Элли Кеннеди - Счет

И точно так же я чувствую себя сейчас. Я слышу голос Гаррета, но не вижу его и не уверен, что понимаю хоть слово. Его голос – это всего лишь эхо. Оно отскакивает от стен, влетает мне в уши, вылетает и… бесцельно ходит по кругу.

Мой разум никак не может осмыслить первые слова Гаррета.

Бо умер.

То есть он мертв?

Бо мертв?

Бо Максвелл?

Мой друг Бо Максвелл?

– …на месте.

Я поднимаю голову. Слова Гаррета похожи на шарики из жеваной бумаги, которые он бросает в стену, но два из них наконец прилипли.

– Что? – с глупым видом спрашиваю я.

В серых глазах друга застыла печаль.

– Я сказал, что он умер на месте. Он не мучился.

Я моргаю несколько раз.

– Ты можешь мне еще раз повторить? В смысле что именно случилось.

Гаррет ругается.

– Проклятье, зачем?

«Потому что я не слышал ни слова из того, что ты говорил!» – хочется прорычать мне. Я делаю глубокий вздох и говорю:

– Потому что мне нужно снова это услышать.

Гаррет кивает, но без особой охоты.

– Хорошо.

На непослушных ногах я подхожу к кухонным шкафчикам и открываю верхний. Отлично, бутылка «Джек Дэниелс» на месте. Я откручиваю крышку, делаю большой глоток, затем присоединяюсь к своим друзьям за столом. Я сажусь рядом с Таком, и бутылка идет по кругу, пока Гаррет снова рассказывает мне о случившемся.

Это короткая история.

Но от нее сердце разрывается на части.

В эти выходные Бо улетел в Висконсин на день рождения своей бабушки. Я уже знал об этом: он звонил мне перед отъездом. Мы договорились попить пивка во вторник вечером.

Прошлым вечером Максвеллы праздновали бабушкино девяностолетие в ресторане маленького городка, где она живет. Дороги были скользкими. Они поехали на двух машинах, Бо – вместе со своим отцом, который и вел автомобиль.

Джоанна рассказала тренеру Делуке, что ужин прошел отлично.

На обратной дороге отец Бо резко свернул в сторону, чтобы не сбить оленя, который выскочил прямо перед их машиной.

Автомобиль вынесло на прозрачную наледь. Он слетел с дороги, дважды перевернувшись. Затем врезался в дерево.

Бо сломал шею при ударе.

На отце Бо не осталось ни царапины.

Я делаю большой глоток виски. Оно обжигает мне горло и внутренности. Мои глаза тоже горят. В них жжет и колет, и когда Гаррет умолкает, я отодвигаю стул и поднимаю с собой бутылку.

– Пойду наверх, – бормочу я.

– Дин… – Это Такер, чей голос дрожит от скорби.

Так едва знал Бо. Как и Гаррет, если не считать нескольких вечеринок, где они вместе расслаблялись. Думаю, Логан был с ним близок. Насколько я знаю, он часто захаживал к Бо потусоваться. Но я… я был одним из лучших друзей Максвелла. А он – моим .

Каким-то образом мне удается подняться на второй этаж и не упасть. Мои руки так сильно трясутся, что я раз десять чуть не роняю бутылку виски по дороге до своей спальни. Я падаю на кровать, открываю бутылку и заливаю янтарную жидкость прямо себе в рот. Она проливается мне на шею и впитывается в ворот рубашки. Плевать. Я просто пью дальше.

Значит, Бо умер.

Ему было двадцать три.

Я пью еще. И еще. И еще немного, и вот все, что я вижу перед собой, – это размытое серое пятно.

Теперь я пьян в стельку. Нет, даже больше. Моя голова больше не соображает. Руки действуют? Забудьте об этом. Я пытаюсь поставить бутылку на прикроватную тумбочку, но она падает на пол. Почему-то от этого мне становится смешно.

Думаю, проходит какое-то время. А может, и нет. Может, оно, мать его, встало, потому что шея Бо Максвелла сломалась, как палочка, и теперь он мертв. Мертв. Ему конец. Ко-нец.

– Дин!

Где-то далеко-далеко кто-то шепчет мое имя. Господи Иисусе. Может, я снова в той пещере? Может, я никогда и не уходил оттуда – но это было бы совсем дико, правда? А что если я умер в какой-то пещере в Австрии, но не понял этого? Что если моя жизнь после возвращения из Европы – это всего лишь плод моей фантазии, а мое мертвое тело на самом деле сейчас разлагается в ледяной пещере?

– Пипец как странно, – заплетающимся языком говорю я.

– Дин. – Теплые руки обхватывают мое лицо. Раздается тихое ругательство. – Господи. Ты напился до беспамятства.

Я подпрыгиваю. Нет, это все матрас. Он пружинит, потому что кто-то залезает на кровать. Желудок начинает сводить. По горлу поднимается тошнота. Я сглатываю. Начинаю глубоко дышать. Я чувствую запах виски, но и еще какой-то аромат. Таинственный запах Элли.

– Детка.

Я чувствую, как двигается моя голова. Она притягивает ее на свои колени, проводит пальцами по моим мокрым волосам. Я обливаюсь потом. Почему тут так жарко?

– Логан только что рассказал мне, что случилось. Я… – Ее рука, лежащая на моих волосах, дрожит. – Мне так жаль, милый.

– Сломал… шею.

Мой голос тоже звучит откуда-то издалека. Вообще-то, он даже не похож на мой. Господи, как же я напился! Отвратительно, жалко, до потери сознания пьян.

– Я знаю, – шепчет Элли. – И мне очень, очень жаль. Я знаю, как больно тебе сейчас. Я… – Она касается моего горячего лба. – Я здесь, слышишь? Я здесь и никуда не уйду.

Я делаю судорожный вдох и бормочу:

– Детка.

– Что такое?

– Я сейчас…

Я поднимаю голову, и одно это движение вызывает то, о чем я старался ее предупредить.

Тошнота стремительно поднимается, и меня рвет на колени моей девушки.

Церемония прощания с Бо проходит на футбольном стадионе. Здесь вся его команда, весь тренерский состав, его друзья, члены его семьи, сотни выпускников и тысячи людей, которые, наверное, даже не знали его.

За одним исключением.

Нет Дина.

До того, как я ушла из дома, он был наверху, в своей спальне, в черном костюме и с мрачным выражением лица. Дин велел мне ехать с Ханной и Гарретом и сказал, что найдет меня на церемонии.

Когда я возвращаюсь домой, он по-прежнему в своей спальне, в том же черном костюме и с тем же мрачным выражением лица. Только сейчас в его руке бутылка водки, а щеки горят.

Дин пьян.

Он пьян каждый день недели. Либо пьян, либо под кайфом. Два дня назад я наблюдала, как Дин выкурил четыре косяка подряд, а потом отрубился на диване в гостиной. Логану пришлось взвалить его на плечо и нести наверх, а потом мы вдвоем стояли в дверном проеме и смотрели на бессознательного Дина, распластавшегося на кровати.

– Все по-разному справляются с горем, – пробубнил Логан.

Я понимаю. Поверьте мне, я все понимаю. Когда я потеряла маму, то прошла через несколько стадий скорби. Самыми затяжными были отрицание и депрессия, но в конце концов мне пришлось смириться с ее уходом. Потребовалось время, чтобы прийти к этому, но я справилась. Дин тоже справится. Я знаю, он сумеет. Но это так больно – нет, даже невыносимо – смотреть, как он ищет помощи в алкоголе и травке, когда мог бы найти ее у меня.