Инга Максимовская - Грешница по контракту

— Денис, Катя у тебя? — спрашивает стоящая на пороге мама, с любопытством пытаясь заглянуть мне за плечо.

— Да, и ты оторвала меня от очень интересного занятия — улыбаюсь я, с удовлетворением отмечая, как щеки родительницы становятся пунцовыми. — У тебя, что — то срочное, или мы можем продолжить наши упражнения с Кэт.

— Да, конечно — матери неудобно, явно хочет быстрее исчезнуть, но что- то ее держит — Только потом, передай девочке, что бы зашла к отцу. Он хотел ее видеть.

— Обязательно — улыбаюсь и захлопываю дверь перед носом женщины, которая меня воспитала. В душе клокочет злость. Какого черта отцу нужно от этой девчонки, и почему они вновь лезут в мою жизнь?

— Пошла вон, сука! — приказываю я шлюхе, глядящей на меня обреченным взором, будто она виновата в моих проблемах с семье. Она собирает разорванную мной одежду, вздрагивая острыми плечами, молча, чем еще больше меня раздражает. Раздражает, и вместе с тем, я до смерти хочу ее. До дрожи, до тряски.

— Ты животное — вдруг говорит Кэт, в глазах ее пылает ненависть. — Больной ублюдок, возомнивший себя властелином мира, — уже не сдерживаясь, кричит она, содрогаясь всем телом. А у девчонки то, истерика. Интересно, как она оказалась у Борюсика? Я подхожу к прикроватной тумбочке, и достаю из портмоне пачку денег, даже не пересчитывая, кидаю их на кровать возле нее.

— Что это? — изумленно спрашивает Катя.

— Дополнение к твоему гонорару, — ухмыляюсь, глядя, как она берет в руку банкноты. — Я передумал. Эту неделю ты будешь со мной. Доиграешь свою роль до конца.

— Да, пошел ты — кривая усмешка пересекает милое личико, делая похожей Кэт на злобную фурию — Сам варись в котле своего безумного самолюбия, и злобы. Ты мне противен.

Деньги, кружась, разлетаются по комнате, словно осенние листья. Кэт уходит, даже не повернув головы в мою сторону. Маленькая, гордая птичка. Ну, ничего, и не таких обламывали. Гребаная сука, я никогда не смогу понять, что нужно таким, как она. Сейчас мне хотелось лишь одного, владеть ее телом, жестко вбиваться в нее, заставляя извиваться подо мной. Намотать на руку ее волосы, и просто трахнуть, может тогда она перестанет мне казаться такой невообразимо притягательной. Член снова запульсировал, от образов пронесшихся в моей голове. Я застонал, и помогая себе рукой, кончил, не получая никакого удовлетворения.

Кэт

— Ненавижу, ненавижу, ненавижу — яростно билась в моей голове, жгучая мысль, пока я судорожно кидала в раззявившуюся пасть чемодана свои пожитки. Хозяин пугал меня, до дрожи, до ослепляющего душу ужаса. Нет, не насилием над моим телом, не непонятными вспышками ярости. Он пугал меня другим — властью над моими чувствами и мыслями. Собрав чемодан, буквально выскочила в коридор, надеясь, что мне никто не встретится по пути, прежде чем я покину этот дом. Но, с моим ли везеньем?

— Катя, вы куда? — услышала я приятный баритон, отца Дэна — Неужели вы покидаете нас? Так быстро. Мы даже не успели с вами познакомиться, как следует.

— Ваш сын не желает меня больше видеть — спокойно, без тени страха произнесла я, чистую правду. — Потому, не вижу смысла больше, злоупотреблять вашим гостеприимством.

— И что, как вы доберетесь до родного города? Насколько я помню, вы прилетели самолетом — без тени усмешки спросил Николай Георгиевич, протирая очки идеально белым носовым платком. Добродушный взгляд исчез, словно его стерли ластиком, и на меня уставились две бездонные черные дыры.

— Как ни будь разберусь — буркнула я, пытаясь обойти его, что бы продолжить движение.

— Не глупи, девочка — ледяной тон, которым это было сказано не оставил мне сомнений. Этот человек знал, кто я. Знал все обо мне, всю мою подноготную. — Иди за мной, есть разговор — приказал он, и я покорно пошла за ним, не смея ослушаться.

— Садись — приказал отец Дэна, показывая глазами на огромное кресло. Я примостилась на край сиденья и приняла бокал с виски, поданный мне хозяином дома. Напряжение, сковавшее мое тело, не давало мне расслабиться, и потому я сделала глоток обжигающего напитка, в надежде, что он поможет мне прийти в себя.

— Виски с утра, не очень здоровая привычка — хмыкнула, сощурив глаза, глядя как Николай Георгиевич залпом опрокинул свой стакан.

— Мне уже не страшно — невесело улыбнулся он — Пашка Романов, ведь, твой отец, так ведь?

— Моего отца звали Павел Владимирович — спокойно ответила, хотя уже привыкла, что о моем отце отзываются пренебрежительно. — Вы только за этим меня сюда пригласили, разобраться в моих семейных отношениях?

— Нет, Катя, у меня есть предложение, от которого вам, я полагаю, отказаться будет, почти не реально. Вот, ознакомьтесь, для начала — передо мной лег лист бумаги, подписанный рукой моего отца. Я уже неоднократно видела такие, миллион раз. У Борюсика, например, когда он предложил мне отработать долг папули. Долговая расписка, лежащая передо мной, уже не производит на меня такого впечатления. Я взяла ее в руку и едва не вскрикнула, увидев написанную в ней заоблачную сумму.

— Давайте не будем ходить вокруг да около — выдохнула я, залпом допив виски. — У меня нет таких денег, иначе, я бы не стала продавать себя. Не делайте вид, что этого не знали.

— И не собирался — ухмыльнулся Николай Георгиевич. — Борис, очень быстро раскалывается, даже запугивать не нужно особенно. Катя, мне не нужны деньги. Небольшая услуга, и я решу все ваши проблемы. Когда я говорю все — это значит, абсолютно все. Включая пожизненное содержание вашей матушки в клинике. Не в той богадельне, где она находится сейчас. В ваших силах обеспечить ей более достойные условия.

— Думаю, что даже вам это не под силу. Хотя, вы, определенно, знаете на какие струны человеческой души стоит надавить, что бы добиться желаемого, — горько усмехнулась я. — Ну, что ж, озвучьте хотя бы вашу просьбу, а я подумаю.

— Ничего нового я у вас не попрошу. Продолжайте делать то, для чего вас нанял мой сын, притворяться его девушкой. Он же хотел, что бы мы так подумали. Так что для моей жены и остальных домочадцев, легенда останется прежней, — Николай Георгиевич откинулся на спинку кресла, и одной рукой попытался расслабить на шее узел галстука. Мне не понравился цвет его лица, синюшный, и какой — то неестественный — Катя, простите, не могли бы вы подать мне таблетки. Они там, в ящике стола.

Я метнулась в указанном направлении, и почти бегом вернулась обратно, на ходу высыпая в руку мелкие, белые гранулы.

— Вам плохо. Давайте отложим разговор — попросила, испуганно глядя, как в лицо моего собеседника возвращаются краски жизни.

— У меня очень мало времени, — словно в лихорадке зашептал он, крепко схватив за руку — Я хочу, чтобы вы не спускали глаз с моего сына. День и ночь. Мне нужен полный отчет о его действиях и передвижениях. То, что происходит между вами, меня не интересует. Просто я волнуюсь за его безопасность.