Инга Максимовская - Грешница по контракту

— Ну, как тебе живется, Андрюша? — человечно спросил Лева, но обмануть фальшивым тоном, мужчину было сложно. Глаза блатного смотрели с отвращением. Человек из низшей касты был редким гостем на его территории.

— Звал зачем? Уж не за тем, что б о моей жизни покалякать — собрав всю волю в кулак, спросил мужчина, стараясь не отвести взгляда от собеседника.

- Смотри, духарик (храбрец) выискался, бля — заколыхался Червь, но тут же заткнулся, увидев на лице блатного оскал.

— Да, не за жизнь тереть тебя позвал, хотя не люблю, когда на мои вопросы не отвечают. Знаю, что кисло тебе живется, хоть и статья у тебя не мутная — ухмыльнулся Лева, и стал похож на оскалившуюся гиену.

Мужчина едва успел сделать глоток обжигающего пойла, когда получил сокрушительный удар по ребрам.

— Успокойся, Червь — ухмыльнулся бугор. Ясно, что избиение было инициировано им самим. Мужчина сплюнул на пол кровь, и как ни в чем не бывало, вновь занял свое место у шконки блатного.

— Будешь вонять, продолжу банки ставить- угрожающе пообещал Червь, свысока глядя на чушка.

— Глохни — приказал ему Лева — А ты, черт, будешь барагозить, джагу под ребро получишь. Марануть (убить) тебя, Червю, что высморкаться, — обратился он к мужчине.

— Я ясно излагаю?

Мужчина кивнул. Отбитые ребра горели болью.

— Решили мы в побег сорваться, мил человек — продолжил бугор, изучающе наблюдая за реакцией запуганного зека. Тот лишь усмехнулся, но промолчал. — С нами пойдешь. Или тебе нравится парашу чистить, еще червонец?

— Зачем я вам? — спросил мужчина, поморщившись.

— Сидора таскать — Лева улыбался. Мужчина знал, что это отмазка. Была другая причина, для чего берут с собой людей из низшей иерархии. Участь ему приготовили незавидную. Таких, как он брали «коровой», на случай голода. Так что, фактически, ему уже подписали смертный приговор. Но и отказываться было уже нельзя.

— А если откажусь? — осмелев, спросил он, прихлебывая жижу из кружки, ощущая давно забытый вкус водки.

— Ну, тогда два варианта у тебя, или офоршмачат тебя, Светкой сделают. Или Червь, вон, тебе перо оформит. Выбор не велик. Хотя, в данном случае, перо предпочтительнее.

— Могу и сейчас — заржал шнырь, играя заточкой в руках.

— Когда? — спросил мужчина. Ему не было страшно. Даже смерть от пуль вертухаев, не казалась ему таким уж злом, в сравнении с еще десятью годами, проведенными в аду зоны.

— Через неделю, как на биржу (производственная зона ИТУ) поведут — сказал Лева, и забыл о его существовании, показывая, что разговор окончен.

— Сдаст? — спросил Червь у блатного, глядя в спину удаляющегося чушка.

— Вариантов нет — хмыкнул Лева, — Коровы обычно пугливы, и никому не нужны. Я щупал, родственников нет, головастика усыновили. А без «консервы» в тайгу уходить, самоубийство. Нет, не сдаст. Чуйка у меня, да и землю почистим маленько от мокрушников — хохотнул вор, и вдохнул дозу белого порошка, которую насыпал на тыльную сторону ладони.

ДЭн

— Ну, что встала? — спрашиваю, глядя на Катерину, которая мнется на пороге моей комнаты — Заходи, раз пришла. Все — таки я не ошибся в тебе. Ты алчная, маленькая шлюшка.

Она не знает, куда деть глаза. Странная, показная храбрость испарилась без следа. Я хватаю ее за руку, и буквально втягиваю в свою спальню.

— Я голодна — выпятив вперед подбородок, говорит она. А ведь верно, я ни разу не видел ее принимающей пищу. Глоток шампанского на юбилее отца не в счет.

— Ну, тогда, сейчас пойдем завтракать — я скидываю полотенце с бедер, оставаясь, в чем мать родила, и с интересом наблюдаю за ее реакцией.

— Вы считаете такое поведение в моем присутствии уместным? — вспыхивает Кэт, покрываясь неровными, красными пятнами. Смешно.

— Я считаю, что в своей комнате, я могу делать, что моей душе угодно, и купленная мною игрушка, никак не может мне в этом помешать — издевательски говорю, видя, что ее сейчас просто разорвет от злости. — Вы чем — то недовольны, Кэт?

— Нет, хозяин, все в порядке — с трудом выталкивает она слова.

— Завтрак нужно заработать, куколка — ухмыляюсь я, чувствуя, как мой член напрягается.

Я медленно подхожу к ней и заставляю обхватить его рукой. Она замирает, и я помогаю ей. Двигаю ее сомкнутую на моем члене ладонь вверх и вниз. Она смотрит на меня испуганно и обреченно — Давай девочка — стон врывается из груди, а в глазах начинают плясать мушки. Возьми его в рот.

— Нет — выдыхает Кэт, глядя на меня расширившимися от страха глазищами.

— Деньги я плачу за услугу, так, что будь любезна выполнять мои приказы — ухмыляюсь.

Она послушно опускается на колени и принимает мой орган в горячие объятия своих губ, от чего мне хочется кричать. — Ах ты, маленькая шлюшка хриплю я, зарываясь пальцами в ее волосы, и начинаю скользить в ее рту, понимая, что долго не выдержу. Она отвечает, сначала слабо, неохотно, а потом начинает вращать языком, заглатывая член все глубже и глубже.

— Сука — уже не сдерживаясь, кричу и вбиваюсь в ее глотку, так глубоко, насколько это возможно. — Давай, Кэт, не останавливайся — уже стону, чувствуя, что сейчас кончу ей в рот. Оргазм, горячей волной накрывает меня, так, что я теряю всякую связь с этой гребаной реальностью.

Кэт обмякает и начинает кашлять, подавившись моим семенем, но я все еще держу ее за голову, не давая выпустить мой член из влажных, горячих ее губ.

— Браво, детка. Ты невероятно быстро учишься — отдышавшись, говорю, стараясь придать голосу небрежности — Думаю, что эту неделю мы проведем весьма не дурно.

— Ты, животное. Я все больше и больше в этом убеждаюсь — отвечает она, и пошатываясь бредет в ванную, откуда я, почти сразу, слышу сдавленные рыдания, перемежаемые звуком льющейся воды. Когда она возвращается, я уже собран, жду ее.

— После секса, страшно, хочется есть — говорю я, глядя на вмиг осунувшуюся мордашку моей игрушки.

- Я не голодна — выплевывает она, и пытается обойти меня, преградившего ей дорогу.

— Нет уж, дорогуша. У тебя семь пятниц на неделе. То умираешь с голоду, то отказываешься идти принимать пищу. Сейчас ты пойдешь со мной, позавтракаешь с моим семейством, и будешь невероятно мила со мной. Я ведь для этого тебя и нанял. И они должны поверить, что ты от меня без ума.

— Зачем тебе это? Ведь они, просто любят тебя и волнуются — устало произнесла Катерина. — Я не терплю, когда, кто — то, даже близкие мне люди, лезут в мою жизнь, ставя дурацкие условия. И тебя предупреждаю, не суй свой нос, в дела тебя не касающиеся — злобно рыкнул я, и не глядя на нее, пошел к выходу из спальни, чувствуя спиной, как она покорно засеменила за мной.

Кэт

— Катюша, вы совсем ничего не съели — говорит мне Ольга Николаевна, мать Дэна, заботливо пододвигая корзину с невероятно румяными, французскими булочками.