Диего Дон Валенсия - Солнечная пыль

До дома мы добрались без происшествий, я уложил Лару в кровать. Наутро она ничего не помнила, вяло отреагировала на мой подарок: ожерелье из мелких топазов, а вечером снова отправилась по барам, заявив, что свой день рождения она отпразднует по своему вкусу. Я пытался остановить ее, но она уперлась. Предложил сопровождать, но Лара злобно заявила, что ей претит любое надзирательство и она требует полной свободы. Я уже настолько устал, что не стал ей препятствовать и уехал к отцу. Ему объяснил отсутствие именинницы болезнью. Он посочувствовал и предложил отметить наши дни рождения в любимом рыбном ресторанчике.

Единственное, что могло «вразумить» мою жену, – это «Пепельные незабудки». Мне казалось, что на данном этапе ее интересует только мой роман и ничего более. И если она знала, что я засел за текст, то тут же превращалась в настоящего ангела кротости, послушания и, главное, трезвости. И даже готовила мне еду, лишь бы я не отвлекался ни на что и творил. Она внимательно прочитывала каждую готовую главу, пылко обсуждала со мной героев и сюжетные линии. Поначалу мне это даже льстило, но когда весь дом заполонили букетики быстро вянущих незабудок и Сарита без конца их выбрасывала, я начал напрягаться. Поговорил с Ларой, но она, похлопав ресницами, заявила, что старается для меня, для моего вдохновения и что обыскала все местные оранжереи, прежде чем нашла, где эти сезонные цветы выращивают круглогодично. Лара добавила, что планирует весной высадить незабудки в грунт и создать в саду настоящий голубой оазис. Меня это умилило, я перестал допекать жену упреками, решив, что ей самой, как обычно, все быстро надоест. Но время шло, а незабудки по-прежнему доставляли в наш дом. Мой письменный стол пестрел голубыми, иногда бледно-розовыми букетиками, Сарита по моей просьбе их выносила, но наутро они появлялись вновь. Тогда я узнал адрес оранжереи и запретил продавать моей жене эти цветы. Но это оказалось временной мерой. Лара выписала незабудки из Мадрида, и цветы вновь появились в доме, да еще и в горшках. И тогда я устроил настоящий скандал с битьем этих горшков. Моя жена испугалась, я тут же раскаялся и объяснил ей, что больше не могу видеть незабудки, ни голубые, ни розовые, вообще никакие.

– Моей психике нужно разгружаться, – говорил я. – В тексте эти цветы, я отрываюсь от файла – и снова незабудки, иду в гостиную и вновь вижу проклятые растения. Неужели ты не понимаешь, что таким образом доведешь меня до психбольницы?!

Лара всплакнула, пожалела нервных и неустойчивых творческих людей и попросила прощения. На какое-то время жена успокоилась, а дом приобрел нормальный «бесцветочный» вид. Я наслаждался привычной обстановкой и уже так погрузился в текст, что почти все свое свободное время проводил в кабинете за ноутбуком.

И вот как-то в феврале я уехал по делам в Мадрид на неделю. Вернувшись ближе к вечеру, сразу ощутил аромат жареного мяса, несущийся из кухни. В дороге я жутко проголодался, к тому же устал вести машину по влажной от дождя трассе, и был рад вкусному ужину и спокойному отдыху. Я заглянул на кухню. Сарита стояла у плиты, Лара сидела за столом и резала помидоры. Увидев меня, бросилась на шею, целуя быстро и страстно. Служанка смущенно посмотрела на нас, сказала, что ужин готов, и попросила разрешения уйти.

– Конечно, милая, – ответила Лара, не отрываясь от меня.

Я ощутил в ее дыхании запах алкоголя, и мое настроение начало падать. Я отстранился и сел за стол.

– Как съездил? – спросила Лара и начала расставлять тарелки.

– Хорошо, – ответил я. – А ты тут как?

– Хорошо, – в тон мне повторила она.

– Ты пьяна? – уточнил я.

Лара замерла с вилкой в руке. Я видел, что она побледнела.

– Немного выпила кавы, – виновато ответила Лара и расположила приборы по краям тарелки. – Давай ужинать.

Мы ели в молчании. Я снова раздражался от вида ее немного опухшего лица и мутноватых глаз. Мне уже казалось, что я сильно затянул с обращением к врачу-наркологу.

– Ты не в настроении, – заметила Лара в конце ужина.

– Просто устал, – ответил я.

– Сейчас я тебя подбодрю, – довольно проговорила она и встала. – Пошли!

Я снова напрягся, ожидая какого-нибудь «сюрприза» в духе моей жены. И не ошибся. Она привела меня в кабинет, включила свет. На столе возвышался искусно вырезанный из красного дерева миниатюрный, не более десяти сантиметров в длину, гроб, на крышке был прикреплен букетик искусственных незабудок.

– Что это? – сухо спросил я, приближаясь.

– Это такая шкатулочка, – с улыбкой пояснила Лара. – Правда, круто? Это я заказала для тебя… чтобы ты вдохновлялся, когда пишешь. А то ты так злился, что букетики вянут, вот я и решила заменить их искусственными, раз живым здесь не место…

Лара вдруг замолчала, приоткрыв рот, и сильно побледнела. Я не понимал, что происходит.

– Странная какая фраза вылетела, – после паузы все же продолжила она. – А ведь в точку!

– Говори яснее, – раздраженно заметил я. – Твои намеки меня выводят из себя. И злился я вовсе не из-за вянущих цветов. Я же тебе тогда все объяснил. И я устал. Я только что приехал!

– Извини, – спохватилась Лара.

– К чему тут гроб? – раздраженно спросил я. – И что это за мысли тебя посещают, что живым тут не место?

– Раз ты пишешь о любви мертвой девушки и живого парня, вот и лезет в голову всякое, – тихо ответила она. – Не обращай внимания, у меня что на уме, то на языке. Но ведь считается, что творческая энергия все пропитывает, а мысли даже материальны… Но ты не рад моему подарку.

– Честно, не рад, – более мягко сказал я. – Гроб? На рабочем столе? И о чем ты думала!

– Я? – растерянно спросила она. – Только о любви. По преданию, которое я вычитала в Интернете, был такой парень Василек, и он любил девушку Машу. И всегда дарил ей васильки, чтобы они напоминали ей о любимом. Но пришло время уходить ему на войну… Кажется, это происходило во времена еще Первой мировой… И в их последний вечер он принес незабудки. Маша удивилась, а Василек ей сказал: «Не забудь-ка!» – и протянул букетик. Она поставила цветочки в воду, и они все не вяли и не вяли. И Маша, глядя на них, не забывала любимого ни на минуту. И вдруг через месяц на рассвете незабудки засохли и почернели. Именно в эту ночь Василия убили на войне. Но Маша все равно помнила его до самой своей смерти в глубокой старости и рассказывала детям эту печальную, но и чудесную историю.

– Это все сказки, – раздраженно бросил я. – А мне не нужен гробик на столе, да еще и с искусственными цветами. Пожалела бы мою психику.

– Но это символ невянущих незабудок! – со слезами на глазах сказала она. – Это вечная любовь… даже после смерти!

– Какие мы все же разные! – заметил я. – Никогда мне не понять тебя, и, как вижу, ты меня тоже не понимаешь. Мы словно в параллельных мирах, хотя живем вместе. И я не хочу, чтобы гроб стоял возле моего ноута! – зло добавил я.