Ирина Тарасова - На земле и на небе

— Что скажете-расскажете? — Парень изучающе разглядывал ее.

— Мне сказали, что тут сдается… Мы с дочерью… — начала Катя неуверенно, стараясь не обращать внимания, как парень, запустив вторую руку под тельняшку, почесывает свой дряблый живот.

— Дочерью? — От удивления он даже прекратил почесывание.

— Дочка у меня хорошая, ходит в садик, через год в первый класс пойдет, — уточнила Катя, стараясь уловить оттенок мысли в каких-то стеклянных, будто безжизненных глазах мужчины.

Парень встал, привычным движением подхватил сползающее трико, подошел к подоконнику, вытащил из мятой пачки сигарету и закурил, старательно выпуская дым в открытую форточку.

— Я хотела бы платить поквартально, но договор заключить как минимум на год.

Катерина прикинула. Надо будет сделать косметический ремонт, побелить потолок, сменить обои.

— Вообще-то я подавал объявление для одинокой женщины.

Парень потушил окурок о край грязного блюдца. Он стоял напротив окна, поэтому Катя не видела его лица.

— Я одинока… — поспешно добавила Катя, не успев обдумать, почему именно такой критерий выбрал хозяин квартиры. Она тут же пожалела о сказанном, как только увидела лицо мужчины. Глаза, ставшие еще более прозрачными, глядели на нее немигающе, кончик носа покраснел, на лбу выступила испарина, а на губах змеилась ехидная улыбка.

— Значит, одинокая, говоришь… — Пальцы на его руках зашевелились, как черви, приготовленные для насадки.

— Да нет, я с дочерью, и у меня мужчина есть, — торопливо добавила Катя, вставая с кресла. Ей внезапно стало душно и захотелось вдохнуть свежего воздуха без примеси запаха дешевого табака, не говоря уже об иных «ароматах» этой квартиры.

— Мужчина есть, говоришь, шлюха! Зачем тогда приперлась на совместную площадь?

Его губы еще больше искривились и в уголках появилась слюна.

— Я хотела отдельную, — залепетала она, отступая к выходу.

— Значит, обшибочка вышла. — Мужчина следил за ней стеклянным взглядом, но пальцы его уже прекратили свое движение.

Катерина резко отдернула засов, выбежала на лестничную клетку и вскоре была уже на улице, тяжело переводя дыхание.

«Каких только уродов не бывает», — подумала она, радуясь, что смогла так быстро ретироваться, но в то же время какая-то доля страха осталась в ее душе: поиск квартиры оказался не только сложным, но и опасным делом.

Уложив дочку спать, она отправилась за советом к Шуре. Позвонив в дверь, она несколько минут ждала, потом позвонила настойчивее. Дверь приоткрылась, и оттуда выглянула растрепанная голова подруги.

— Ой, извини, ты, наверное, уже легла спать. — Катя несколько растерялась.

— Да уж. — Шурина голова скрылась за дверью, но уже буквально через минуту она вышла, подпоясывая махровый купальный халат персикового цвета. — Идем к тебе, — почему-то шепотом сказала подруга.

Они прошли на кухню, и Катерина привычным жестом нажала на кнопку чайника.

— Что, подруга, опять случилось? — спросила Шура, зевнув.

— Выставляют меня из квартиры, а новую не могу пока найти. Может, что посоветуешь? — Глядя на съежившуюся фигуру в халате, Катя уже пожалела, что потревожила соседку в столь поздний час.

— В квартирное бюро ходила?

Шура с силой провела ладонями по лицу, стараясь отогнать от себя сон.

Катя кивнула.

— И как?

— Да все неудачно. А сегодня вообще на какого-то маньяка наткнулась.

— Понятно…

Шура в задумчивости наморщила нос.

— А Дмитрий что думает по этому поводу?

— Я ему ничего не говорила.

Щелкнул чайник. Катя встала из-за стола и достала кружки в горошек.

— Ну и зря! — Шура взяла конфету из стоявшей на столе вазочки и зашуршала целлофановой оберткой. — У меня-то всеми подобными делами Славик занимается, я их даже и не касаюсь. Так что попроси помощи у Дмитрия, ведь не чужой он тебе.

Катя положила в кружки пакетики с заваркой и налила кипяток.

Шура с удивлением взглянула на подругу:

— Ты же не признаешь чай в «лягушках»?

— А у меня полка свалилась, заварочный чайник разбился, да и вообще, мало что из чайной посуды уцелело.

— Это знак, — уверенным голосом сказала Шура, с интересом наблюдая, как Катя дергает пакетик за нитку с ярко-желтой этикеткой на конце. Она вынула свой сразу, как только вода приобрела слегка коричневатый оттенок.

— Что еще за знак? — Рука Катерины застыла в воздухе. Коричневые капли падали прямо на стол.

— Посуда, ты знаешь, на счастье бьется. А если много сразу…

— К большому счастью, — улыбнувшись, продолжила мысль подруги Катерина.

— Вот именно, к большим счастливым переменам в жизни. Так что звони Дмитрию и не будь дурой. — Она развернула еще одну конфету и положила шоколадный шарик в рот.

Катя смотрела на подругу. Шура стала по-настоящему красивой. Ее когда-то угловатое тело приобрело плавные, женственные очертания, а глаза, немного припухлые и усталые, светились счастьем.

Она сделала глоток. Может, Шура и права. Сколько можно обманывать себя, сколько можно отмахиваться от мыслей о том, что она устала быть одна, что ей необходима помощь и она хочет видеть рядом именно этого мужчину. Ведь недаром Катя каждый раз невольно замирает, когда ей кажется, что кто-то останавливается рядом с ее дверью. И как колотится ее сердце при одном упоминании его имени!

И она позвонила Дмитрию с работы.

— Приеду вечером, часам к семи, — ответил он на ее приглашение.

Но, уже подходя к детскому саду, Катерина заметила сверкающий серебром «мерседес», и сердце ее бешено заколотилось. Из ворот выскочила овчарка, а за ней со смехом выбежала ее дочка в ярко-зеленом пуховике. Следом шел Дмитрий в светло-коричневой меховой куртке.

Она остановилась, невольно радуясь тому, как ее девочка, весело подпрыгивая, играет с собакой. Как только Ксюша увидела мать, она, раскинув руки, бросилась ей навстречу:

— Мамочка, а меня дядя Дима с Рексом забрали!

Катя присела на корточки и обняла дочку. Ксюшка, выскользнув из ее объятий, вновь побежала к собаке: за это время она так соскучилась по своему четвероногому другу. Уже не раз, укладывая с собой в постель любимую игрушку, большую лохматую собаку, что подарил ей Дмитрий на день рождения, она спрашивала мать, почему к ней в гости не приходит Рекс. Та как могла объясняла ей, что у их дачных друзей свои городские дела. Ксюша, конечно, выслушивала объяснения матери, но все же надеялась, что в один прекрасный день она опять сможет играть с настоящей, а не игрушечной собакой. И вот этот день, вернее, вечер наконец настал. Было только шесть, а уже смеркалось. Катя замерзла. Она оделась явно не по погоде — кроличий полушубок, фетровый берет, полуботиночки и тонкие перчатки. А на улице было ветрено, к вечеру мороз усилился, и сейчас было не меньше двадцати.