Anne Dar - Полтора года жизни [СИ]

— Вот видишь, а ты зачем-то плакала, — сев на кровать рядом с засыпающей, но всё еще хлюпающей Софи, погладила её по белоснежной головке я.

— Потому сто он мой лутсый длуг. Ты когда-нибудь теляла лутсего длуга?

Я замерла. Рана, о которой я не вспоминала последние несколько месяцев, внезапно снова начала кровоточить.

— Да, я потеряла лучшего друга. Вот только… Под диваном или кроватью его уже не найти.

На душе было паршиво. Весь тот негатив, который копился на протяжении прошедшего месяца, огромным клубком сорвался с вершины моего сознания и накатил на мою душу.

Мы остановились напротив моего дома, но Роланд не приглушил двигатель. На улице недавно прошел сильный ливень, так что вероятность того, что где-то в кустах притаился папарацци, была минимальна.

— Глория, всё будет хорошо, — выдохнул Роланд, дотронувшись до моего подбородка. Я знала, что он не обратил бы внимание на назойливых мух с фотовспышками, если бы на них не обращала внимания я. Он просто был чувствительной антенной, улавливающей вибрацию моего волнующегося биополя.

— Всё будет хорошо, — ответила я, поцеловав его, после чего вышла из машины.

«Всё ли?» — пронеслось в моей голове, когда я переступила порог родительского дома, ощущая на своей спине тяжелый взгляд Роланда.

С утра я вышла из дома с дорожной сумкой в руках, с полной готовностью отправиться этим вечером в Лондон, и ослепла от фотовспышки прежде, чем успела захлопнуть за собой дверь. Я была уверена в том, что в палисаднике никого не было, так как несколько раз перед выходом перепроверила горизонт, поэтому не была готова к такому развитию событий.

— Глория Пейдж, это правда, что вы являетесь любовницей Роланда Олдриджа? — буквально прокричала мне в лицо разукрашенная блондинка, и я поняла, что нахожусь в окружении сразу из пяти репортеров. Я съежилась от подобного напора и внезапно мне захотелось плакать, но вдруг увидела, что сегодня за мной приехал не Джонатан. Роланд вышел из машины и буквально оттеснил меня от толпы, усадив на заднее сиденье своего джипа. Сев за руль, он надавил на газ и уже спустя несколько секунд ловко развернулся у соседской калитки. Я же в это время изо всех сил старалась не заплакать от происходящего. Чтобы справиться с подступившими к глазам слезами, я обняла себя руками, стараясь не смотреть на мамин вытоптанный палисадник, откуда на нас таращились назойливые, непрошенные гости. Чтобы успокоиться, я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, всё еще пытаясь не дать волю слезам, предательски накатывающим на глаза. Когда спустя пять минут я открыла их, я поняла, что мы выехали за пределы города.

— Куда мы едем? — слегка хрипящим голосом спросила я, после чего прокашлялась.

— Планы изменились. Мы отправляемся в Лондон сейчас же, — ответил Роланд, посмотрев на меня через зеркало заднего вида, и я отвела от него взгляд, решив пересесть с середины сиденья на правый бок. Пристегнув себя ремнем, я уткнулась лбом в окно и начала наблюдать за первыми каплями, ударяющимися в стекло нашего автомобиля.

Мы припарковали машину на подземной стоянке в начале одиннадцатого, как раз успев скрыться под землей прежде, чем град вошел в свою силу. Уже поднимаясь в лифте, на четвертом этаже к нам присоединилась семейная пара, доехавшая до восемнадцатого уровня. Словив на себе любопытствующий взгляд женщины, в ушах которых красовались рубины, а на шее висело колье из чистого золота, я словно сжалась в размерах. Заметив это, Роланд неожиданно подтянул меня к себе за плечо и, приобняв, поцеловал в макушку. Женщина нервно замигала, встретившись своим глупым взглядом с серьезным взглядом Роланда, после чего сконфузилась и отвернулась. Мне стало легче, но всего на один процент из ста.

После осенней прохлады было приятно принять теплый душ и переодеться в рубашку любимого человека. Роланд уже заварил мне какао с молоком и медом, и ждал меня в спальне.

— Это я виноват, — сдвинув брови, произнес он, когда я села сбоку от него.

— Рано или поздно все всё равно бы всё узнали, — выдохнула я.

Роланд оградил меня от всякой связи с внешним миром, конфисковав мой телефон и возможность управлять пультом от телевизора. Весь день мы смотрели кино-новинки, играли в приставку и ели суши, которые заказали в любимом суши-баре.

Этой ночью мы впервые занимались любовью с невероятно аккуратной нежностью, словно боялись сломать друг в друге что-то невероятно важное.

На следующий день тучи над Лондоном развеялись, забрав с собой и тучи над моей головой, но счастье было недолгим. Я взяла в руки свой телефон, чтобы посмотреть на часы, и увидела обновление в новостях с заголовком: «Вся правда о новом увлечении Р. Олдриджа». Мгновенно нажав на ссылку, я оказалась на странице с фотографией Кэрол, отчего моё сердце забилось чаще. Спустя секунду я поняла, что блондинка дала интервью желтому издательству.

— Значит, это Вы привели Глорию Пейдж в дом мистера Олдриджа?

— Оу, привела — это громко сказано (улыбка). Я её собеседовала. Из сотни кандидаток Роланд остановил свой выбор именно на ней.

— Подождите, Вы ведь только что сказали, что собеседовали Вы, а не мистер Олдридж.

— Так и было, пока он не зашел в мой кабинет вместе с этой девушкой и не сказал, что утвердил её на должность няни в своем поместье. Откровенно говоря, я сразу поняла, что это значит.

— Вы хотите сказать, что роман между ними был еще до того, как мисс Пейдж заняла место в поместье мистера Олдриджа?

— Роман — это громко сказано. На самом деле — это едва ли можно было назвать интрижкой, поэтому я была удивлена, что птица такого полета, как Роланд, ненадолго обратил своё внимание на, извиняюсь, серого воробушка. Однако эта девушка оказалась тонким психологом. Она воспользовалась смертью младшего брата Роланда, чтобы завоевать доверие разбитого горем мужчины.

На этом месте я остановилась. Моё сердце норовило выпрыгнуть из груди, медными набатами откликаясь в моих ушах. Встав с кровати, я незаметно пробралась в туалет, из коридора увидев на кухне Роланда, который заканчивал готовить завтрак. Дрожащими руками, я застегнула на себе рубашку, натянула джинсы и попыталась подвести глаза черным карандашом, но мои руки так тряслись, что я просто сдалась. Встретившись взглядом со своим отражением в зеркале, я, стиснув зубы, замерла. «…Воспользовалась смертью Мартина, чтобы завоевать доверие разбитого горем мужчины…» — эти слова отбивали барабанную дробь в моем подсознании. Встав на колени возле раковины и согнувшись, я прислонила ладони ко рту, чтобы не издать ни единого звука. Слезы катились по щекам ручьем, буквально заливая мои ладони. Я думала о том, насколько правдивы могут оказаться слова этой пустышки. Неужели я и вправду воспользовалась горем Роланда, неужели наплевала на память о Мартине, неужели совершенно обезумела от силы собственной боли?!