Дмитрий Быков - 66 дней. Орхидея джунглей (под псевдонимом Мэттью Булл, Элия Миллер)

— Здесь все, что вам надо знать о деле, — сказала Клодия в самолете. На ней было короткое белое платье, открывавшее стройные, хотя несколько сухощавые ноги, да и вся она была поджарая, как рыба-меч. — Короче: мы покупаем комплекс старых отелей. Пригородный курорт. Отели старые, разваливаются. Наш человек, Элиот, взялся там наблюдать за работами, но по сути дела все провалил: почти разорился, подписал с банком грабительский контракт, — короче, нужны новые вложения. Я связалась с консорциумом китайских инвесторов. — Слова «консорциум», «инвесторы» и «яйца» она произносила одинаково легко, вкладывая в слово «китайский», пожалуй, даже больше презрения. — Надо успеть уладить дело, пока не поползли слухи о возможном банкротстве и все такое. Понятно, детка моя?

— О да, — Эмили скромно кивнула.

— Впоследствии надо суметь деликатно избавиться от Элиота, потому что платить ему за то, что он работает дырой в нашем кармане, я совершенно не намерена. Ты, надеюсь, со мной солидарна?

— О, вполне. Это как раз не составляет труда.

— Умница моя! И пожалуйста, развлекайся в Рио, как знаешь. Сделка нетрудная, а для дебюта ничего лучшего не подобрать. Рио — прелестный город, полный соблазнов. Делай, повторяю, все, что хочешь, но ради Бога, не вляпывайся в истории. Эта горячая кровь, это местное население и все такое. Все в белых штанах.

Эмили улыбнулась и потупила глаза:

— Знаете, Клодия, в белых штанах и вообще в штанах я разбираюсь куда хуже, чем в языках...

— Очень напрасно, деточка, — усмехнулась Клодия. — Языками они иногда действуют гораздо убедительнее, чем этой штукой в штанах... Ты успела купить что–нибудь летнее?

— Все произошло так стремительно... Я не успела сделать никаких покупок.

— Там жарко, как в аду. Серьезно. Ты с непривычки не заснешь, если только перед этим какое–нибудь волосатое смуглое снотворное не вымотает тебя до последней степени. Ты будешь получать неплохие деньги, и если бы мне в твои годы кто–нибудь устроил такую работенку — я бы выписывала чеки так, что чернила не успевали бы высохнуть. Деньги надо уметь не только зарабатывать. Их надо уметь тратить. В этом вот, что на тебе надето, ты через пять минут вспотеешь. Будешь мокрая, как мышь. Впрочем, запах бабьего пота на некоторых действует... — Она засмеялась.

Не знаю, как на кого действует запах бабьего пота, подумала Эмили, а на меня отвратительно. Сразу же по приезду куплю себе море всякого всего. И купальник, совершенно открытый купальник. Чтоб все видели. Нынче эти идиотки все ходят с силиконовыми грудями и говорят, что от умственной работы грудь портится. Я покажу им всем грудь. Я покажу им всем умственную работу. Мне, похоже, здорово повезло. И я всем покажу, как умею этим пользоваться.

До Рио оставалось лететь двадцать минут. Эмили откинулась на спинку кресла, блаженно прикрыв глаза. Они у меня увидят дикую девочку с дикого Запада.

Гигантская статуя Христа была видна с самолета. Христос стоял на горе над городом, раскинув руки. Он стоял в позе одновременно благословляющего и распятого. Впрочем, подумала Эмили, раскинешь руки благословить — сейчас же и распнут.

Она была потрясена. Каменный лик был неразличим. Но фигура была огромная, она видела это, — огромнее, чем что бы то ни было, виденное ею в жизни. Христос стоял над городом, Христос благословлял:

многокилометровые рыжие и золотые полоски пляжей вдоль лаковой, тихой глади океана;

бесконечные концентрические круги улиц, улочек, проулков, неизменно ведущих к берегу, путаных, гнутых, ломаных, полных запахов еды, пота, морской соли, распаренного тела, любви; ночных улиц, на которых всюду таится порок, страх, волшебство внезапного превращения; улиц Рио, где черт ногу сломит, потому что Бог их хранит на своей высоте;

жестко шелестящие пальмы, горячий и сухой ветер, налетающий на них и перебирающий, словно жесть, их зеленые лопасти; пряно пахнущий кустарник вдоль пляжа; бесконечный автомобильный поток, пешеходов в белых рубахах, в рискованных купальниках;

смуглые груди, смуглые бедра, откровенные и призывные улыбки, раскованную походку, насмешливые белые зубы, полуприкрытые, сияющие, всеобещающие глаза.

Христос благословлял пряный, пьяный, горячий город, лежащий у его ног, — город, задуманный как рай, с известными коррективами, которые люди всегда вносят в Божий замысел, но которые не слишком его искажают. Такси летело из аэропорта в отель вдоль бесконечного золотого пляжа. На нем абсолютно веселые люди, у которых впереди не маячили никакие переговоры, играли в волейбол. На мгновение Эмили увидела, как у одной из девушек в прыжке развязался купальник, — крошечная полоска ткани, завязанная простым узлом. Компания захохотала. Девушка, ничуть не стесняясь, продолжила игру. Впрочем, без верхней части купальников тут сидели многие. А Европа, говорят, вообще давно перешла на такое — во всяком случае, последние репортажи с Каннского фестиваля именно это доказывали вполне.

Ну нет, подумала Эмили. Не дождетесь. Что за уродство. Нудисты, конечно, другое дело, — это просто извращение. А так... И что вы демонстрируете друг другу? Все равно у меня там все гораздо лучше, чем у вас. Маленькие соски. Грудь без всякого лифчика имеет изумительную форму — слава Богу, играла в колледже в волейбол, повидала подруг и могу сравнивать. Вообще на этом пляже мне вслед нашлось бы кому обернуться. Впрочем...

Мысли ее легко переключились на контракт.

Молодой негр смело улыбнулся Эмили и заглянул ей прямо в глаза.

Их «шевалье» затормозил у отеля, о котором Клодия отзывалась в высшей степени одобрительно. Здесь Эмили решительно не с чем было сравнивать: она еще никогда не бывала в отелях такого уровня, да и в отелях другого уровня, честно говоря...

Негр подхватил ее чемоданы и, сверкнув зубами, понес в подъезд. Эмили и Клодия последовали за ними.

Их уже встречали: к Клодии подбежал молодой человек в очках, с вытянутым черепом, заискивающей улыбкой и даже на вид влажными ладонями. Эмили всегда почему–то умела это определять.

— Ну что, мальчики? — спросила Клодия, обращаясь к единственному мальчику. — Когда начнем переговоры? И вообще — как дела?

— Дела... — Очкастый мальчик замялся. На его белой рубашке с короткими рукавами были темные полукружья пота под мышками, галстук несколько съехал набок. Нет, это не «профи», это скорее щенок, мальчик на побегушках. Таких не люблю и сама такой никогда не буду.

— Клодия, а где твой переводчик?

— Вот мой переводчик, — Клодия кивнула, указав на Эмили. — Правда, ничего себе парнишка? По-моему, все бабы здесь его.

Молодой человек пораженно заскользил по Эмили взглядом. Его взгляд оставлял ощущение улитки, ползущей от плеч к бедрам, коленям и оттуда — назад тем же путем.