Наталья Ручей - Плюс пятнадцать ради успеха (СИ)

Кажется, он тоже многое понял, но поздно. Ему, как и нам, уже поздно что-либо менять…

Все.

Это конец…

Конец.

Я часто думала после, что, возможно, это действительно был бы конец для меня. В полном смысле этого слова.

Если бы не желание жить и вернуться к тем людям, которых я бесконечно люблю. И если бы не ответная любовь этих людей — разная, но такая уютная и проникающая через внеземные запреты.

Я отчетливо помню, как парила в каком-то тумане, мимо проплывали незнакомые люди, многие смеялись и спешили вперед, а я летела, постоянно оглядываясь, пытаясь понять, где я и почему.

И не могла вспомнить.

Только знала, что если я полечу вперед, мне будет так хорошо, как никогда не бывало раньше. А я все равно не спешила и то и дело смотрела назад и по сторонам. А потом я начала слышать невнятные звуки и чьи-то голоса. Присматривалась к пролетающим мимо, но нет, это не они говорили.

А кто?

В тумане было удобно, но я захотела понять, разобраться, захотела узнать, кто говорит и что. И почему эти голоса слышу лишь я. Закрыв глаза, я остановилась. Поначалу голоса по-прежнему были невнятными, а потом я стала разбирать… разбирать слова и беззвучно рыдать…

Мои любимые. Мои самые дорогие люди. Они злились, они обвиняли себя, они просили вернуться, они угрожали и шантажировали, и я так хотела увидеть их, что перед глазами промелькнули их образы — как черно-белый калейдоскоп.

— Доченька, пожалуйста, возвращайся… — это мамочка, моя строгая, моя добрая мамочка.

Она гладила меня по волосам и умоляла, и умоляла…

— Ева, я, конечно, понимаю, что ты не хотела быть юристом, но не подозревал, что так сильно. Когда вернешься, мы снова поговорим об этом. — Это мой папа, он сидел на стуле и смотрел на кого-то с такой пустотой во взгляде, что мне хотелось кричать. И он словно понял — поднял голову, осмотрелся, а потом сказал: — Просто вернись. Вернись — и живи, как хочешь. Но живи, доченька…

А потом я увидела девушку — такую яркую, и которой бы очень пошла улыбка. Она стояла и смотрела прямо перед собой с отчаянной злостью. Лариса. Моя лучшая, моя единственная и самая верная подруга. Она долго молчала, а потом как закричит:

— Феникс! Феникс, я знаю, что ты меня слышишь! Вернись! Феникс, вернись к нам! Вспомни, что лететь можно в разные стороны!

Я вздрогнула, обернулась и медленно и с большим трудом сделала шаг назад, против тумана. Нет, тяжко и больно… Присела. И тут же почувствовала, как ко мне прикоснулись невидимые руки, схватили меня и встряхнули:

— Феникс, лети! Феникс, не заставляй меня выселять тебя из квартиры! Лети, спасай кота и цветы! Ты слышишь меня? Я не собираюсь лечить твоего полосатого! И цветы поливать не буду! Феникс, твой хлорофитум сохнет! Так и знай, что зря ты его тащила домой! А так нельзя: спасать и бросать! Слышишь меня? Слышишь…

Перед глазами мелькнул подоконник, уставленный цветами. И одно пустое пятно на нем. Я знала, почему-то знала, что там должен стоять хлорофитум, вот только поставить его пока некому.

А еще я видела высокого черноволосого мужчину, стоящего у подоконника и рассматривающего ночной город. Я знала, что он ненавидит ночь. Раньше было без разницы, а теперь ненавидит. Потому что ночь отняла у него… меня?

Меня…

Я с жадностью рассматривала фигуру мужчины, и так хотелось к нему прикоснуться. А когда он неожиданно обернулся и словно взглянул на меня, я не выдержала того отчаяния, что плескалось в его изумрудных глазах. Изумрудных… так странно, я стала видеть цвета…

— Ева… — услышала его хриплый голос, словно он кричал несколько дней. — Ев…

— Матеуш… — шепнула я.

Он положил руки в карманы, а я, проследив за этим движением, зарделась. Ремень… Ужасно хотелось его расстегнуть, и я сделала еще один шаг.

— Матеуш, — шепнула смущенно, и он вздрогнул, словно услышал.

А моя боль усилилась.

Но я снова шагнула.

К нему.

А потом это видение растворилось в тумане и показалось другое.

Рыжий мальчишка плакал так горько и такими огромными слезами, что его веснушек почти не было видно.

Мне так хотелось его утешить, так хотелось его обнять — я знала, что ему еще больно передвигаться, он только сегодня начал вставать с постели, но когда узнал, что случилось, пришел. Держась за стенки и какого-то смутно знакомого парня, кусая в кровь губы, бледнея и почти теряя от боли сознание, пришел. И плакал. Он — мальчик с сердцем мужчины, который не плакал, даже когда думал, что никогда не будет ходить, открыто лил слезы и забывал их стирать рукавом.

Мальчик… мой брат… Хоть мы с ним не похожи…

Прохор…

Опустившись на колени, я закрыла лицо руками, и туман с удовольствием стал меня обволакивать. Он скрыл мои слезы, он спрятал дымчатой вуалью глаза, он был готов укрыть меня полностью, уберечь от боли, и я знала, что с ним мне будет комфортно, но…

Мужской голос… Я снова услышала его и узнала — Матеуш. Подняв голову, я увидела сквозь сизую дымку тумана, как он сидит у кровати, смотрит куда-то вниз и с тихой злостью отчаяния сильного человека, который не желает признавать в чем-то бессилия, шипит рассерженным змеем:

— Не смей, Ева. Не смей от меня уходить! Сначала выбросила меня из личной зоны комфорта, а теперь пытаешься выбросить из своей жизни? Ничего у тебя не выйдет! Я не позволю! Не отпущу…

Какое-то время он молчал, а я любовалась им. И так хотелось, просто ужасно хотелось…

А вот чего? Не помню. Но что-то я очень сильно хотела с ним сделать…

Туман стал гуще, мысли текли ленивей, безумно хотелось лечь, позволить стихии обнять себя и успокоить…

— А знаешь… — услышала ехидный смешок, который заставил привстать и вновь заинтересованно взглянуть на мужчину.

Он сидел, закинув ногу на ногу, взъерошивал свои черные волосы и усмехался — небрежно и так знакомо, что я протянула руку, желая к нему прикоснуться. А он…

— Я позволю тебе сделать то, о чем ты, оказывается, давно мечтала и о чем рассказала врачам, пока была в полубессознательном состоянии. Позволю. Почему нет? Только тебе, любовь моя, придется для начала вернуться! А уж потом… Мое тело будет в полном твоем распоряжении — ставь засосы, сколько душе угодно! Только верни свою душу! Поняла, Ева? Верни свою душу моей!

Я вздрогнула от силы и уверенности, что отразил его голос. Он говорил так, будто имел право заполучить мою душу. И будто она уже была его… ранее…

А слова про засосы на теле… Неужели я говорила об этом? Немного стыдно и бесконечно жаль, что не вышло…

— Смешная девчонка, мечтающая о карьере модели… — с усмешкой продолжил Матеуш. — С навязчивым желанием записаться на актерские курсы… Всегда держался на расстоянии от таких. Но ты так уверенно разрушила барьер в нашу первую встречу… Сделай это еще раз! Пожалуйста… Выберись, Ева-Ева… Я ведь жду…