Анна Морозова - Фанатка [СИ]

— Ну как, вкусно? — громко спросила я.

Дальше у меня началась истерика. Помню, как впилась ногтями в чью-то щеку. Видимо, блондинки, поскольку та завизжала. А потом Кет меня ударила. Наотмашь, по лицу. Я слегка поутихла. Кет схватила меня за шкирку, выволокла на площадку и захлопнула дверь.

И я начала рыдать. Это были мои первые слезы за много лет. Первый раз я плакала, когда потеряла родителей. Второй — отчаянно желая, чтобы Кет оказалась в моей постели. Девчонки устали ждать. Альбина оборвала мой сотовый, но я не в состоянии была ответить. Тогда они решили подняться. И, выйдя из лифта, обнаружили меня. Зареванную, с распухшей щекой.

— Это Кет тебя разукрасила? — спросила Альбина.

Я кивнула:

— Поддерживает авторитет старшей сестры.

Несколько дней я жила у Альбины. Она приютила меня по старой дружбе. Но всячески намекала, что на излишнее гостеприимство рассчитывать не стоит. В последнее время мы плохо ладили. Бедняжка, наконец, осознала, насколько формальна и поверхностна эта наша «дружба». Почувствовала себя используемой. Милая девочка Лера с начала курса без устали нашептывала ей, насколько унизительна и бессмысленна роль моей прислужницы. Лерке я категорически не нравилась. Она лепила из Альбины лучшую подругу, а меня всеми способами пыталась отсечь.

Короче говоря, глупые бабские разборки. Мне совершенно не хотелось в них участвовать. Уступив Лерке, я молча отошла в сторону.

Когда я вернулась, мы с Кет поговорили. Точнее, говорила она. О том, что ей надоело быть при мне нянькой-педофилкой. Что спать со мной она больше не будет. Кет посоветовала мне кого-нибудь найти. Парня или девчонку. Забыть обо всем, и жить дальше. Я спросила:

— Ты меня выставляешь?

— С какой стати? — ответила она. — Ты здесь прописана. Живи как раньше. Учись. Если припрет — разменяем.

Это было так странно. И страшно. Кет все уже решила, и говорила всерьез. Скандалить не имело смысла, пускать слезу — тоже. И я решила вообще ничего не отвечать. Потянуть время, перебрать все варианты.

По правде, я смалодушничала тогда. Не хотела верить, что все кончено, и никаких вариантов на самом деле нет. Просто… в голове не укладывалось, что Кет больше не хочет меня. Я всегда считала, обоюдная страсть утихает одновременно. Но мое желание оставалось прежним. И, на мой взгляд, во всем происходящем был какой-то подвох.

Я стала внушать себе: отчуждение Кет — всего лишь притворство. Эта сучища, чертова актриса, так лихо насобачилась играть: не только в кино, но и по жизни. Очевидно, она попросту струсила. Задумалась о будущем, испугалась своей привязанности ко мне, почувствовала себя пойманной. Задумала смыться, пока не поздно.

И я решила растеребить Кет. Заставить ревновать. Почувствовать себя в моей шкуре. Глупый, жалкий, продиктованный отчаяньем прием. Но он вполне мог сработать. Она была жуткой собственницей. Однажды мы были в Барселоне, ужинали вдвоем в маленьком ресторанчике неподалеку от нашей гостиницы. И один местный парень пригласил меня танцевать. Желая подразнить Кет, я согласилась. Этот испанец двигался просто шикарно, чувствовал музыку. Не ставил целью потереться причинным местом о мой зад, а действительно отдавался танцу. Собственно, и я не отставала. Мы здорово зажгли, даже сорвали аплодисменты. И в запале, как-то совершенно естественно и не пошло, он поцеловал меня в губы.

Увидев это, Кет встала и направилась к выходу. Я нагнала ее на улице, повисла на руке, ляпнула что-то веселое, примирительное. Она не стала вырываться. Остановилась, закурила. Стояла молча, с каменным выражением лица, смотрела куда-то в сторону. А я все теребила ее, отпускала шуточки и хохотала. До тех пор, пока Кет не потушила сигарету об мою щеку. Точнее попыталась: в какой-то степени я все-таки смогла увернутся. Но шрам остался.

Словом, я решила: Кет не выдержит, если увидит, как я трахаюсь с кем-то еще.

Правда, имелась одна проблема: от мысли, что кто-то чужой будет касаться моего тела становилось тошно. Я была патологически верна Кет. Поэтому планировала измену с невероятным отвращением, как собственное изнасилование. Все думала, как бы пройти через это с меньшими потерями. Решила найти какую-нибудь девочку, милую, женственную, пассивную. Такую можно ласкать, и при этом самой не раздеваться. Этот способ казался самым простым.

Примерно в это время мне на глаза попалась — ну, скажем — Света (не думаю, что ей хочется огласки). Мы учились на одном курсе. Вначале я как-то не замечала ее. Обычная девочка, не красавица, но вполне симпатичная. В голове еще детство. Испуганно держится за коллектив, боится выделиться. Одевается как все, говорит как все. Словом, ничего интересного. На первый взгляд.

Но присмотревшись получше, я отыскала в ней кое-что забавное. Похоже, Свете нравились девушки. Или она думала, что нравятся. Вероятно, эта глупышка тайком мечтала о какой-нибудь коротко стриженной однокурснице. Или того проще — поддалась моде, насмотрелась дурацких фильмов, и тихо млела от одной из этих растиражированных экранных лесбух. Возможно даже — от моей сестры. Одним словом, какая-то темная дева явно сбила эту невинную овечку с пути, заставила отбиться от стада.

Я очень легко ее расколола. Стоило лишь слегка намекнуть, и Светуля вмиг покраснела, выдала себя с головой. Видимо, еще не признавалась в ЭТОМ — никому, включая саму себя.

Мы начали «дружить». Зависали в лесбийских клубах, сходили на пару концертов всем известных отечественных рок-див. И Света, казалось, пребывала в восторге, все больше проникалась той самой, нетрадиционной, атмосферой. И привязывалась ко мне.

Она была удивительно робкой, наивной, несмышленой. Но в то же время — невероятно отважной. Светуля отчаянно боролась со своими детскими комплексами и страхами. Хотела во что бы то ни стало казаться невозмутимой и взрослой. За такие старанья в пору давать награду.

Постепенно я даже прониклась к Светке симпатией. Стала называть ее Храбрый портняжка. Про себя, разумеется. Было в ней что-то такое, не знаю, утешительное, позитивное, нежное. Разноцветные лак, густо накрашенные ресницы, карамельный блеск на губах, белесые перышки длинной челки, сладкие духи, яркие украшения из пластика, значки на сумке, смешные дутые кроссовки, длинный бледно-розовый шарф крупной вязки, в который Светуля так уютно зарывала вздернутый носик.

В какой-то момент я поняла, что пересплю с ней без всякого отвращения, даже на трезвую голову. Окунусь в нее, как в невинное детство, где вечное лето, яркие краски, плюшевые игрушки и, вообще, каждый день — праздник. Я никогда не была такой: полной надежд, не разочарованной. Как-то вот пропустила эту стадию.

Я окучивала Свету несколько месяцев. Кет была в Киеве, изображала очередную злодейку, на этот раз — в сериале. Собиралась медленно, но верно очаровывать домохозяек. Планировала вернуться к Новому году.