Даша Полукарова - Ниоткуда с любовью

IV

Март, 8-е

Машу передернуло. Маша вдохнула запах незажженной сигареты, резко дернулась и тоскливо посмотрела в окно. Завтра начинались выходные, суббота, а больше всего в своей жизни Маша ненавидела выходные.

Самым ужасным было то, что она не знала, куда деться от самой себя. Что бы такого сделать, чтобы исчезнуть хоть куда-нибудь, и не думать, не думать об Олеге, о романе с начальником и о его продолжительности!

Она производила ежедневную домашнюю работу, заключающуюся в том, что каждый вечер после работы она разгребала посудные завалы, вытряхивала пепельницу, полную окурков, выкидывала наполовину съеденные йогурты, тоже забитые окурками, и машинально думала. Могло сложиться впечатление, что в квартире живет, по меньшей мере, десять человек, каждый из которых курит и не моет после себя посуду. Но в этой квартире они жили втроем: мама, Маша и сестра Женька. Да и то — Женьки уже больше месяца не было дома.

Наверное, тогда все и началось, вздохнула Маша, поворачиваясь к пустому столу и протирая его влажной тряпкой. Именно месяц назад количество окурков увеличилось едва ли не вдовое.

Она села за чистый стол, запихнула случайно уцелевшую сигарету в пустую коробку и метко закинула коробку в вазочку на подоконнике, предназначенную как раз для этих самых целей.

Когда Красовский доставил ее рано утром домой, — она сама настояла и едва ли не глядела на часы каждые десять минут, — за обеденным столом ее ждал такой же беспорядок, как и обычно, и за оставшийся час до прихода матери с дежурства, она должна была этот беспорядок разгрести.

Фактически именно из-за этого беспорядка, она погнала Олега домой, хотя он предлагал ей остаться до самого утра у него.

- Знаешь, мне как-то не хочется заявляться сегодня на работу, во-первых, на машине начальника, а, во-вторых, в той же одежде, что и вчера!

— Можно подумать, кто-то помнит, в какой одежде ты была! Я так вот вообще не помню. У меня перед глазами более приземленные образы, — заявил он, затягиваясь и стряхивая пепел в окно машины.

— Поверь мне, — покосилась на него Маша, не пропустившая фразы про «приземленные образы», — женщины помнят друг о друге все. Особенно о потенциальных соперницах.

- Так ты у нас, оказывается, чья-то соперница.

- Я у вас… — медленно произнесла она, пробуя на вкус нехитрое словосочетание. — Я у вас… — медленно повторила она, задумываясь о том, насколько действительно она «у него» и тут же повторяя про себя, что это лишь слова, к которым как всегда не стоит цепляться.

«Мы с тобой», «ты и я», да и просто «мы» — слишком просто и слишком нереально, чтобы все-таки оказаться правдой. Маша прекрасно помнила тот день, когда впервые пришла на работу в компанию Олега.

* * *

Конец января-март

Накануне было это собеседование, а во вторник в восемь утра она уже стояла перед стеклянными дверьми в офисы и проклинала себя в самых изощренных красках. И угораздило же, а! Двери были закрыты, и Маша шастала мимо, раздумывая, долго ли она простоит на таком морозе и что же делать. Она так волновалась накануне, почти не могла спать, и едва продрала глаза, примчалась на работу, поскольку из ее головы начисто вылетело, во сколько начинается ее рабочий день. Она сделала наверное еще кругов десять туда и обратно, когда в какой-то миг стеклянная дверь отворилась и оттуда высунулась ухмыляющаяся физиономия давно наблюдающего за ней охранника.

— Дамы и Господа, — провозгласил он, широко раскрывая двери, — прошу вас, не толпитесь! Сегодняшний день открытых дверей объявляю открытым, простите за тавтологию!

Маша, не ожидающая ничего подобного, резко остановилась и оглянулась.

Улица за ее спиной была сонно-пустынна и по-зимнему бела.

- Простите?

— Шутка! — доставая из пачки сигарету и лениво закуривая, заявил охранник. Выпустив первую струю дыма, он обозрел пустую улицу и вновь перевел взгляд на Машино лицо. — А ты чего так рано-то пришла? Из дома, что ли, выгнали?

— Тоже шутка? — уточнила Маша, переминаясь с ноги на ногу. Она отчаянно оттягивала тот момент, когда придется переступить порог офиса.

- Да нет, какие уж тут шутки, — цокнул языком охранник. — Для человека, который устроился помощником самого Красовского, ты крайне не сообразительна!

- Я… я просто до сих пор в шоке.

- Это почему же? — с любопытством осведомился охранник, обращая на нее взгляд кобры на трепыхающуюся жертву.

- Никак не могу поверить, что охранник знает слово «тавтология»! — и едва не показав ему язык, Маша задрала голову и шагнула внутрь. Холодный воздух сразу и резко сменился теплым, глазам больше не было больно, и кажется, снова можно было жить.

- Меня, кстати, Гришей зовут! — выкидывая сигарету и закрывая за собой дверь, отрезающую от остального мира, невнятно провозгласил охранник. Маша оглянулась: сквозь голубое обманчиво-зеркальное стекло вся улица лежала, как на ладони. Забавно она наверно смотрелась со стороны.

— Гришей? — непонятно чему поразилась Маша.

— Григорий Александрович, — посуровев, уточнил охранник.

— Маша.

— Ладно, запомню, — потеснив ее массивным плечом, охранник сел за конторку, враз приняв необыкновенно деловой вид, ужасно не сочетающийся с его внешностью.

- Вот и я… запомню, Григорий Александрович, — лукаво заявила Маша и будто невзначай спросила: — А во сколько обычно собираются все сотрудники?

- Кто как!.. И к половине девятого и к девяти, кто-то наглеет и приходит в начале десятого. Но… Красовский уже здесь, так что ты можешь смело лететь наверх!

- Правда здесь? — поразилась Маша, застыв и так не вытряхнув руки из рукавов пальто.

— Давай пальто, повешу! — поторопил ее охранник.

Освободившись от тяжелой верхней одежды, Маша с не менее тяжелой ношей в душе шагнула к лифту. Внутри кабины она посмотрела на себя в зеркало — каблуки, костюм — непривычный и слишком официальный, черные волосы в хвост, косая челка упала на глаза, и Маша нетерпеливо сдула ее. Дверь лифта за ее спиной разъехалась, и девушка вышла в небольшой холл. Вчера она была слишком взволнована, чтобы останавливаться на деталях, сегодня ей предстояло рассмотреть обстановку подробнее. К тому же, кто знал, быть может, ее пребывание здесь и так не затянется, так что нужно успеть все осмотреть до потери работы. Правда, вряд ли это все-таки случится сегодня вечером.

Кресла и диваны, сдвинутые, как попало (видимо, сотрудники туда-сюда перемещали их по холлу); столики с чистыми пепельницами — к концу дня они заполнялись под завязку, на одном из столиков стоял букет цветов, странно выбивающийся из общей картины (как позже узнала Маша, это были непосильные попытки уборщицы превратить это место в нечто более эстетическое по ее понятиям), на безупречно бежевых стенах, на которые падал свет из высокого окна, шаржи и карикатуры: среди шаржей на офисных работников с подписями, Маша, улыбаясь, обнаружила шарж на Джона Траволту, Мерилин Монро и, неожиданно, на Роберта Паттинсона. Она рассматривала карикатуры, когда сзади раздались быстрые шаги. Маша оглянулась.