Ульяна Соболева - Я тебя не знаю

– Да, Кир.

– Мам, ты не знаешь, где Олег жил? Друг мой. Помощник.

– Нет, сын. Не знаю. Ты мне адреса своих друзей и знакомых не называл. Да я и не видела его никогда. Ты говорил о нем, но домой к нам не приглашал. Он, вроде как, работал на тебя… но я не помню, чтоб вы именно дружили. Но кто знает. А почему ты сказал «жил»?

– Он погиб несколько дней назад.

– О Боже! Горе-то какое.

– Да. Горе, – пробормотал я, думая совсем о другом. Мы с Женей завтра должны ехать на его похороны, вот все и узнаю. Если вещи у него оставил, значит там они и стоят. И как я раньше не подумал? Женя говорила, что тот моей тенью был. Вполне логично, что мог жить у него, после того как квартиру продал.

– Я Лизу к себе днем забрала, – мама отвлекла от мыслей об Олеге, – она уснула у меня. Не могу Жене дозвониться, а Алиска на тренировке.

– Я заберу, мам. Сейчас приеду за ней.

– Да ты не торопись. Она недавно уснула. Пусть поспит часа два-три.

Сам попробовал Женю набрать – телефон отключен. Хорошо. С тобой мы вечером поговорим. Я найду слова нужные и поговорим. Я несколько раз в пальцах ключи покрутил и снова посмотрел на брелок от своего автомобиля. Интересно, машину я тоже продал? Автоматически нажал на пульт и услышал характерный писк.

Охренеть! Осмотрелся по сторонам и щелкнул еще раз. Пошел на звук и вскоре нашел свой «БМВ». Стоит припаркованный в паре метрах от подъезда Алины. Интересно, на чем тогда я уехал в тот город? На электричке? Я дернул дверцу машины на себя и сел за руль. Какое-то время смотрел на собственные руки, потом бросил взгляд в зеркало. Пару минут выждал, отстукивая по рулю, потянул руку вниз и дернул рычаг. Вылез наружу, обошел автомобиль, открыл багажник – две сумки с вещами лежали именно там.

Второй раз, оказывается, не менее больно, чем в первый. Это как порезаться в том же месте только теперь еще глубже. Смотреть на часы и понимать, что время идет, а он все не возвращается, и что, скорее всего, останется там. С ней. В какой-то момент казалось, что сама виновата. Не надо было так демонстративно оставлять их одних. Не нужно было давать этих шансов перегидролевой сопернице с надувными губами. Никогда нельзя толкать человека на преступление, с целью проверить – способен ли он, потому что, да, возможно, и способен, именно потому что толкнули и показали… а ведь он об этом, кажется, даже не думал. Но кто знает… может быть, и думал, но пока это оставалось только в мыслях и не представляло опасности. Я тоже не думала, что способна переспать с другим мужчиной и уж точно не со Славиком. Не думала ровно до того момента, пока не оказалась с ним вместе в постели. Пока Кирилл не толкнул меня в эту грязь лично, заставляя выбираться с самого дна через вонючую трясину самоутверждения путем секса с его бывшим лучшим другом. А ведь я была на это не способна. Боже! Да я и сейчас не способна. Но ведь сделала и не раз. Даже несмотря на тошноту, подступающую к горлу.

Тяжело дыша смотреть в окно, впившись пальцами в подоконник, и слышать фоном, как закипает чайник, как стукнула дверью в ванную Маша, как пиликает ее сотовый в ящике кухонного стола, запертого на ключ. Словно сквозь туман все, и пальцы на запотевшем стекле рисуют узоры. Цветы и полоски, разводы и точки, а взгляд застыл на размазанных огнях города и проносящихся фарах машин. Может быть, и тогда я толкнула его к ней. Не так осознанно, как сегодня, не так ужасающе откровенно, а иначе. Какими-то словами, поступками. Ведь ему чего-то не хватало со мной? Конечно, не хватало. Например, молодого тела, упругой задницы и силиконового рта. Восторженных взглядов, откровенной пошлой лести. Вот этого протяжного «Кииииирчик». Аж скулы свело, и захотелось сплюнуть от гадливости. Мне захотелось. А ему, возможно, нравится это раболепие. Нравится, когда снизу вверх сморят, а не глаза в глаза, как я. На равных. Потому что поднимались вместе. Но может, стоило все же отстать? Хотя бы для видимости… для того чтобы почувствовал себя сильным и первым, как с ней. Возможно, нужно снизу вверх… и тогда ты становишься капризной маленькой девочкой, а он грозным и опасным защитником слабых? Но я так не умею. И притворяться не умею тоже. Значит, вот эта сучка, которая кажется тупой крашеной блондинкой, оказалась умнее меня в свое время. Она сумела.

– Мам!

Вздрогнуть. Тряхнуть головой и повернуться к дочери, стараясь выглядеть спокойной и заинтересованной.

– Да, милая.

– А папа когда приедет?

Задохнуться от резкой боли под ребрами и медленно выдохнуть. Я же знала, что так будет, верно? Я была в этом уверена. И все же допустила опять. Наступила на те же грабли и станцевала на них рок-н-ролл. До сих пор танцую прямо на зубьях. Уже все исколото до крови, а я отплясываю со страдальческим выражением лица.

– Не знаю, – стараясь, чтоб голос не дрожал, и слезы не навернулись на глаза.

– Он за Лизой поехал?

– Нет. Я не знаю, куда…

Смотрит мне в глаза своими огромными глазами, и мне кажется, она все знает, в душу мне просочился этот взгляд и переворачивает там все наизнанку. Как же трудно вот так стоять перед ребенком и не знать, что выбрать: правду, которая повергнет ее в такое же отчаяние, как и меня, или солгать, чтобы потом потерять ее уважение.

– Знаешь ты все. Я видела в окно, с кем он уехал. Не надо от нас скрывать. Мы все видим и понимаем. Мы не дурные, мама.

Резко выдохнула. Это был удар под дых. Неожиданно сильный. Настолько сильный, что я даже зажмурилась.

– Он вернется.

Медленно распахнула глаза. А дочь по-прежнему на меня смотрит. Такая маленькая и в то же время уверенная в своих словах, спокойная. В отличие от меня, нервно сжимающей дрожащие пальцы и задыхающейся только от одной мысли, что Кирилл сделал свой выбор, как и в прошлый раз.

– Он мне обещал, что больше никогда не уйдет от нас.

Захотелось усмехнуться, но я не смогла. Просто привлекла дочь к себе и спрятала лицо в ее волосах, пахнущих клубничным шампунем. Обещания. Как мало они стоят, и как легко раздаются направо и налево. Ведь ничего не стоит пообещать. Он и мне когда-то обещал. Сколько их было обещаний этих за двадцать лет. Не счесть. Что-то выполнялось, а что-то так и осталось просто словами никчемными.

– Обещал. Понимаешь? Сегодня обещал!

Подняла ко мне лицо и сжала мои руки.

– Ты должна ему верить, мама. Хотя бы раз поверь. Не останется он с ней. Вот увидишь. Ты лучше ее. Мам, лучше!

Слезы все равно навернулись, и я судорожно глотнула комок, застрявший в горле. Конечно, для моей маленькой девочки я лучше и всегда буду самой особенной.

– Это не так-то легко после всего. Верить. Это очень-очень тяжело, милая. Это как пытаться на сломанных ногах танцевать. Понимаешь?