Александра Гейл - Синичка в небе

— Ты ведь подбросишь меня? — начала она, нервно теребя пуговицы. Ее трясло так, будто кто-то слишком много раз повернул заводной ключик. — Просто там Сергей… он решил пообедать с людьми из министерства, а я не стала составлять им компанию. Они будут разговаривать о делах, я ни к чему и…

— Уля, — прервал ее Иван. — Конечно подвезу. Ты только скажи куда.

Она вдруг резко обернулась, глаза у нее блестели сильнее обычного.

— Да какая разница?! — воскликнула она. — Хоть куда-нибудь! — Губы задрожали, а из глаз выкатились первые слезинки.

Молча выругавшись, Иван включил зажигание и утопил педаль газа в пол. Только это не помогло, и пассажирка все равно расплакалась. Она старалась делать это негромко и прятала лицо, но скрыть эмоции не могла, равно как и успокоиться. Прикинув, сколько лет назад он в последний раз подвозил плачущую девушку, Ванька с чистой совестью посчитал себя старым. Он уже забыл, что правильно делать и говорить в таких случаях. В последнее время не находил ни одной красавицы, которая могла бы заинтересовать настолько, чтобы дошло до стадии слез и взаимных претензий. Было несколько встреч, обязательно заканчивавшихся в постели, но дальше по кругу, с новой пассией. Никак иначе.

— Ты мне расскажешь, в чем дело? Новийский ведь… не жесток с тобой? — подобрать нужные слова оказалось очень сложно, особенно когда внутри все сжималось от одной лишь мысли, что предположение могло оказаться верным.

— Боже мой, конечно, нет. Просто… — Ульяна всхлипнула, а затем сделала несколько глубоких вдохов в попытке успокоиться и уже почти нормально закончила: — Вчера мы решили, что единственный выход из нашей ситуации — развод.

Ваня не мог объяснить, что именно его так шокировало в этой новости, ведь люди расходятся сплошь и рядом, но Сергей и Уля казалось такой гармоничной парой. Ивана, порой, даже пугало то, насколько грамотным получился их альянс. Новийский был прирожденным политиком, причем любимцем народа, и ему очень помогало то, что его жена была «из простых». Ульяна всячески ратовала за людей. Ее остросоциальные статьи и выступления пользовались бешеной популярностью. И хотя большинство людей в верхах относились к ее деятельности с пренебрежением, простому народу было донельзя приятно видеть, что супруга такого видного человека целиком и полностью на их стороне. Было так на самом деле или нет, никогда не узнать, но неугомонная энергия Сафри совершенно точно помогла не одной дюжине человек. Переселение из аварийного жилья, новенькие детские площадки, сбор средств для замены коммуникаций… Будучи прекрасно подкованной по части психологии, она вертела голосами избирателей в угоду мужу, без нее Новийский потерял бы очень много. А это значило…

— Но только после выборов, не так ли? — усмехнулся Иван. — Будете доигрывать свои партии до конца.

— Вань, ну конечно, после. — Она обернулась к нему. Глаза были все еще красными, а нос — чуть припухшим, но слезы прекратились. — Ты можешь сколько угодно не любить Сергея, но человек он хороший, прими этот факт головой, если нутром не можешь. Лучшего кандидата не будет, и я искреннее желаю, чтобы он добился своего. Дело не в нем, ты сегодня сам озвучил причины, по которым я не могу быть с ним и дальше. Если думаешь, что это спешно принятое решение, то ошибаешься. Мы ругались и спорили несколько месяцев, но вчера это достигло апогея, он задел мою сестру, и… я сорвалась, наговорила лишнего. Так давно обо всем этом думала и молчала, что… честно, Вань, я была просто отвратительна. Но мне почти не стыдно, не понимаю, как он мог не догадываться о том, что я чувствую, — всхлипнула снова и зажала рот ладошкой.

— Извини. Мне жаль, что у вас все так вышло, правда. Но я согласен с тобой: есть вещи поважнее карьеры.

Помолчав секунд с десять и успокоившись, Ульяна заговорила вновь:

— Знаешь, я буду очень благодарна, если мы с тобой просто напьемся, а потом ты не будешь припоминать мне этот день при случае.

Не сдержавшись, Ванька рассмеялся и, притормозив у выезда на проспект, притянул Улю к себе на плечо.

— По части напиться, Саф, ты по адресу.

Поскольку рисковать карьерой Новийского, появляясь в общественных местах, Ульяна отказалась, пришлось искать более уединенное место, и Ваня предложил поехать к нему. Воспринято было с энтузиазмом. Поскольку с отцом отношения не клеились, Иван некоторое время обитал в съемных квартирах, игнорируя предложения пожить в семейном гнездышке, а не так давно обзавелся собственной недвижимостью. Однако просчитался с новосельем. Сначала думал то одно доделать, то другое. В конце концов, пока тянул, у него побывали практически все знакомые, по очереди. Чего уж тут было показывать? Пожалуй, кроме Ульяны набралось бы не более трех человек, кто еще не переступал порог новенькой холостяцкой берлоги. Теперь Ваня спешил уменьшить и эту цифру.

— Прошу, — шутливо склонился хозяин, открывая дверь перед гостьей.

— Иван Гордеев взял ипотеку, — смеялась Ульяна, ступая внутрь его жилища. — И почему этого нет на первых полосах газет? Пожалуй, я исправлю. — А затем огляделась по сторонам и воскликнула: — Вау! А ведь ради этого стоило брать ипотеку. Только не говори мне, что ты сам все это сделал?

— Нет, — весело ответил он. — Мне повезло с прошлыми хозяевами.

Ваня не стал выпендриваться и обставлять помещения как отец — в хром и стекло, вынуждая каждого подумать, что в этом месте обитает крупный бизнесмен, или как Новийский — обивать все деревом, превращая квартиру в святилище аристократа: он сделал ставку на функциональность и уют. Можно было приобрести что-нибудь попроще, обойтись собственными средствами, тем более у него не было намерения задерживаться в этой квартире дольше необходимого, но привычка жить хорошо дала о себе знать и заставила пренебречь жесткой экономией. А еще Ваня строгоследовал правилу: дом должен быть местом, куда хочется возвращаться. Судя по интересу, с которым Ульяна оглядывалась по сторонам, она была солидарна.

— Ну, — улыбнулась она, закончив осмотр в коридоре — ровно в том месте, откуда начали. — Иди сюда, я буду тебя поздравлять.

Скорее всего, не знай Ваня о крушении брака Новийского и Ульяны, все было бы иначе, но с тех пор, как признание достигло ушей, что-то изменилось, и теплота дружеских объятий трансформировалась во что-то иное. Иван был рад этому разводу. Будто несмотря на терзавшее дурное предчувствие, все разрешилось более чем благополучно. И это было ужасно эгоистично, порождало чувство вины, так как проблема исчезла только для него — постороннего человека. Умом он понимал, с чем Сафри придется столкнуться, но, невзирая на доводы логики, чувствовал иначе. А ведь приятного было мало. Если бы муж Ульяны выиграл выборы, газеты бы не оставили ее в покое долгие месяцы, а крыть было нечем. В России каждая женщина, имевшая неосторожность выйти замуж, чтобы не подвергаться осуждению, должна следовать примеру жен декабристов. Никаких собственных устремлений, никакого мнения, всегда только «да, виновата» и в пол глаза. Едва ли нашлось бы с десяток людей, кто бы понял, почему Ульяна отказалась идти проторенной дорожкой и покидать Петербург. И она это знала. За мужество и способность не бежать от проблем, захотелось лишь крепче обнять эту женщину, но Ваня понял ошибочность порыва и отступил на шаг.