Лоретта Чейз - Недоступная и желанная

Испугавшись содеянного, толпа отхлынула. Фрэнсис Бьюмонт в это время уже ехал домой.

С момента возвращения в дом Эйнсвудов прошло несколько часов. Вир снова сидел у постели и снова держал слишком холодную руку… Он уже сидел так, сидел много раз… С дядей, с Чарли, с Робином. Сейчас он сжимал руку своей жены.

– Этого, Гренвелл, я тебе никогда не прощу, – сказал он нарочито бодро, хотя голос предательски подрагивал. – Предполагалось, что ты остаешься дома и исполняешь функции нашего генерала. Никак не думал, что ты начнешь действовать в одиночку по собственному плану. Тебя и на минуту нельзя выпускать из виду. Надо было мне самому умереть за несколько месяцев назад до нашей встречи и отправиться прямиком в ад.

– Послушай, парень, что ты так разволновался из-за пустяка? – спросила Лидия, изобразив на лице знакомую ему вызывающую полуулыбку. – Коралия всего лишь слегка меня поцарапала.

«Поцарапана» она была отнюдь не слегка, хотя Лидии действительно повезло. Удар ножа смягчили несколько слоев нижнего белья, жесткий корсет и карманные часы дядюшки Сти. Если бы не все это, герцогини Эйнсвуд уже не было бы в живых. Решающую роль сыграли часы, натолкнувшись на которые лезвие ножа изменило направление и вошло в тело не прямо, а под углом.

Это объяснил доктор, который, обработав и перевязав рану ее светлости, несколько минут назад вышел из комнаты с лордом Дейном.

– Как только поправишься, – пообещал Вир, – я задам тебе настоящую трепку.

– Ты же не бьешь женщин.

– Ради тебя сделаю исключение. – Он поднял ее руку. – Твоя рука холодная как лед.

– Это оттого, что ты перекрыл циркуляцию крови.

Смущенный Вир расслабил пальцы, сжимавшие ее запястье.

– Так лучше, – прошептала Лидия.

– Извини, – сказал Вир, поднимаясь со стула, чтобы уйти.

– Нет, не надо, – попросила она. – Твои ладони такие большие и теплые. Мне нравятся твои шаловливые руки, Эйнсвуд.

– Посмотрим, как сильно они тебе понравятся, когда я перегну тебя через колено и отшлепаю по заднему месту.

Лидия улыбнулась.

– Когда ты появился сегодня вечером, я была так рада, как, наверное, никогда ранее. Коралия знала множество грязных приемов, так же как и я. Но я не могла сосредоточиться, потому что беспокоилась. Волновало то, что, пока я занята с Коралией, я ничем не могу помочь им. Коралия дралась бешено. Она ведь в самом деле была не совсем нормальна. А у подобных людей в таких обстоятельствах появляется сверхчеловеческая сила. Я знала это. Потому и не хотела вступать с ней в ближний бой. Но выбора не оставалось. Я не могла позволить ей сбежать.

– Понимаю.

– Я послала за помощью мальчишку из «Колокольчика и бутылки», – продолжила Лидия. – Но я не могла рисковать, ожидая, когда эта помощь придет. Если бы…

– Лиззи и Эм погибли бы, промедли ты еще хоть чуть-чуть… – перебил Вир. – Коралия уже пришла их убивать, – сообщил он и рассказал о том, что девушки поймали крысу и бросили ее в лицо бандерши. – Эта хитрость позволила им выиграть несколько минут. К счастью, в эти минуты ты и появилась, – продолжил Вир. – Ты спасла им жизни, Гренвилл! Ты и твоя расхристанная армия.

Вир нагнулся и поцеловал Лидию.

– Не говори ерунды, – сказала она. – Мы не смогли бы ничего сделать, не подоспей вовремя подкрепление. Даже если бы мне удалось победить Коралию, а это, как я уже сказала, было весьма непросто, оставался еще Мик. Он тоже очень опасный противник. Но, главное, что пока я бы добралась до него, он успел бы сделать с твоими подопечными все что угодно.

– Я знаю. Том ударил его камнем по голове, а этот скот даже не почувствовал. Однако Сьюзен справилась с ним без особых проблем. – Вир помрачнел. – Это я сделал все не так, как надо. Оставил собаку заниматься Миком, а сам наблюдал, как ты дерешься с бандершей, будто это была спортивная схватка.

– А что, черт побери, ты мог сделать? – громко спросила Лидия, приподняв голову над подушкой. – Ни один человек, имеющий хоть каплю здравого смысла, не стал бы вмешиваться в нашу драку при тех обстоятельствах. Ты повел себя абсолютно правильно и представить себе не можешь, как обрадовал и воодушевил меня твой голос. К тому времени я начала чувствовать усталость, слегка приуныла и стала опасаться, что могу проиграть. И вдруг ты крикнул, чтобы я прекратила «играть» и покончила с ней. Это подействовало как глоток живой воды. В любом случае не могла опозориться, потерпев поражение у тебя на глазах. – Лидия переплела свои пальцы с пальцами Вира.

– Пойми, ты не можешь делать все собственными руками. Иногда достаточно оказать моральную поддержку. А мне совсем не нужно, чтобы со мной нянчились и укрывали от неприятностей. Я не хочу, чтобы в моих стычках вместо меня дрался кто-то другой. Больше всего мне нужно, чтобы в меня верили.

– Чтобы верили в тебя, – повторил Вир, покачав головой. – И это все, что тебе надо, правда?

– Это очень важно для меня, – сказала Лидия. – Ты веришь в меня, я знаю. А учитывая твое презрение к моему полу, это означает, что ты признаешь мой ум и мои способности более ценными, чем женские качества.

– Более ценными? – Вир высвободил руку, встал и подошел к окну. Несколько минут он молча смотрел в сад, затем вернулся назад, однако присаживаться не стал, а остановился у спинки кровати, опираясь о нее рукой. – А как насчет любви, Гренвилл? Ты решила, что можешь милостиво снизойти со своих высот и благосклонно отнестись к моей любви, раз уж так получилось? Или любовь, по-твоему, нужна только простым смертным? Подобные же богам Баллистеры нуждаются в ней не более, чем обитатели Олимпа нуждались в экипаже, для того чтобы добраться до Дельф, или в судне, чтобы перенестись в Трою.

Несколько секунд Лидия молча смотрела на него, затем тяжело вздохнула.

– Позволь мне дать тебе добрый совет, Эйнсвуд, – сказала она. – Если ты, наконец, решил объясниться в любви собственной жене, то лучше сделать это самым незамысловатом образом, просто сказав: «Я тебя люблю». Эта общепринятая форма полностью исключает насмешки или угрозы, свойственные твоей манере общаться со всеми, как с потенциальными противниками. Объяснение в любви очень нежный и интимный момент в жизни, а ты делаешь это так, что хочется запустить в тебя ведерком для угля.

Вир смотрел на нее, сузив глаза и сжав зубы.

– Я тебя люблю, – угрюмо произнес он.

Лидия прижала руки к груди и закрыла глаза.

– Кажется, я преодолела что-то. Сейчас со мной случится обморок.

Вир подошел к ней ближе, поднял ее руку и сжал в своих ладонях.

– Я люблю тебя, Гренвилл, – произнес он гораздо нежнее. – Я полюбил тебя еще тогда, когда ты дала мне хорошего пинка в Винегар-Ярд. Но я не понимал этого, вернее, не хотел понять до нашей первой брачной ночи. А когда понял, не мог заставить себя сказать тебе об этом, потому что ты меня не любишь. Как глупо все это! Тебя могли убить сегодня, и ты бы ушла навсегда, так и не услышав от меня, как ты мне дорога.