Морган Мэтсон - Лето второго шанса

– Скажи ты ей, Чарли, – попросил брат.

Мама в это время с хмурым видом листала страницы.

– Прошу прощения, – произнесла она минуту спустя, и Ким с Джефом вздохнули. – Я не…

– Страница шестьдесят первая, – прошипела Нора. – В самом низу.

– А, да, – отозвалась мама и глубоко вздохнула. – Я уничтожу тебя, Эрнандес, – сказала она, обращаясь ко мне, – я буду преследовать тебя и всю твою семью, пока ты не запросишь пощады. Но пощады не будет, – мама посмотрела на Ким и Джефа и улыбнулась. – Очень хорошо, – заключила мама, Нора развела руками, а отец захлопал в ладоши.

Поскольку сами мы никуда не выходили, соседи стали собираться у нас. Иногда заходили Гарднеры, главным образом чтобы использовать нас в качестве чтецов, которые разыгрывали написанный ими сценарий. Нора записывала наши замечания, а ее родители все время поручали читать роли маме, хотя она постоянно останавливалась посередине реплик, чтобы высказать свое мнение.

Если мы не редактировали сценарий Гарднеров и не играли в «Риск», то, расположившись на старом вельветовом диване, смотрели любимые фильмы отца. Начав рассказывать нам о фильмах «Американизация Эмили» или «Мистер Смит едет в Вашингтон» в таких подробностях, каких никто из нас не хотел знать, отец обычно засыпал.

Иногда посмотреть кино или поддержать участников битвы за мировое господство заходили Венди или Генри – только с его помощью мне удалось наконец завоевать одну непокорную страну. Но обычно вечера мы коротали впятером – мама, папа, брат, сестра и я. И мне это нравилось. Я часто вспоминала жизнь в Коннектикуте, когда старалась как можно меньше времени проводить с домашними и сразу после ужина направлялась к машине, по пути сообщая им о своих планах, – и с этого момента вечер для меня только начинался. Быть вместе нам оставалось все меньше, я старалась всячески продлить это время и очень жалела, что не ценила его прежде.

Конечно, я не сидела дома двадцать четыре часа в сутки. Иногда, когда все засыпали, я на байдарке переплывала к причалу Люси, и мы часами сидели, болтая ногами в воде, и разговаривали. Она не обращала внимания на влюбленность Элиота, а на Бретте поставила крест после того, как тот по ошибке прислал ей пылкое сообщение, предназначенное какой-то Лизе.

Однажды Лиланд вызвался отработать несколько смен за Рейчел и Айви, и они за это выставили ему несколько упаковок пива. В ночь с субботы на воскресенье Генри, Элиот, Лиланд, Люси и я встретились на темном безлюдном пляже и устроили вечеринку. Мы купались, играли в «Я никогда…», и оказалось, что Люси делала многое из того, что называли другие участники. На рассвете Генри отвез меня домой на раме своего велосипеда.

Но вечеринки на пляже с Люси была исключением. Обычно я уходила тайком из дома и шла к Кроссби. Теперь я знала, где находится комната Генри, а он – где моя, и по счастью, обе они располагались на первом этаже. Я тихонько стучала в окно, Генри выходил ко мне и мы шли либо на причал, либо, если он знал, что Мэриэн нет в городе, забирались в старый дом на деревьях. Когда отец особенно плохо себя чувствовал днем, ночью я шла к Генри. Происходившее с отцом было ужасно, но я была не в силах ему помочь, и это для меня было ужасно вдвойне. Я уже с трудом могла вспомнить, когда он последний раз целый день проводил не в пижаме и халате или без усилий съедал свою порцию за столом, когда бы у него не дрожали руки или он не давился, пытаясь проглотить то, что было у него во рту, когда бы он мог без посторонней помощи встать, сесть или подняться наверх, поднять тяжелую коробку, посадить на плечи Джелси. Мне было трудно поверить, что когда-то после дальней поездки он с легкостью брал меня, маленькую, на руки и относил в дом, если во время путешествия я засыпала. Уже было трудно вспомнить, каким отец был на даже прошлой неделе, не говоря уже о четырех месяцах тому назад, когда, казалось, все было хорошо.

Он стал поздно вставать по утрам, а я по привычке продолжала просыпаться в восемь и ждала, что он придет ко мне, станет щекотать мне пятки, велит поторопиться и скажет, что пора ехать в закусочную есть. Я ездила туда по выходным и забирала заказ на дом, но привезенные мной тосты раз за разом оставались несъеденными и я перестала это делать.

Иногда отец сердился на маму и сразу же раскаивался, едва не плача. После таких случаев я и отправлялась к Генри, как только все засыпали. Обычно мне не хотелось рассказывать ему в подробностях о том, что происходит у нас, хотя он всегда готов был меня выслушать. Я же просто хотела оказаться в его объятиях, чтобы отгородиться от всего того, что постоянно терзало мне сердце. Иногда мне казалось, что лучше бы оно сразу разорвалось.

Когда дома становилось совсем невмоготу, я знала, что рядом есть место, где я смогу обрести душевный покой. Но в те моменты, когда мне было хорошо – я смеялась с Люси, целовалась с Генри или завоевывала Азию, – я вдруг вспоминала, что впереди меня ждет нечто ужасное. И мне становилось стыдно, что я радуюсь жизни, в то время как с отцом творится такое. Мысль о том, что скоро все изменится навсегда, не покидала меня.

– А вот тут, – Генри обнял меня за талию, – начинаются чудеса.

– Да? – спросила я и потянулась, чтобы поцеловать его. Мы были во «Времени взаймы», в служебном помещении, где стояли духовки. У меня был выходной, по поручению мамы я приехала за покупками и зашла навестить Генри. В магазине как раз не было покупателей, и он повел меня за прилавок, на экскурсию по пекарне.

– Как раз собирался покрывать глазурью кексы, – Генри указал на миску, полную белой глазури из сливочного масла с сахаром, которая пахла просто восхитительно. – Хочешь помочь?

– Может быть, – ответила я, обняла его за талию и снова поцеловала. Я была в превосходном настроении: утро у отца прошло благополучно – он встал, был бодр, за завтраком каламбурил, а мне не надо было идти на работу и я встретилась с Генри.

Я была уверена, что Люси не станет дуться на меня из-за того, что с утра я не позвонила и не зашла к ней – подруга увлеклась новым парнем, который, я была убеждена, надолго не задержится, поэтому звала его Питтсбургом. Это означало, что весь обед я могла провести, целуясь с Генри. Вдруг зазвонил мой мобильный. Судя по мелодии, вызов был с городского номера. Идя к сумке, я подумала, что это наверняка Джелси.

– Обязательно отвечать? – спросил Генри.

– Нет. – Я достала телефон, отключила звуковой сигнал, чтобы он больше нас не тревожил, потому что знал, что Джелси будет звонить снова и снова.

– Сестра хочет, чтобы я помогла ей подготовиться, – объяснила я. Генри, судя по выражению его лица, не понимал, о чем я говорю, поэтому добавила: – Первый вечер карнавала. – Джелси по этому поводу волновалась всю неделю. Кроме того, она наконец призналась мне, что влюбилась в парня из ее группы по теннису, что вполне объясняло, почему с недавних пор сестра перестала жаловаться на занятия. Джелси, этот парень из ее группы, Нора и парень, который нравился ей, должны были встретиться вчетвером. Джелси настаивала, что у них будет двойное свидание. Узнав, что у меня выходной, она решила, что я потрачу его целиком, помогая ей прихорашиваться, что подразумевало использование моей косметики. Однако я, хоть и готова была помочь сестре, не собиралась тратить на это четыре часа.