Ирина Тарасова - На земле и на небе

Машина остановилась у подъезда. Ксюша и Санька, словно обретя второе дыхание, стремглав выскочили из машины, принялись играть с вновь выпавшим снегом, подбрасывая его пригоршнями вверх и восторженно провожая взглядом падающие снежинки, переливающиеся в полете теплым желтым светом фонаря. Было по-вечернему тихо, но город продолжал жить своей жизнью: иногда хлопали входные двери, раздавалось шуршание шин проезжающего автомобиля, слышался отдаленный смех. Дмитрий повернулся к Катерине, и в его глазах она прочитала желание, такое жгучее желание, что ошпаривает, словно горячий пар, и заставляет бешено клокотать пламя внизу живота, Он дотронулся до ее руки, и Катю словно ударило током. Она торопливо отдернула руку и судорожно прикусила губу. Коленки предательски дрожали, и она застыла в напряженном ожидании.

Дмитрий смотрел на нее, надеясь уловить хотя бы оттенок ответного чувства в ее глазах. Но она глядела прямо перед собой и ничего не видела. Страх сковал не только ее тело, но и мысли.

Дмитрий, наверное, почувствовал это и, чтобы успокоить ее, включил радио.

— Завтра ожидается температура минус пять — минус восемь, снег. Ветер умеренный, два-три метра в секунду, — бесстрастным голосом говорил диктор.

— Вот уже и зима… — прошептала Катерина, стараясь унять дрожание коленей.

— Холодно, — подтвердил Дмитрий.

— Да разве это холодно? Наоборот — свежо.

— Наверное…

Лицо Дмитрия пылало. Казалось, что он не слышит собственного голоса и сам не понимает, о чем говорит, как глухонемой, которого научили проговаривать несколько фраз. Он завороженно смотрел на нее, и для него в этот миг больше не существовало ничего, кроме этого прекрасного, побледневшего лица и прикушенных в волнении губ… Больше всего на свете ему хотелось коснуться своими губами этих губ, увидеть, как уходит ее напряжение, как разглаживаются тонкие морщинки вокруг глаз, как затуманивается взгляд и тяжесть ресниц становится невыносимой.

Он наклонился к ней, но страх, промелькнувший в ее расширившихся зрачках, остановил его. Он отвел взгляд и с тяжелым вздохом откинулся на спинку сиденья.

— Катюшка, я не буду тебя торопить, не хочу… — В нем клокотал пожар желания, она чувствовала это, но Катерина слышала только ровный и чуть отрывистый, глухой голос. — Я хочу, чтобы ты знала, что в любой момент я жду тебя.

Может быть, если бы он говорил о любви, о тех чувствах, которые переполняли его, она сама бросилась бы к нему в объятия, стремясь ощутить его тепло и наконец найти в этом тепле такой долгожданный покой.

— Я иду по лужам, мне никто не нужен! — девичий голосок в динамике настойчиво напоминал о своей независимости.

И Катя как будто очнулась. Ей тоже никто не нужен! Она мысленно стряхнула с себя мерзкую, липкую пелену страха. Она молода и независима. Действительно, не зависима ни от кого. Никто и никогда теперь не сможет заставить ее раскрыть свое сердце, никто не проникнет в ее душу и не наследит там. Отныне и навсегда она закрыта. Для всех.

Катя передернула плечами, скидывая остатки скованности. Взмах ресницами — и она спокойно взглянула Дмитрию в лицо. Он смотрел на нее так ласково, как смотрят только на тех, кого очень любят и… жалеют.

Она почувствовала, как предательски сжалось ее сердце, в то время как все ее существо просило, молило о нежности и ласке. И этот мужчина, она чувствовала это, мог поделиться с ней своим теплом и подарить ей радость наслаждения. Но ее разум был непреклонен, напоминая, что после праздника наступят будни и разочарование принесет боль, что радость будет мгновенной, а боль — долгой и сильной, что останется шрам, который будет кровоточить всю жизнь.

— Спасибо за дивный вечер, — стараясь казаться спокойной, сказала она и открыла дверцу машины.

Оказавшись на улице, она невольно поежилась от резкого, порывистого ветра. Ей было жаль расставаться с теплом и уютом машины, ей хотелось услышать слова, которые смогли бы переубедить ее. Ее решение не было окончательным. Ее сердце, душа, все ее существо рвалось к нему. Но страх все еще жил в ней, заставляя и делать, и говорить не то, что хотелось, а лишь то, что казалось необходимым. И сейчас ей нужно было время, чтобы разобраться в себе, в своих чувствах, понять себя. Она пошла к двери своего подъезда, но, не удержавшись, оглянулась и, несмотря на то что за темными стеклами машины никого не было видно, улыбнулась и помахала рукой, мысленно представляя себе, как наблюдает за ней Дмитрий, как сосредоточенное выражение его лица сменяется легкой улыбкой. Она открыла входную дверь и позвала детей. Машина, осветив двор лучами фар, развернулась, словно большое, неповоротливое животное, и скрылась за углом.

Ночью Катя никак не могла уснуть. Она лежала без сна, терзаемая яростным волнением своего вдруг проснувшегося желания. Видения из недавнего прошлого будоражили ее. Нагое загорелое тело с четким рельефом мышц — кровь прилила к щекам, томяще заныли губы. Остановившийся взгляд темных, почти черных глаз из-под густых бровей — в нем было что-то звериное, — ноющая тяжесть внизу живота заставила все ее тело застыть в напряжении. Катя рассердилась на саму себя и сдвинула ноги, но от этого ей не стало легче. Тогда она встала, прошла в ванную комнату и открыла кран. Мерный шум воды, стучащей по гладкой белой поверхности ванны, немного успокоил ее. Она погрузилась в воду. Ласковая, теплая вода сняла напряжение мышц. Катя лежала долго, пока не почувствовала, что вода стала слишком прохладной. Тело ее успокоилось, и навалилась усталость. Промокнув тело мягким махровым полотенцем, она юркнула под одеяло и мгновенно заснула.

В ту ночь она впервые увидела эротический сон. Когда-то в юности яркие ночные видения тоже приходили к ней, но наутро она не могла вспомнить ничего, что заставляло метаться ее во сне, вскрикивать и покрываться потом. На этот раз, когда проснулась, она помнила все подробности сна вплоть до самых мелких его деталей. Тяжесть и жар его тела, мускусный запах его напряженной плоти, яростные до боли ласки. И глубокие, горячечные толчки внутри нее. И ей было и стыдно, и радостно от того, что она смогла наконец освободить болезненную силу своего желания во сне. Она блаженно потянулась и скользящей походкой направилась на кухню.

Весь день приподнятое настроение не покидало ее, Шура сообщила, что Вячеславу стало лучше, и уже нет необходимости в каждодневном дежурстве, ему разрешили вставать, и сейчас он заново учится ходить, опираясь на костыли. На работе Кате предложили новый, выгодный заказ, а дочка порадовала, смастерив яркую аппликацию: оранжевое солнце разбросало лучи во все стороны и подмигивало разноцветной радуге.