Даша Полукарова - Ниоткуда с любовью

— Я не знаю, честно, не знаю. Моя сестра пропала, и теперь от нее приходят какие-то письма, и я не знаю, чего она хочет, и откуда еще ждать подвоха. Все слишком запуталось. Но эта шкатулка… она связана только с нами двумя, всегда была связана. И если я починю ее…

— А если ничего не изменится?

— Значит, так тому и быть. Я пойму, что это ничего не значило. Яков Петрович сказал, что она редкая. Я хочу узнать про нее. Узнать, как она попала в нашу семью. Быть может, это мне поможет.

Родион вздохнул и посмотрел наверх. Солнце ударило в стеклянные окна остановки, освещая ее со всех сторон. Он зажмурился. Он знал, что потом сто раз пожалеет о том, что делает, но слова вырывались сами, помимо его воли:

— Я хочу помочь тебе.

— Ты? — Полина даже засмеялась. — Расков, ты забылся? Ты точно уверен? Мы же…

— Недрузья, да, помню, но… мне кажется, я так или иначе притянут к этой истории, и раз мы по-любому будем везде сталкиваться, лучше уж я сразу стану помогать тебе.

— Каким образом ты притянут к этой истории? — спросила Полина, приставив руку козырьком ко лбу, чтобы лучше видеть Рудика. И тут до нее дошло. — Машка? Она у тебя узнала мой адрес?

— Так она все-таки приезжала? Я и подумать не мог, зачем ей нужен был твой адрес.

— Да и я могла бы догадаться, кто ей сказал… Значит, вы все еще дружите.

— Я, Орешина, друзей не бросаю, — надменно сказал он.

— Сделаю вид, что не слышала намека, — ответила Полли.

* * *

Коридор был длинным. Нешироким и не узким — обычный коридор с выщербленными стенами и пронзительным ярким светом из покрытого разводами окна. Коридор этот Маша ненавидела.

Больничные коридоры никогда не кажутся слишком людными, слишком заполненными. За годы своей жизни Маша перевидала их немало, хотя бы потому, что ее мама была медсестрой (и приводила детей с собой всегда, когда их не с кем было оставить). А сестра — тут требовалось сделать глубокий вдох — провела в больнице внушительную часть своей жизни.

Правда, в детском отделении (это следовало признать) было все же повеселее, чем во взрослом. Машин взгляд скользил по знакомым рисункам с пожеланиями здоровья, по плакатам «Мой руки перед едой!», «Скажи наркотикам — нет!», «Соблюдай правила личной гигиены!» и «Вступи в борьбу с микробами прямо сейчас». Высоко под потолком висели разноцветные корабли и самолетики, а над головой Маши две веселые зеленые лягушки показывали здоровые розовые языки и махали перепончатыми лапами.

- Вступи в борьбу с микробами прямо сейчас, — протянула Маша Сурмина, утыкаясь лицом в ладони.

- Ну-ну, — тихо проговорил знакомый голос, и теплые руки притянули Машу к своему боку. — Ты могла вступить в борьбу со всеми офисными микробами, значит, сможешь побороть и это.

- Я-то могу, она — не уверена. — Она подняла голову и посмотрела на Олега. — Что ты здесь делаешь, Красовский?

Он пожал плечами.

- Сижу. Рядом.

— Нет, я спрашиваю о том, как ты узнал, где я?

— Женька. Ты же мне рассказывала, что она лежит в больнице. Я догадался, что только новости о ней могли тебя взволновать до такой степени.

— Но мы же… — начала Маша и тут же одернула саму себя. «Мы же» — что? Думай, что говоришь, иногда это полезно!

Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Вот этого она никак не могла предположить, просчитать заранее, как привыкла просчитывать все: свои шансы, затраты на продукты и действия окружающих. Она не могла предположить, что после этого ужасного дня, полного ссор и непонимания, он все же примчится в больницу. Примчится после того, как она второй раз подтолкнула его к разрыву. Было бы проще, если бы он остался в ее представлении холодным, черствым человеком, которому нет дела до проблем своей подруги, из-за нерасторопности которой срывается крупный заказ. Было бы намного проще… И если бы он еще уволил ее в плюс ко всему, ей было бы легче его забыть. Быстрее. Но сейчас… он не оставлял ей ни малейшего шанса выйти сухой из воды.

…Почему-то всегда, с самого начала Маша Сурмина представляла свои отношения с Красовским как нечто настолько краткосрочное, чему даже не стоит уделять ни малейшего внимания, о чем не стоит задумываться и из-за чего не стоит переживать, когда это закончится. Это все, конечно, в идеале. На самом-то деле Маша всегда понимала, что, когда бы ни закончились эти отношения, просто не будет.

Когда он совершал нечто подобное, вот как сегодня, что-то такое, из-за чего она начинала смотреть на него в другом свете, ей хотелось посмотреть и на себя со стороны. Узнать, какой ее видит он и насколько эти представления отличаются от реальности. Как будто бы она смотрела неумело поставленный фильм с собой и Красовским в главной роли. Фильм, где каждый просто играл на камеру без сценария, импровизируя и поддаваясь моменту. Фильм, где не получалось привычно продумывать все на несколько шагов вперед, где будущее было туманно, а людей вокруг просто не было.

- Там операция… — внезапно, почти машинально сказала она, чтобы хоть как-то развеять напряженное молчание. — Не знаю, сколько продлится, они ведь никогда ничего не говорят…

- Хочешь, принесу тебе чаю или кофе? — тихо спросил он, заметив, что мысли ее ушли слишком далеко от этого места и от него в том числе. Он и подумать не мог, насколько сильно ошибается.

- Да. Кофе. Спасибо. — Прислоняясь к стене, сказала Маша. Выпустив ее пальцы из своей руки, он поднялся, ощущая острую потребность избавиться от мыслей о ней хотя бы на несколько минут. Правда, пятиминутный поход за кофе на первый этаж вряд ли мог как-то отвлечь его, но рядом с ней он только и мог, что изнывать от беспокойства, по-прежнему прикрываясь маской равнодушия и снисходительности.

С трудом он понимал, что происходит с ним.

С трудом, потому что ничто и никогда прежде не могло заставить его не то, что ринуться поддерживать своих девиц в трудные для них жизненные моменты, но и просто искренне интересоваться подробностями их жизни. И это уже своеобразный личный рекорд.

Под шипучий звук наливаемого кофе до него, тридцатитрехлетнего мужчины с солидным опытом отношений, наконец, дошло, что происходит. И это было… это было так же, как и узнать в детстве, что умерла любимая бабушка, с которой умерла и прежняя жизнь Олега.

- Да, господин архитектор, по-моему, ваш нынешний проект провален… — Пробормотал он, поднимаясь с кофейным стаканчиком в лифте.

- Что, простите? — спросила заплаканная молодая женщина, отрывая деланно внимательный взгляд от панели с кнопками.

— Нет, ничего, извините, — Олег помотал головой. В этой больнице лежали люди, у которых действительно случилась какая-то беда, ведь болеть — всегда ужасно, невзирая на то, какой у тебя диагноз и сроки лечения.