Николай Липницкий - Два одиночества

— Да, сейчас бы в ресторан закатиться и оторваться по полной.

— Не говори. А я так и сделаю. Сына буду в ресторане обмывать. И за тебя выпью.

— Не загадывай. Ты, давай там, поосторожнее.

— Да делов-то — колонну сопроводить!

Замкомроты Сашка Виноградов подошёл к ним и выжидательно уставился на Малыгина.

— Что, построились? Готовы? По машинам. — И повернулся к Максу — Ну, пока. Пошёл я.

Он закинул автомат за спину и быстрой походкой пошёл к своей роте. Потом вдруг обернулся и помахал рукой. За спиной кто-то крикнул: «Вторая уходит! Вторая!». И Макс вспомнил. Вспомнил! Точно так же тогда они беседовали с Витькой Малыгиным перед их выходом. Точно так же он хвастался полученной телеграммой. И точно так же обернулся на прощанье. А потом был бой. Рассказывали, как Витёк прыгнул в кузов КАМаза, сел за спаренную зенитную установку ЗУ — 32М, ЗеУшку, как называли её солдаты, и стал прикрывать своих бойцов огнём из неё. КАМаз подорвали из гранатомёта. Машина заполыхала. ЗеУшку выбросило из кузова вместе с Виктором. Малыгин с кем-то из солдат поставил её на опоры и опять сел за гашетку. Выстрелом из гранатомёта установку опять подбросило, а Витьку швырнуло в придорожные кусты. Тяжелораненый, он снова занял позицию и опять припал к прицелу. Его так и нашли после боя, уже мёртвого, вцепившегося в поворотные рукоятки ЗеУшки. Мало, кто тогда выжил.

Макс вскочил на ноги и хотел побежать, остановить, предупредить, но ноги, словно налитые свинцом, отказывались слушаться. И тогда он закричал: «Витька! Стой! Витька!» Но Витёк не слышал, и рота на боевых машинах уходила в завесу то ли тумана, то ли пыли. Макс продолжал кричать, а кто-то за спиной всё повторял: «Вторая уходит», и за полотнищем палатки какой-то солдат всё забивал и забивал гвозди. Максим рывком сел в постели и вытер пот с лица. В голове был туман. В дверь кто-то настойчиво тарабанил. Он встал и, чертыхаясь, побрёл к двери. У порога стоял Михалыч.

— Ты что, спал, что-ли?

— А, привет. Да, спал.

— В такое время? Ну-ка, дай-ка, посмотрю на тебя. Э-э, брат, не нравишься ты мне.

— Я и сам себе не нравлюсь.

— Что случилось?

— Ничего.

— Ты мне, только, не рассказывай. На тебе лица нет.

— Не хочу пока ни о чём говорить. Ты прости меня.

— Ничего. Переболеешь, сам расскажешь. Мы же, вроде как, друзья?

— Да. А ты чего зашёл-то?

— Вижу, машина твоя стоит. Ну, думаю, ты приехал. Решил зайти, поздороваться. Да ты, брат, вчера хорошо попил.

— Да. Кстати, твоего натурпродукта. Сегодня с утра чуть не умер.

Михалыч налил в рюмку. Макс выпил и ещё потянулся за бутылкой.

— Э нет. С тебя хватит. Ложись и спи. Завтра должен быть как огурчик. А, чтобы соблазна не было, бутылку я забираю. И учти. Мне из окна всё видно. Только соберись куда-нибудь, назад палкой загоню. Всё, спи.

Наутро, со свежей головой, Максим сел за руль своего старенького «Москвича» и поехал на пятак. Таксисты встретили его сдержанной радостью и любопытными взглядами, но в душу лезть не стали. Началась привычная рутинная работа. Клиент сменялся другим, и дни потянулись своей чередой. Руки привычно переключали передачи и крутили руль, ноги нажимали на педали, глаза автоматически отмечали сигналы светофора и дорожные знаки, а голова думала. И что она возомнила о себе? Что она купить его решила? Не на того напала. Он ей не мальчик с улицы. И без неё обойдётся. Сам себе на жизнь зарабатывал и ещё заработает. Ему много не надо. Было бы. где поспать да чего поесть. Ну и одеться, соответственно. Не в костюмы от Диора, а в обыкновенные джинсы. А она взялась подарками забрасывать. Думала приручить. Никогда Макс не был ручным. И не будет. Лучше Макс всю жизнь проживёт один, чем вот так, как левретка на подушечке. Но как щемит сердце! Как не хватает Юльки. Не хватает не только в вечерние и утренние часы, когда одиночество чувствуется наиболее остро, но и днём. Просто знать, что скоро увидимся — это ли не счастье? Да и Джеки пропал. Сколько дней Максим искал Джеки, но безрезультатно. Ему вспомнилось, с какой тоской пёс последовал за ним, когда они уходили от Юлии. Он же всё понял! Невозможно, но это так. Какие глаза были у него, прямо, как у человека. Может, в чём-то Юлия права? Может, действительно он перегнул палку? В конце концов, действительно, бизнес на «Москвиче» не решается. Как Юлька говорила? Встречают по одёжке, а провожают по уму. Ведь в кафешки она в китайских джинсах с ним бегала и чувствовала себя прекрасно. А на работе вся, как со странички журнала. Красавица. Как без неё плохо. Нет. Без неё нельзя. Но как вернуться. С какими глазами опять прийти к ней. И что сказать? Необходимо найти предлог, чтобы встретиться, а там, может, помирятся. Хотя, наверное, слишком сильно он её обидел. И тут Макс вспомнил, что он уволился, а расчет так и не взял. Чем не причина? Максим довёз клиента по адресу, развернул машину и направил её в сторону офиса.

Все эти дни Юлька провела, как в тумане. Первое острое отчаяние сменилось тупой ноющей болью. Сначала ей хотелось выбросить все вещи, хоть отдалённо напоминавшие ей Макса. Однако рука так и не поднялась. И вот теперь, каждый раз, когда Юля лезла за чем-то в шкаф, натыкаясь на что-то из его одежды, она испытывала боль. И «Народной линии» явно не хватает его руководства. Военный, где-то, может быть, жесткий, чёткий стиль Максима задал хороший темп для начинающейся линии, и Юля видела, что заданная инерция падает. И никто не заменит Макса. Да и не хочется ей никому поручать это направление. Глупый самодовольный болван! Неотёсанный кретин! Напыщенный индюк! Носится с гордостью своей, как с писанной торбой. Так всю жизнь и будет баранку крутить и копейки себе на жизнь зарабатывать! Женится на какой-нибудь мымре и будет в своей избушке на курьих ножках век доживать. Женится? На другой? А Юлька? Она этого просто не переживёт. Юлия сидела в кабинете и глядела невидящими глазами в кипу платёжек. Ну не до платёжек ей сейчас. Хотелось плакать. И в этот момент в офис влетел Макс. Юле захотелось выскочить из-за стола и броситься ему на шею. Да она бы так и сделала, если бы не одно обстоятельство. Максим, входя в кабинет, оставил дверь распахнутой настежь. Их размолвка естественно не осталась тайной для коллектива и, само собой, сейчас все сотрудники уже подобрались поближе к кабинету и навострили свои уши. Юлька была слишком бизнес-леди, чтобы выставлять напоказ свои чувства.

— Здравствуйте, Максим Петрович. Я вас слушаю. — Официальным голосом сказала она, надеясь, что глаза скажут ему всё. Официальный тон остудил его не хуже ледяного душа.

— Я за расчетом пришёл. — Не поднимая глаз сказал Максим. — Я же уволен.

Вот так. Она, как дура, обрадовалась его приходу, а он за расчётом пришёл.