Нермин Безмен - Курт Сеит и Шура

– Слава богу! Это молодой хозяин!

Тамара причитала:

– Слава богу! Молодой хозяин, где же вы были? Что случилось? Вы ни разу здесь не появились! Господина Эминова нет с вами… что случилось?

Ганя дернул ее за рукав, заставив замолчать, и вежливо открыл дверь перед Сеитом. Не глядя в вопрошающие глаза слуг, Сеит прошел мимо и поднялся по лестнице к себе в комнату.

«Я здесь, – понял он. – Но… моего отца нет. Он не вернулся с фронта. Он не… не…»

Тамара начала молиться:

– Господи Боже, пресвятая Богородица, помилуй этого мальчика, помилуй нас.

Ганя замер.

– Не может быть, – пробормотал он. – Хозяин наверняка вернется.

И не смог произнести больше ничего. Тамара со слезами на глазах отправилась на кухню. Вскоре Ганя постучал в дверь к Сеиту и на подносе принес еду. Сеит ответил, что не хочет ни есть ни пить. Ганя вернулся на кухню с подносом.

Сеит плакал, пока не почувствовал облегчения. Он взывал к Аллаху. Он говорил Ему о несправедливости. Он думал о матери, о братьях и сестрах. Что будет с ними? Что сказать матери? Он подумал о маленькой сестре Хавве, которая никогда уже не вспомнит отца. Он решил, что Аллах, Справедливейший и Милосердный Судья, вдруг оказался несправедлив именно к ним, к нему и его семье. Внезапно он почувствовал угрызения совести. Он ведь всего лишь маленький мальчик. Для Аллаха меньше булавочной головки. Кто он такой, чтобы совать нос в дела Всевышнего и обвинять Его? Он попросил у Аллаха прощения. Глаза жгло от слез. Он так и заснул, в слезах.

После полуночи начался легкий дождь. Ганя убедился, что молодой хозяин крепко спит, затем лег на кушетку в вестибюле, ведь он всегда так спал, охраняя дом. Через некоторое время он проснулся от шума. Со двора доносились ржание и голоса. Он выглянул в окно и увидел человека, прощавшегося с кем-то в экипаже, который только что высадил его. Экипаж уехал. Человек повернулся и пошел к дому.

– Господи Боже мой! – прошептал Ганя. Он не мог ошибиться. Он узнал бы его где угодно, когда угодно. Это был Мехмет Эминов. Ганя бросился открывать дверь. Мехмет явно спешил.

– Привет, дорогой Ганя, привет. Скажи, Сеит здесь?

– Да, хозяин, он здесь, но он очень расстроен. Он приехал вчера вечером, закрылся в комнате, не ест, не пьет, выглядит ужасно.

Мехмет, ничего не понимая, смотрел на старика. Тот продолжал:

– Ох, господин… Он думает… что вы мертвы. Он сказал нам, и мы тоже поверили.

Мехмет бросил шапку и кинулся наверх по лестнице. Он осторожно и тихо открыл дверь в спальню Сеита. Там было темно. Он взял из коридора лампу, вошел в комнату и увидел сына, спавшего одетым на неразобранной постели. Он не мог поверить глазам. Как вырос сын с их последней встречи! Он поставил лампу на комод, затем встал на колени у кровати и долго смотрел на сына. Мехмет хорошо помнил, как Сеит плакал в детстве: от злости, от обиды, редко – от боли, а затем смотрел на отца припухшими глазами, иногда дерзко, но всегда гордо. Его маленький сын совсем не изменился. Если бы он не боялся разбудить сына, он бы крепко обнял его. Но он только нежно прикоснулся к мокрой щеке юноши. Сеит, несмотря на глубокий сон, ощутил тепло прикосновения и открыл глаза. На мгновение он решил, что еще спит и ему снится сон. Он протянул руку и прикоснулся к отцу. Затем, вскрикнув, подскочил и бросился отцу на шею.

– Папа! Это ты! Ты не погиб! Папа, ты здесь!

– Я здесь, сын, рядом с тобой.

Некоторое время они обнимались и тихо по-мужски плакали. Сеит рассказал отцу, как он ждал его на вокзале и как, отчаявшись, взял экипаж и приехал в Коломну. Мехмет не мог поверить, что человек, сидевший перед ним, – его сын Сеит, его первенец, которого он за руку привез в Санкт-Петербург.

– Надо же, как ты вырос, – твердил Эминов, гладя сына по непослушным волосам. Сеит почувствовал, что боли, не дававшей дышать, больше нет. Ощущение безопасности, которое всегда дарил отец, вернулось вновь. Только тут он заметил, что на мундире отца появились новые ордена. Мехмет заметил взгляд сына.

– Слава богу, я вернулся живым, – вздохнул Эминов, а затем рассказал, как так вышло, что от него долго не было вестей: – Близкий друг погиб за неделю до того, как мне нужно было возвращаться. Он был тяжело ранен в бою и умер в госпитале. Он тоже был награжден многими орденами. Мне было поручено доставить ордена и личные вещи его семье. Поэтому я сошел с поезда на предпоследней станции. Выполнив поручение, я отправился прямо к Сергею, а затем, не найдя тебя там, сюда. Ты напрасно беспокоился, сын. Я совершенно здоров и очень счастлив видеть тебя.

– Я тоже, папа, очень счастлив. Но не расстраиваться, когда ты не появился с последним поездом, было невозможно.

– Дорогой сын, в жизни никогда не стоит торопиться радоваться и отчаиваться. Понимаешь?

Мирный договор с Японией был подписан в Портсмуте в сентябре 1905 года. Он принес России, хотя и ненадолго, видимость мира. Россия отдала Японии половину Сахалина, Квантунский полуостров и Порт-Артур, освободила Манчжурию и отказалась от всех требований к Корее. Было очевидно, что войну Россия проиграла. Но даже эти неприятные для всех положения договора, с которыми сторонникам войны в российском правительстве пришлось неохотно согласиться, принесли обычным людям желанный мир и завершение трудного времени. Все были готовы забыть потери, понесенные под Мукденом и Цусимой. Для умиротворения внутри страны население ожидало заявлений царского правительства о реформах, но тщетно. Рабочие собирали комитеты, чтобы донести свои просьбы до царя и заставить его услышать свой голос. Один из таких комитетов был создан 26 октября под руководством Троцкого. Два дня спустя была создана партия кадетов. Ее целью были свободные выборы и парламентское правление.

Все эти события сопровождались уличными демонстрациями, митингами и забастовками. 30 октября царь Николай II подписал манифест, который гарантировал свободу слова, мыслей, собраний и основные права человека. Однако на реализацию этих намерений времени уже не осталось. Еврейские погромы, митинги сторонников царя, организованные полицией, вынудили революционеров действовать быстрее и увереннее.

Председатель Совета министров, граф Витте, ранее заслуживший доверие масс манифестом, подготовленным от имени царя, вызывал надежды, но с трудом удерживал единство министров. То, что начиналось как шаг к равенству дворян и рабочих, привело только к еще большему расслоению общества. Дворяне тоже объединились для защиты своих интересов, титулов и власти. Революционеры разделились на тех, кто собирался работать в одном правительстве с дворянством, и тех, кто верил только в революцию и абсолютную власть с ее помощью, а в это время крестьяне требовали земельной реформы. Троцкий при поддержке Ленина распространял радикальные, воинственные взгляды, все сильнее разделявшие правящий класс и социалистов. 16 октября лидеры революционных групп были арестованы. В ответ на это их вооруженные сторонники в Москве организовали стачку и захватили улицы.