, что они так влюблены.

Когда Садс была маленькой, они хипповали и жили на заброшенном складе – художница и плотник. Для меня они всегда были самыми крутыми предками в мире, с которыми можно говорить о чем угодно. (Возможно, они стали такими потому, что Сэйди в свое время поддала им жару, тем самым выбив из них остатки родительской принципиальности.)

Поэтому когда я сказал вернувшейся из галереи маме (ее зовут Дафна), что сегодня пойду гулять и не знаю, когда вернусь и чем буду заниматься – не исключено, что чем-то противозаконным, хоть и не уверен на сто процентов, – она ответила:

– Ага, приключения? Круто. А я уже начала волноваться. В твоем возрасте Сэйди уже трижды арестовывали, и ты только посмотри на нее сейчас.

– Спасибо, мам. Так и знал, что ты меня поддержишь.

– Во всем, кроме убийства и ввода наркотических веществ через вену.

– О, спасибо, что предупредила, а то я как раз хотел попросить денег на передвижную нарколабораторию. Уже несколько месяцев работаю над этим проектом.

– Без проблем, крошка. Составь бизнес-план, и я взгляну на цифры. А тебе сегодня не понадобится экстренная транспортировка с места преступления?

– Пока не знаю. Попозже скажу, ладно? Вернусь не поздно. Но вы ложитесь, не ждите.

– Если не буду подходить к телефону, просто позвони в полицию – они тебя подбросят. А мы с папой соврем, что весь месяц будем держать тебя под домашним арестом.