Оксана Сергеева - Мажарин [калибрятина]

– Не скажи, солнце у нас бывает. Или в Москве дождей нет? – посмеялся дядюшка.

– В Москве дождей хватает.

В Москве дождей хватало. Но в Питере солнце светило по-особенному. Ярче и теплее оно

всегда светило, будто откупаясь за мрачные серые дни.

Мажарин любил Санкт-Петербург и чувствовал с ним какое-то внутреннее родство, наверное, потому что сам корнями из этого города. Прощал он

ему слезы дождей, угрюмость неба, враждебность ветров, скупость солнца и

неразговорчивость утренних туманов.

Питер как дальний родственник – в любую погоду приветливый.

Москва доводит истериками происшествий и упрямством пробок. Она парадная и яркая в

праздники, но хмурая в будни. Усталая, со вздутыми

венами щербатых дорог на окраине, и энергичная, с богатым внутренним миром, в

центре. Легко любить на расстоянии, видя только

торжественные контуры внушительных зданий, а не захолустья с разбитыми фонарями.

Легко любить, идеализируя и не касаясь изъянов.

Москва как женщина, с которой живешь.

Мажарин любил Москву…

Пока добрались до загородного поселка, совсем стемнело. Кажется, небо опустилось на

город и уперлось в крыши домов. Все вокруг потеряло цвет

и стало непроглядным – сизо-серым.

– Бегите в дом, я машину в гараж поставлю, – предупредил Евгений Семенович.

Сергей схватил сумку с вещами с заднего сиденья, и они с Мариной пошли в

дом. Побежали. В просвете быстро открывшейся двери уже

показалась Людмила Захаровна, полноватая женщина с короткой модной стрижкой.

– Скорей-скорей, – махала она рукой и добродушно улыбалась. Звала, подгоняла, желая

поскорее укрыть долгожданных гостей в тепле своего дома.

– Замерзли? Привет! Господи, я так рада! Хорошо, что позвонили, хорошо, что приехали!

Серёжка, как я по тебе соскучилась! Мариночка… –

говорила быстро, обо всем сразу, словно боялась что-то забыть и недосказать.

Мажарин, довольно улыбаясь, пока отделывался короткими фразами, позволяя

тетке выговорить всю свою радость. Тетя Люда обняла его и

Марину, обоих сразу, теплыми ласковыми руками.

В просторную прихожую прибежали дети, сразу переключив на себя внимание Маринки и

Серёжки. Двое мальчишек. Один ростом побольше,

другой поменьше, но оба светловолосые, светлоглазые и удивительно похожие друг на

друга. Лёшкины сыновья.

Старший мальчик без стеснения бросился к Сергею на шею, младший смущенно застыл на

месте.

– Привет, как тебя зовут? – спросила Марина у второго и присела перед ним на корточки.

– Тимоша. Тимофей.

– Ты покажешь мне свои игрушки?

– Конечно, – улыбнулся Тимоша и сразу взял ее за руку, готовый увести в свои владения.

Марина не знала, как нужно общаться с детьми, в ее круге общения не было маленьких

детей, не сталкивалась она с ними, и внутреннего стеснения

в ней было не меньше, чем в скромном пятилетнем мальчонке.

– Сегодня подарки маленькие, большие подарки будут завтра, – пообещал Мажарин,

подхватывая на руки малого.

Тот весело засмеялся и расслабился. Как быстро меняется у детей настроение. Одно слово,

особенно если это слово про подарки, – и вот уже звенит

смех, и неловкости как не бывало.

Дети так быстро растут, вкусы меняются и потребности. Хотелось угодить и угадать, а

Марина и Сергей, придя в огромный супермаркет с товарами

для детей, попросту растерялись между стеллажей, уставленных всякой всячиной.

Конструктор или мозаика? Машина или робот? Не

определившись с выбором, Мажарин посчитал: в магазин нужно идти с племянниками и

купить то, что они сами выберут. У любого ребенка есть

мечта: то, что родители по каким-то причинам не покупают. Родители не покупают, но

может подарить добрый любящий дядя.

– Серёж, поднимайтесь в комнату… ту, что около Лёшкиной спальни… ты знаешь! –

крикнула Людмила Захаровна уже с кухни. – Митя, Тима,

давайте ужинать и спать, поздно уже!

На второй этаж вела широкая лестница. Марина и Сергей поднялись в комнату, переоделись

в сухие удобные вещи и снова спустились в кухню.

– Почему Тима, – спросила Марина.

– Димку мы Митькой зовем, а Тимофей – Тимоша. Но потом как-то само пошло… кричишь,

зовешь, все быстрее надо, всегда ж куда-то торопимся,

вот Тима и получился.

– А это твоя невеста? – спросил Дима у Сергея.

– Да, – улыбнулся Мажарин.

– А почему без свадебного платья? – засмеялся мальчик.

– Ой, Митька, юморист нашелся, ешь не отвлекайся, – одернула Людмила Захаровна.

– Отдыхающие наши чего с собой детей не взяли?

– Ой, Серёж, да собирались сначала с детьми, а потом передумали. Пусть сами отдыхают. Да

и мне не по себе стало, как представила, что дом

пустой будет.

– А так всегда. С ними шум-гам, покоя хочется, а хоть на день увезут куда, душа не на месте,

не хватает чего-то. Привыкли уже всем табором жить,

– поддержал жену Евгений Семенович, и в его голосе проступила нескрываемая теплота. Он

протянул руку через стол и потрепал по волосам

младшего внука: – Да, Тимошка?

– Угу, – кивнул мальчик, уплетая суп.

– Тимофей у нас скромный мальчик, сами не знаем, правда, в кого, – засмеялась Людмила

Захаровна.

– Люд, сколько ты нас голодом будешь морить? – поторопил жену Евгений Семенович.

– Всё уже, всё, накрываю!

– Давайте я помогу, – предложила Марина, поднимаясь из-за стола.

– Нет-нет, сиди, я сама, – уверенно отказалась Людмила Захаровна, кладя руку на ее плечо и

снова прижимая гостью к стулу.

Ужин, как показалось Марине, прошел быстро. Наверное, потому что она была очень

голодна – ничего ж практически с утра не ела. Поэтому

только еда и запомнилась: невероятно нежный бефстроганов, сельдь под шубой, запеченные

в духовке овощи, пирог с капустой и цыпленок табака

с невероятно хрустящей корочкой. Остальное словно протекло мимо. Она, как и внуки

Людмилы Захаровны, только ела, а в разговорах лишь

поддакивала или качала головой.

Уложить детей сразу после ужина, конечно, не удалось – им тоже хотелось и внимания, и

общения. Все перебрались в гостиную: Мажарин и

Евгений Семенович с коньяком, Марина и Людмила Захаровна с чаем.

Ветер за окном бесился. Дождь разошелся, постепенно превратившись в град. Периодически

стекла трещали и звенели – как будто кто-то горстями

кидал в них мерзлые горошины. Деревья роптали, возмущенно гудя. Все оживилось звуками.

Стук, вой, грохот, скрип, словно стон…

Наблюдая за дьявольским ненастьем, Марина нависла над подоконником. Мальчишки,

повторяя за ней, тоже прилипли к окнам, но вскоре потеряли

интерес. Небо было совершенно черным, свет фонарей рябил от дождя и града – ничего