Александра-К - Элька [СИ]

— Влаад!

Я вздрагиваю от отчаянного вскрика, резко оборачиваюсь-малой стоит посреди улицы, на мордочке написано такое отчаяние. Госсподи, ну только же все выяснили, что еще мусолить-то?

— Эль, что, тебе плохо?

— Влаад, я обратно в больницу хочу!

— Эль, почему, еще много времени до возвращения, давай погуляем, я тебя хочу в кафе сводить…

— Никуда я не хочу идти, домой хочу, домой!!!

Господи, Эль, куда же домой-то? Дядю Сережу твоего, поди, уже из судебки привезли и зарыли за госсчет, мамка — в бегах, дом нетоплен. В шарагу? Чтобы тебя там, бессловесного, затрахали до смерти, это им сделать недолго. Куда, малыш мой, кому ты так уж нужен-то? Где у тебя дом-то, Элька?

У малого вдруг подкашиваются ноги, я успеваю это заметить и утянуть его к ближней лавочке. Мы уже зашли в заснеженный сквер, и я просто плюхаю мое истеричное чудо в снег на лавку. Холдно, конечно, снизу, но надо, похоже, охладить пыл моей прелести «голосом Горлума».

Элька рыдает навзрыд, я чувствую себя последней сволочью. И не знаю, как его успокоить. Госсподи, кто бы мне сказал в то время, что у Эльки идет бурная перестройка организма, что он же еще подросток, что такие эмоциональные выбросы — норма. Просто он, наконец, перестал себя сдерживать, расслабился. Да и наш ежедневный секс — для него дополнительная встряска, он себя контролировать просто не в силах. Что это надо просто пережить и перетерпеть, и через пару лет гормональный фон установится, и из смешного подросточка выйдет красивый, спокойный, уверенный в себе юноша. Так все оно и будет со временем, но пока он отчаянно рыдает, просится домой, опять сворачивается калачиком, прячась от мира. Ох, как худо-то ему, как плохо-то все.

Я обнимаю его за плечи, прижимаю к себе. Мне сейчас глубоко наплевать, что подумают окружающие. Элька плачет, Эльке больно…

— Радость моя, Элюн, ну, успокойся же, не надо плакать. Малыш, не надо, ведь опять дело до приступа дойдет. Элюш, не плачь, а?

Малой, похоже, меня и не слышит…

— Родной мой, ну куда же домой-то? И в больницу пока не надо. Давай погуляем еще, ведь совсем мой мальчик зеленый. Тебе перед операцией надо наедать гемоглобин, а он от солнышка тоже повышается…

— Сейчас тучи… — голос Элюна гундосый, опять соплей полный нос. Слоник ты мой маленький!

— Элюнь, ну чем я тебя обидел? Скажи? Я извинюсь, честно-честно…

— Ничем…

Слоник мой трубит изо всей силы, я сую ему в руку платок. Элька тяжко вздыхает, высмаркивается. Дышит часто, с перерывами, со всхлипами, видимо, пытается справиться с истерикой сам. Жмется куда-то мне подмышку, прячет голову. Ну все, все, спрятался от всего мира у меня на груди.

— Элюн, все хорошо будет, главное, что я тебя люблю…

Сказал и сам обалдел от того, ЧТО сказал. Само собой вырвалось. Из глубины души…

— Врееешь! — Элька снова начинает сопеть, собираясь заплакать.

— Нет, клянусь твоей и своей жизнью! Люблю тебя, Эль!

Мама дорогая, мексиканское «мыло» отдыхает. Два придурка на снегу в парке признаются друг другу в любви. Причем придурки — однополые, причем один из них — малолетка. А другой — непроходимый клинический дурак с незаконченным высшим образованием. Все счастливы. Поклонницы сериала рыдают в одноразовые платочки…

— Люблю…

И моя козявочка вдруг перестает рыдать и с надеждой смотрит мне в лицо. И, видимо, каким-то образом угадав, что я искренен, восторженно взвизгивает и бросается целовать меня в губы…

— Гомосятина! — брезгливо бросает проходящий пьяненький дядька.

Ага! А мы и не отрицаем, собственно говоря!

Потом мы быстро подхватываемся со скамейки, штаны на нас обоих абсолютно мокрые от подтаявшего под нашими горячими задницами снега. И мы премся сушиться в кафе, и заказываем себе гуляш с грибами, и одну рюмку коньяка на двоих — ишь, еще и спаиваю малолетку, и горячий кофе, и три вида пирожных. И пир наш продолжается, пока штаны на задницах не высыхают, а потом оказывается, что надо возвращаться с больницу, и я везу Эльку туда. А вернувшись домой, слышу звонок нового телефона и веселый Элькин голосок:

— Влаад! Привет! Ты меня любишь?

— Люблю больше жизни, мое счастье синеглазое!

И довольное сопение Эльки в трубку.

Мексиканские-то сериалы он точно смотрел, и стиль их изъяснений в любви ему привычен и понятен. Да хотя бы и так. Лишь бы моя козявочка была счастлива.

Элюн еще дважды звонит, болтает о всякой ерунде, что научился заходить в Сеть, что нашел толкиенистский сайт. Что ему мальчик показал, как пользоваться «аськой», что-то еще. Милая, добрая, спокойная чепуха. И ночью мне снится смеющийся Эль…

Заход на новый цикл — это то еще дело. Сказать, что мы прям сильно нужны преподу — да я бы не сказал, но академическое время надо отрабатывать, поэтому двойки и отработки сыплются как с куста. Вот только меня тщедушное создание с выцветленнными белыми волосами и соблазнительными такими бриллиантовыми сережками в обоих ушах — как сказал мой друг Эдька — не знаю, в каком ухе носили серьги пираты и казаки, но моря здесь как-то не наблюдается… — не трогает, так умильно поглядывая на мою залепленную пластырем скулу. Блин, я что — голубая мечта всей нашей голубой тусовки?..Не дамся, демоны! Ладно, это все лирика. Занятие идет своим чередом, а я думаю о том, что нудная гудня скоро кончится, и я поеду на работу, на встречу с Элькой и моими обожаемыми филеечками… Встреча происходит несколько раньше, чем я думал….

Светкин звонок соответствует теперь куриному кудахтанью, я все-таки убрал вопли Галустяна — достали несколько.

— Влааад!

М-дя, раскатистый голосок Светки ничего хорошего не сулит. Я быстро встаю в стойку «смирно», жаль, Светуня не может видеть это по причине ограниченности визуализации по телефону.

— Что, свет моей души, я стою пред тобой, как лист перед травой…

Светка явно поперхивается от такого приветствия, потом серьезно говорит:

— Влад, ты срочно нужен. Тут с Элькой проблема…

Я замираю, не отвечая. Есть у меня такое — затаиваюсь при страшном известии.

— Он жив, с его здоровьем все хорошо. Тут другое…

Предполагаю, что тетя Маня нашла дорогу к сыну. Хотя, в таком случае Семеныч давно бы вызвал милицию.

— Свеет?

— Приезжай, это уже не по телефону…

Яволь, герр командир! Собираюсь я после занятия со скоростью звука, уже выносясь из аудитории, слышу, как наша староста орет мне в спину:

— Влад, зараза, у тебя пересдача завтра, не забудь, отличник мой!!!

Нравы внутри группы у нас весьма вольные, зараза — слово вполне приемлемое, показатель симпатии, я бы сказал. А отличник — да, гордость альмы матерь, закатные твари ее забери. Повышенная стипендия — вот что является моим движителем хорошей учебы. А вы что думали? Оно понятно, что не знать мне не позволяет шляхетская гордыня — есть у нас в семье примесь крови ссыльных поляков. А вот повышенная денюжка — это редко позволяемые себе гулянки и часто позволяемый себе Интернет. Я вообще — такой расчетливый мерзавчик. М-дя…