Мейси Ейтс - Добейся меня, герой

Даниэль понимала: Джошуа не вдается в детали, потому что для него это все еще болезненная тема. Его рассказ содержал сухие факты: он жил с любимой женщиной и собирался на ней жениться. Они ожидали ребенка и потеряли его.

Она покрепче прижала к себе Райли.

– Ей становилось хуже. Эмоционально. Она перебралась в другую комнату, а потом перестала вставать с постели. Она очень страдала. Поначалу я не задавал вопросов, потому что считал, что ей требуются обезболивающие после того, через что она прошла. Но она продолжала их принимать. И я задумался, нормально ли это. Мы даже поругались из-за этого. Она сказала, что меня нет рядом с ней, что я все время на работе, и поэтому я не вправе подвергать сомнению ее боль – физическую или иную. И знаешь… я решил, что, возможно, она права. И я отпустил ситуацию. На целый год. А потом узнал, что все гораздо хуже, чем я думал. Но когда я сказал об этом Шеннон, она разозлилась.

История казалась Даниэль очень далекой от человека, который стоял перед ней. Она не могла представить, чтобы этот мужчина переживал потерю. Чувствовал себя беспомощным.

– Она сошлась с другим, с моим коллегой. Может, у них все началось до того, как она ушла от меня, не знаю. Мы с ней не спали вместе длительное время, так что даже если и до нашего разрыва, то это вряд ли можно назвать изменой. В любом случае это не самое важное. Тот тип сидел на наркотиках. И подсадил ее.

– Это… это ужасно, Джошуа. Я знаю, какой вред они наносят. Я видела.

Он покачал головой:

– Ты вообще имеешь представление, что это такое? Когда в твою жизнь приходит красивая и счастливая женщина, а уходит сломленная наркоманка. Я погубил ее.

Даниэль попятилась.

– Нет, это не так. Это не ты, а наркотики. Это…

– Меня не было с ней рядом. Я не знал, как быть. Я не люблю трудности, Даниэль. Никогда не любил. Я не захотел остаться в Купер-Ридж и обрабатывать землю, я не захотел всю жизнь окучивать посадки, потому что это очень трудная работа.

– Ясно. И это ты, такой ленивый, переехал в Сиэтл, начал с нуля и дорос до высших должностей в компании? Я на это не куплюсь.

– В такой работе есть свой бонус. Тебе не приходится менять жизнь, когда она становится хуже, ты просто начинаешь больше работать. И успокаиваешь себя тем, что больше зарабатываешь, что делаешь лучше свою жизнь и жизнь другого человека, даже если позволяешь этому человеку лежать на диване и медленно умирать, ожидая твоей помощи. Я себя убедил, что все, что я делаю, важно. А это оказалось наихудшим проявлением нарциссизма, Даниэль, и я не собираюсь себя оправдывать.

– Но это в прошлом… У тебя исключительные обстоятельства. Сейчас ты другой. И… не все отношения заканчиваются так.

– В этом и проблема. Ты меня не знаешь. Я тебе даже не нравлюсь, а ты пытаешься наладить мою жизнь. Ты пытаешься меня убедить, что я должен дать отношениям еще один шанс. Это твое первое побуждение, хотя, по сути, тебе безразлично. Мой отец не может остановиться. Поэтому я так поступил. – Он указал на нее рукой. – Я устроил этот спектакль, потому что он в своем упорстве дошел до того, что разместил объявление в газете. Потому что он не слушает меня. Он знает, что моя бывшая девушка – наркоманка, что я чувствую свою ответственность за то, что она скатилась на дно, но он все равно хочет, чтобы я жил его жизнью.

Даниэль не знала, что сказать. От тяжести Рай-ли у нее разболелись руки, а от сочувствия к Джошуа – сердце.

– Я пойду уложу Райли, – сказала она и направилась к лестнице.

Она не оглядывалась, но слышала тяжелые шаги за спиной и знала, что Джошуа идет за ней. И она определенно не понимала зачем.

Она зашла в комнату и оставила дверь открытой. Подойдя к кроватке, она положила в нее Райли. Он дернулся, вытянув руки и ноги, но не проснулся. Выпрямившись, она обнаружила, что Джошуа стоит в дверном проеме и смотрит на нее.

– Ты все еще хочешь мне возразить?

Она покачала головой:

– Я не собиралась спорить с тобой.

Она хотела пройти мимо него, но он перегородил ей путь.

– Мне все же показалось, что ты хочешь возразить, – сказал он.

– Нет, – покачала она головой, – я просто хотела объяснений.

Даниэль попыталась отодвинуть Джошуа, чтобы пройти, но, как только ее рука коснулась его плеча, что-то взорвалось внутри ее. Через нее будто прошел электрический разряд. Одновременно ее охватило то чувство, что и в тот момент, когда он упомянул Шеннон.

Эти два чувства – влечение и ревность – были неразрывно связаны.

Даниэль подняла глаза, и ее взгляд уперся в его волевой подбородок, заросший золотистой щетиной. Ей захотеть дотронуться до Джошуа. Но она знала: прикасаться к нему – это сумасшествие. Сжав пальцы в кулак, она опустила руку.

– Вот скажи, – резко произнес Джошуа, – после того, как ты прошла через все испытания, беременность, расставание… разве тебе хочется снова ввязываться в отношения?

Джошуа не знал всей ситуации. А не знал потому, что она целенаправленно скрывала это от него. Насмотревшись на жизнь матери, Даниэль всячески избегала романтических связей.

– Я не хочу ни во что ввязываться, – ответила она ровным тоном. – И есть разница между тем, чтобы проявлять осторожность, и тем, чтобы постоянно повторять «никогда».

– Думаешь?

Джошуа слегка опустил голову и, казалось, навис над ней. Даниэль ощутила его запах, почувствовала тепло его тела. Ее губы вдруг пересохли, и она облизала их. Это напомнило ей об их поцелуе. И она задалась вопросом: вспоминает ли он тот поцелуй? Хотя вряд ли, тут же сделала она вывод. Ведь поцелуи для него – обычное дело. А для нее тот поцелуй стал особенным.

– Если честно, ты же не будешь утверждать, что хочешь провести остаток жизни в одиночестве?

– Я одинок, только когда сам хочу, – ответил Джошуа хриплым голосом. – Есть большая разница между желанием разделить свою жизнь с кем-то или желанием делить свою постель. – Он наклонил голову. – Скажи, ты делила постель с кем-нибудь после того, как рассталась с ним?

Даниэль покачала головой. Слова, объяснения застряли у нее в горле. Но она все равно не смогла бы ничего сказать, потому что он приник к ее губам в поцелуе.

Джошуа был обречен, это было совершенно точно. После всего, что случилось сегодня вечером у родителей, после рассказа о Шеннон его судьба была предрешена. Но если бы сегодняшних событий и не было, его судьбу определил бы этот поцелуй, он высек бы ее на камне, а камень бросил бы в огонь.

Даниэль молода, уязвима и в какой-то степени зависит от него. И желание целовать ее, заниматься с ней чем-то большим превращает его в первостатейного подонка.

Однако сейчас ему было на это плевать, потому что Даниэль обняла его за шею, потом провела пальцами по его волосам и обхватила ладонями его голову. Здравый смысл покинул его в тот момент, когда он поцеловал ее, и в ближайшее время возвращаться не собирался. Он прижал ее к дверному косяку и навалился на нее всем телом, зная, что она обязательно почувствует, как сильно его желание. Обняв ее за талию, он принялся лихорадочно задирать подол ее платья. В этот момент им руководили лишь желание и настоятельная потребность оказаться внутри ее. Погрузиться в нее так глубоко, чтобы все забыть.