Франсин Риверс - Дитя примирения

Чего бы она ни отдала за еще одного доктора Франклина! Еще одного такого же дисциплинированного врача! Конечно, и у того есть свои слабости. Вчера, например, у одной девушки началась истерика, когда Франклин начал процедуру. Он заорал, чтобы она заткнулась. Операция уже началась, было уже слишком поздно, чтобы останавливаться. Франклин сказал ей, что надо было думать прежде, чем входить в процедурную…

Элизабет передернуло, и она встала из-за стола. Ей придется поговорить с доктором Франклином. Конечно, ему будет нс очень-то приятно отчитываться перед каким-то там директором, но она больше не может закрывать глаза на подобную бестактность. Элизабет может понять, что девчонка вывела его из себя; но если с пациентками обращаться подобным образом, они отсоветуют другим обращаться в их клинику. Да и сами они, если окажутся снова в подобной ситуации, к ним за помощью больше не придут.

А они всегда снова и снова попадают в эти ситуации. Эти глупые девчонки не хотят учиться на своих ошибках. Не успев выйти из клиники, они крутят новый роман и через несколько месяцев возвращаются с новой беременностью! Доказательство тому — статистика, которую ведут врачи. Хотя прежде, чем выписать пациентку, ей бесплатно выдают целую кучу противозачаточных средств. Девчонки либо не применяют их вовсе, либо применяют нерегулярно… Такая глупость расстраивала, раздражала ее, но с другой стороны, это приносило хорошую прибыль. А вот поведение доктора Франклина может плохо отразиться на их бизнесе! Губы Элизабет скривила циничная ухмылка. Она точно знала, на какие кнопки следует нажать, чтобы Франклин начал нормально работать. Сегодня утром в ее постели он был более чем доброжелательным…

По пока займемся доктором Джеймсом Уайаттом.

Джеймс зашел в раздевалку, снял спортивную куртку и стянул с полки голубую бумажную робу. Просунул руки в рукава, завязал ее на спине.

— Надеюсь, в твоем кабинете сегодня ничего страшного не случилось, Джеймс? — голос раздался от двери. Джеймс обернулся и взглянул на Элизабет.

— Срочный вызов.

— Тяжелый случай?

Джеймс почувствовал, что за улыбкой она скрывает гнев.

— Сегодня утром от нас ушли два клиента.

— У женщины была уже третья беременность, две закончились выкидышем. Ты же знаешь, чтобы направить пациента в больницу на обследование, нужно время. — Джеймс не понимал, почему ему приходится оправдываться.

— Наверное, этим заняться мог бы и твой персонал.

— Может, и мог. Но обычно я сам занимаюсь пациенткой, если она расстроена.

Элизабет ощетинилась. — Двое твоих пациенток в этой клинике были очень расстроены, и ожидание их спугнуло.

— А может, они просто еще раз подумали о том, стоит ли им делать аборт? — сказал он жестко, заранее зная ее реакцию.

И не ошибся. В глазах Элизабет разгорался гнев.

— Возможно, — сказала она тихо, входя и комнату. — Вот твой чек, — она протянула его. Джеймс нахмурился. Он не любил вникать в проблемы с оплатой его работы в клинике; обычно Элизабет принимала это во внимание и приносила ему зарплату в конверте. Видимо, теперь она решила, что самое время напомнить Джеймсу, — он не лучше других работников. Может, даже и хуже — из-за его претенциозности. Он ведь получает свою долю от доходов клиники — так же, как Элизабет, доктор Франклин, как Филлис, Бренда и еще полдюжины других.

Кровь прилила к лицу Джеймса. Он смотрел на Элизабет и чувствовал, как у него дергается щека. Ему хотелось сказать, чтобы она засунула этот чек туда, где не светит солнце, но он сдержался… Открывать собственную практику — очень дорого. Всевозможные страховки — просто разорение! Выбора у него не было…

— Я заберу чек позже.

— Я положу его в карман твоей куртки, хорошо? — сказала она. В голосе звучала насмешка.

— Я же сказал — заберу позже! — Он обошел Элизабет и вышел из раздевалки. Прошел по коридору к первому кабинету и вынул из специальной полочки-кармана, прикрепленной на двери, больничный лист учета. Это была короткая анкета: минимум информации о пациентке, которая ожидала врача. К листку был прикреплен подписанный бланк разрешения. Джеймс прочел все это, вздохнул и вошел в кабинет, мельком взглянув на совсем молодую девочку на процедурном столе.

— А больно будет?

— Мы постараемся, чтобы не очень, — сказал Джеймс, ободряюще улыбнувшись.

Пока он готовился к операции, девушка все время говорила; страх заставлял ее болтать без умолку. Джеймс ее успокоил, как мог; во время процедуры она молчала, вся в напряжении от боли. Одна из медсестер вынесла из кабинета кювету.

Когда все закончилось, Джеймс стянул резиновые перчатки и бросил в урну. Все прошло гладко, без осложнений. Он знал свое дело досконально. Элизабет всегда просила его, чтобы, закончив операцию, он сразу же переходил в следующую комнату, оставляя с пациентом кого-то из работников, но Джеймс не мог так поступить. Во всяком случае, не сегодня. Он остался в комнате, был заботлив; ласково говорил с девушкой, которая теперь молчала. Ему хотелось сказать ей что-то такое, что бы ее успокоило, но он не находил слов.

— Все будет в порядке, — сказал он и похлопал ее по руке.

Слегка повернув голову, девушка взглянула на него.

Джеймс посмотрел ей в глаза, и ему стало плохо. Хуже того, он вспомнил статью, которую прочитал сегодня утром.

Испуганная Дина сидела в приемной клиники. В комнате вместе с ней ожидали своей очереди еще полдюжины женщин. Рядом с Диной сидела мать. Дина думала, что она должна быть благодарна, ведь все остальные девушки пришли без сопровождающих. И все равно она не могла успокоиться. Правильно ли они поступают? Неужели это единственный выход'?

— В приемной было тихо. Все молчали, никто не поднимал глаз. Сердце Дины начинало биться быстрее каждый раз, когда открывалась дверь кабинета и сестра называла следующий номер. Освободившееся место тут же занимала другая девушка из тех, которые ждали за дверью. Ни одного знакомого лица. Все погружены в свою личную боль. Дине казалось, что ее сейчас стошнит.

— Мам, я не знаю, могу ли я это сделать, — дрожа прошептала Дина.

Ханна почувствовала, как боится ее дочь, схватила ее за запястье обеими руками.

— Тише, тише. Все будет хорошо. Я все время буду рядом с тобой.

— Ох, не знаю…

— Я ведь не заставляю тебя, лапушка. Обещаю тебе, мы просто поговорим с врачом, а потом решим, что делать.

Дина взглянула в глаза матери, она больше не могла говорить. Уставилась в пол, не желая, чтобы мать заметила страх в ее глазах. Больше всего она боялась, что вся эта история повлияет на отношения ее родителей.

— Наверно, все-таки это единственный выход. Я не знаю, что еще можно сделать. «О. Боже. Боже, Боже!!! Правильно ли я поступаю? Если да — почему я чувствую, как все внутри меня переворачивается; откуда этот ужас?! Я не вижу, как можно выбраться из этой ситуации. Ведь это не моя вина, Господь. Почему это случилось со мной? Почему?»