Ульяна Соболева - Бумажные крылья

– Его нет. Ленааа, его нет дома!

– И что делать? Куда он мог деться на коляске своей?

Я лихорадочно оглядывалась по сторонам, не зная за что схватиться, набирая и набирая его номер.

– Поехали туда, где они соревнуются. Там, где паркурщики собираются.

Но Вадима там никто не видел. На меня вообще смотрели, как на больную. Когда я спрашивала о парне на инвалидной коляске у ребят, которые пауками взбираются по стенам. Потом я звонила Тасе. Да, я звонила ей, и мне было плевать, что она со мной не разговаривает, когда не ответила, я набрала бывшего мужа и заставила дать ей трубку.

– Какого черта я буду говорить тебе, где он может быть? Ушел от тебя, да?

– Тасяяя, сейчас разговор совсем не об этом. Просто скажи – где вы тогда были с мотами? Мне кажется, с ним случилось что-то плохое.

– Он просто бросил тебя, мама.

Пусть он меня бросил. Пусть. Я хотела найти его и услышать это лично. Она сказала мне, где проходят соревнования те самые, после которых он больше не встал на ноги. И мы мчались на другой конец города, но его не было и там. Отчаявшись, я задыхалась в машине, а Ленка молча барабанила по рулю.

– Ты его совсем не знаешь. Может, к друзьям пошел. Может, к родственникам каким-то поехал от тебя подальше.

– Нет у него ни друзей больше, ни родственников. Некуда ему идти.

На всякий случай мы проехали мимо детского дома, но его не оказалось и там.

Я вышла и подняла голову вверх, глядя в ясное голубое небо с рваными облаками, похожими на перья. Лена так и стояла на обочине, ожидая меня и выкуривая какую-то двадцатую сигарету. В машине играет радио... и я вдруг встрепенулась, прислушиваясь к голосу популярной певицы. К словам. По коже рассыпались мурашки.

Ночь, белое полусухое.

Меня так бешено кроет тобою опять.

Прочь, нам вместе не будет покоя.

Я знаю, дальше не стоит это всё продолжать.

Но я на краю, нервы сдают.

Я так боюсь, что разобьюсь.

Со мною зима, ты птицей на юг. А я остаюсь.

Лети, лети, да над уровнем неба.

Где бы ты не был – назад не смотри.

Лети, лети, не жалея нисколько.

Это в памяти только, я прошу – не сбейся с пути.

© Светлана Лобода. Лети

Я бросилась к машине, глядя расширенными глазами на Лену.

– Поезжай к холму. За городом.

– Ты совсем сдурела? Я туда на машине не заеду.

– И не надо. Быстро, Лена, быстрооо!

Машина сорвалась с места, завизжав покрышками. Она не задала больше ни одного вопроса, а у меня волосы зашевелились на затылке, и, кажется, ноги совершенно занемели от холода.

На холм вела узкая тропинка, на машине туда действительно заехать было очень трудно. Я выскочила и, вскинув голову, посмотрела наверх – солнце ослепило глаза. Я ничего не увидела.

Мне останется сердце на память.

А я уже привыкаю, как жить без тебя.

Нет, я правда тебя отпускаю.

Отчаянно понимаю, так дальше нельзя.

Но я на краю, нервы сдают.

Я так боюсь, что разобьюсь.

Со мною зима, ты птицей на юг.

А я остаюсь.

Лети, лети, да над уровнем неба.

Где бы ты не был – назад не смотри.

Лети, лети, не жалея нисколько.

Это в памяти только, я прошу – не сбейся с пути.

Лети-лети, лети-лети... о-о-о-о...

Лети-лети, лети-лети...

© Светлана Лобода. Лети

Я бежала вверх, спотыкаясь и падая, сбрасывая туфли и сумочку к черту. Даже не замечая, как рвутся на ступнях колготки и стираются ноги об асфальт.

«Она говорила мне, что приходила туда еще в детстве и мечтала, что рано или поздно у нее вырастут крылья, как у птицы, и она взмоет в небо. Мы даже пытались их сделать вместе с ней из картона, парусины и фанеры, – он усмехнулся, – один раз у нас даже получилось, и мы запустили моего, а точнее, ее Урфина Джюса с обрыва. Какое-то время он летел в воздухе, а потом одно из крыльев сломалось, и он спикировал вниз. Его раздавили машины на трассе. Я плакал, а мама говорила, что всегда можно смастерить еще одни крылья... а я плакал, потому что раздавило нашего Урфина. Когда я вырос, я научился летать сам и понял маму – важен полет, и плевать, если тебя раздавит, ведь ты летал».

Сумасшедший, Вадииим, не надо! Не сегодня! Не таак. Не один! Наверх я забежала, задыхаясь и чувствуя, как сердце, обливаясь кровью, разрывается прямо в горле.

Увидела его... у самого края... встал с коляски и держится за ее поручни.

Нарисованный круг, линия белая.

Без тебя не могу, как не хотела я.

Остановится звук, руби безжалостно.

И закончим игру – давай, пожалуйста.

Не выходя из круга и не отпуская руки.

Мы затянули туго друг друга вопреки.

И время на исходе, с тобой, как по ножу.

Не упади, прошу, я тебя держу!

© Светлана Лобода. Лети

Медленно, судорожно хватая воздух разрывающимися после бега легкими, подошла к нему и стала рядом, глядя вниз и чувствуя, как закружилась голова.

На него посмотрела – бледный, глаза остекленевшие смотрят куда-то в небо, меня словно не видит. Взяла его за руку, сплетая пальцы с его пальцами.

– Я... я полечу вместе с тобой, Вадим. И не важно на каких крыльях. И если мы упадем вниз, то тоже вместе. Научишь меня летать?

Рука в моей руке дрогнула, пальцы пошевелились.

– К черту операцию, к черту все. Я люблю тебя любым. Даже если ты никогда не будешь ходить, слышишь? Я стану твоими ногами. Я выбрала. А теперь выбирай ты, Вадим. Выбирай – бумажные крылья или я? Или вместе летаем, или вместе живем?

Когда он обернулся ко мне, глядя на меня дикими глазами, в которых смерчи отплясывают апокалипсис, я обессиленно повисла у него на шее и зарыдала, а потом била его руками по груди и захлебывалась слезами...

– Не смей летать без меня... не смей, слышишь? Не смей без меня!

– С тобой... тебя, – целует мое лицо, а я все еще там на краю обрыва, с изодранным сердцем и ненавижу его в этот момент за то, что могла туда вместе с ним. За то, что заставил корчиться в агонии, – тебя выбрал.

Потом вдруг схватил меня за лицо и заставил посмотреть ему в глаза.

– Никогда мне больше не лги... Никогда! Жить хочу, Оля, с тобой жить хочу.

Быстро закивала и жадно прижалась губами к его губам.

Лети, лети, да над уровнем неба.

Где бы ты не был – назад не смотри.

Лети, лети, не жалея нисколько.

Это в памяти только, я прошу – не сбейся с пути.

Лети-лети, лети-лети

© Светлана Лобода. Лети

Мы вместе не заметили одного, что он больше не держится за коляску, и она покатилась и упала вниз с обрыва. А он... он стоит. САМ!

Леку мы забрали домой только сенью. Несмотря на то, что и денег заплатили, и я обивала пороги социалки, чуть ли не целуя Перепелкину в ее толстый зад. Есть такой тип людей, которые просто любят, чтоб перед ними пресмыкались тогда они ощущают в полной мере всю степень своей значимости. Убогие по сути никчемные в реальной жизни людишки с совершенно не сложившейся личной жизнью. Счастливым людям не нужно самоутверждаться за счет других. «Курица», как называл ее Вадим и отчасти был прав, соответствовала даже ее фамилия, по триста раз изучала мои документы и грозилась обойти моих соседей, она даже позвонила моему бывшему мужу и поговорила с моей дочерью. Наверное, это был самый страшный момент, когда тонкий палец с длинным бордовым ногтем, очень напоминающим куриную лапу, крутил диск допотопного серого телефона, набирая номер Алексея, я затаила дыхание. Потому что благородных поступков от Леши не ждала еще со времени нашего брака.