Элли Кеннеди - Счет

Зеленые глаза Саммер загораются. Она снова перебрасывает волосы и объявляет:

– Я хочу его.

– Саммер! – сердито восклицает Дин, а я отчаянно пытаюсь не засмеяться.

– Что? Я говорю как есть. – Его сестра невинно хлопает глазами. – Будь честной или будь дрянью – разве не этому ты научил меня, когда мне было двенадцать? Помнишь, после того, как я украла твою любимую рубашку и случайно уронила ее в канализацию?

– Как ты умудрилась случайно уронить рубашку в канализацию? – спрашиваю я.

– Она была не на мне , а выпала из рюкзака. – Саммер ухмыляется Дину. – Потом я соврала про то, что случилось, и ты прочитал мне лекцию о том, как важно быть честным, помнишь? Так что мои поздравления, Дики! Теперь я суперчестный человек.

Она показывает пальцем в сторону гостиной.

– Я в жизни не видела такого горячего парня. И я хочу его.

– Когда-нибудь я убью тебя, пока ты спишь, – говорит Дин своей сестре. – Клянусь чем угодно.

Саммер елейно улыбается.

– О, Дики, ты никогда и ни за что этого не сделаешь. А знаешь, почему?

– Почему? – рявкает Дин.

– Потому что ты любишь меня.

И, честное слово, по-моему, я уже тоже ее люблю.

Мне страшно от того, что я могу обнаружить, вернувшись домой. Меня не будет шестнадцать часов, но Саммер Хейворд Ди Лаурентис способна устроить катастрофу за шестнадцать минут .

Как-то раз, когда ей было тринадцать, я и Ник остались дома с ней. Мы вышли из гостиной максимум минут на двадцать, а когда вернулись, то шкафчик с алкоголем был перевернут, повсюду валялось разбитое стекло, а Саммер лишь улыбнулась нам и сказала: «Упс».

Она пояснила, что хотела попробовать спиртное, чтобы понять, из-за чего весь сыр-бор. И в процессе разбила бутылок на несколько тысяч долларов.

Слава богу, сейчас ей двадцать. Но доверяю ли я ей? Абсолютно нет. Просто надеюсь, что Элли найдет способ справиться с ней. Да, мне пришлось уговорить свою девушку побыть сегодня нянькой моей младшей сестры, потому что ни за что не позволю Саммер разгуливать по кампусу без сопровождения.

Во время пятичасовой поездки в Скрантон мне то и дело приходят сообщения от Элли, где она пишет, чем они занимаются, не забывая упомянуть о том, какая классная у меня сестра, и, боже мой, о каком-нибудь унизительном случае из моего детства, которым с ней только что поделилась Саммер.

Завтракаем в столовой.

О, твоим первым словом было «титя»? И почему я не удивлена?

Едем с С. в салон. Она хочет сделать маникюр.

Ты боишься тату-игл? С. только что рассказала мне, как ты был почти готов набить себе татуху в 18, но испугался и ушел. Буга-га.

Блин, ненавижу свою сестру!

На время игры мой телефон остается в раздевалке, но даже холодные взгляды и ворчливая критика О’Ши не испортят сегодня моего настроения, потому что после третьего периода мы уходим со льда с победой.

Я продолжаю пребывать в хорошем расположении духа, когда мы покидаем арену и садимся в автобус, и, опустившись в кресло, я с облегчением читаю ожидающие меня сообщения.

Едем в Бостон пообедать. С. захотелось пройтись по магазинам.

Отлично пообедали. Теперь едем домой.

О, снег! Мы с С. вышли на прогулку.

Дома. Отогреваемся и болтаем о девичьем. Передай Таку, что его томатный суп – просто бомба.

Киномарафон. Поставила телефон на беззвучный. Увидимся, когда вернешься.

Последнее сообщение пришло около восьми часов. Хорошо. Надеюсь, это означает, что Элли и Саммер завернулись в плед и смотрят кино в гостиной, а не создают мне проблемы.

Ха, а Элли была права. Идет снег . Как только наш автобус пересекает границу штата и въезжает в Массачусетс, за окном вдруг начинают кружить белые снежинки. Я люблю зиму, так что с удовольствием любуюсь снегопадом.

Мы подъезжаем к нашей ледовой арене незадолго до полуночи. Я и Так едем домой на моей машине, а Гаррет с Логаном отправились в общежития, чтобы переночевать у своих девушек.

Спустя десять минут я останавливаюсь на подъездной дорожке у нашего дома. Свет нигде не горит, но в окнах гостиной виднеются всполохи телевизора.

Мы с Таком входим в непроглядную темноту прихожей. Я иду впереди и, скидывая на ходу ботинки, шарю по стене в поисках выключателя.

Но включить свет мне не удается. Тишину дома вдруг прорезает леденящий кровь вопль.

Я и глазом не успеваю моргнуть, как меня обливают какой-то теплой жидкостью. Мои перепонки чуть не лопаются от следующего крика, и я пытаюсь понять, какого хрена тут творится, когда на мой висок с силой опускается какой-то твердый предмет.

Бам!

Голова чуть не раскалывается от боли, и я падаю на пол как мешок картошки.

Факт № 1: В полицейском департаменте Гастингса примерно восемь офицеров.

Факт № 2: По-моему, все они, мать их, сейчас находятся у меня дома.

– Вы будете подавать в суд?

Дежурный офицер нависает над Элли, словно медведица над своими медвежатами. На его лице появляется ехидная улыбка, когда он осуждающе смотрит на меня.

Я сижу на нижней ступеньке лестницы и смотрю на него в ответ. Фельдшер скорой помощи, осматривающий мой висок, делает мне выговор, когда я отворачиваю голову, но мне плевать на него. Потому что то, что происходит сейчас, – просто какой-то бред.

– Если уж кому и подавать в суд, так это мне, – недоверчиво говорю я.

Коп поднимает руку, призывая меня молчать.

– Мы беседуем с мисс Хейз, сэр.

О да, мисс Хейз. Чокнутая маньячка, которой оказалась моя девушка. Мастер кунг-фу, вырубившая меня статуэткой Уэйна Грецки.

Но, по крайней мере, свет включен. И теперь все могут стать свидетелями моего позора.

– Вы беседуете не с тем человеком, – бормочу я сквозь сжатые зубы. – Это на меня напали.

Одна из женщин-полицейских, прищурившись, смотрит на меня.

– Насколько мы можем видеть, сэр, потерпевшие здесь – вот эти молодые леди.

Она показывает рукой на пол.

– Мы вошли и увидели вас лежащим в луже крови…

– Это был суп! Томатный суп!

– … и выкрикивающим оскорбления в адрес мисс Хейз и мисс Ди Лаурентис.

– Потому что они вырубили меня.

– Совершенно очевидно, что они увидели в вас угрозу, раз решили обезвредить, – холодно добавляет другой офицер.

Он надувает губы, отчего его усы, как у сексуального маньяка, топорщатся в стороны.

О господи, я их придушу. В ту же самую секунду, как уйдут копы. Придушу , мать их.

– Сэр, мы допрашиваем свидетеля, – обращается ко мне старший офицер. – Пожалуйста, воздержитесь от разговоров до тех пор, пока к вам не обратятся.

Такер, который стоит, прислонившись к стене, в нескольких шагах от меня, кажется, вот-вот обоссытся в штаны от смеха. Сдавленного смеха, который вибрацией отдается в его широких плечах и от которого его щеки пошли красными пятнами.