Белла Торн - Дневник осени

– Мне нравится название «Отряд калек», – говорит Джек. – Что-то типа особого подразделения «Лиги справедливости» [32] «Лига справедливости» – супергеройский боевик режиссера Джосса Уиндона, основанный на одноименном комиксе. Это пятый фильм «Расширенной вселенной DC» после «Чудо-женщины», премьера которого ожидается 16 ноября 2017 г. .

– Не знаю, не знаю, – говорю я игриво. – Специальное обучение для подростков с особенностями развития… больше напоминает «Людей Икс» [33].

– А знаешь, ей подошел бы такой костюмчик, – обращается Джек к Джей-Джею. – Из старых комиксов. Высокие сапоги до середины бедра, зелено-желтый комбинезон в обтяжку, открывающий сиськи…

– Открывающий сиськи? – переспрашивает Джей-Джей. – Тебе что, двенадцать лет?

– Ну ладно, я пошла, – я встаю. – Сделайте одолжение, не говорите никому про ПАП. Конечно, в этом нет ничего страшного, но…

– No es nada [34], – Амалита машет мне. – Иди!

Я отношу свой поднос и улыбаюсь. Мне нравится, что у меня уже есть друзья, которым не надо ничего объяснять. Не то чтобы я стеснялась своей дислексии, но за моей спиной и так уже перешептываются. Не хотелось бы давать еще больше поводов.

Занятия по ПАП в Авентурской средней школе проводятся в театре «Черная комната», что мне ни о чем не говорит, пока я не нахожу его и не убеждаюсь в том, что это действительно черная комната с черной сценой и рядами черных стульев.

До настоящего момента я не думала, что могу выглядеть еще бледнее, чем обычно. Но здесь моя рука просто светится во тьме.

– Отем? Привет.

Это Шон. Он сидит на одном из стульев.

– Ты тоже занимаешься по программе ПАП? – спрашивает он.

Он улыбается так, будто просто счастлив меня видеть, и я сажусь рядом с ним.

– Да. У меня дислексия. А что не так с тобой?

– У меня синдром нарушения восприятия информации на слух.

– Прикольное название.

– А я вообще прикольный. Это такая проблема со слухом, когда нарушается способность различать слова, если слишком шумно. И тогда, чтобы что-то понять, мне приходится сильно прислушиваться.

Он постепенно наклоняется ко мне, пока его лицо не оказывается буквально в нескольких сантиметрах от моего. Даже с такого близкого расстояния он невероятно красив. Мое сердце стучит, как молот. Он мог бы меня поцеловать, прямо сейчас. Наши губы так близко, что я ощущаю его дыхание.

– Наверное, учителям нравится, что ты с них глаз не сводишь, – я говорю это как ни в чем не бывало, хотя мне стоит огромных усилий дышать ровно.

– Да, очень.

И мне очень нравится. Жаль, что он отодвигается, но в комнате уже полно других учеников. Какой-то парень постарше уже поднялся на сцену. Похоже, сейчас начнется.

Несмотря на то что я рассказывала об этом с пренебрежением, Отряд калек в моей старой школе действительно помогал мне с учебой. Оказалось, что это классная программа. Нас разделили на группы по видам Ущербности. Моей группой руководила Эван, тощая как жердь азиатка-байкерша с проколотым языком и розовой прядью в волосах, которая умудрялась быть одновременно дислексичкой и почетной студенткой ФМУ [35] ФМУ – Флоридский международный университет, находящийся в Майами, штат Флорида. . Она поделилась с нами своим любимым способом борьбы с дислексией: мягкая наждачная бумага. Каждый раз, когда Эван нужно запомнить новое слово, она пишет его на такой бумаге с большим нажимом, чтобы оно буквально отпечаталось на поверхности. После этого она обводит отпечаток пальцем, чтобы запомнить его на ощупь, и произносит его вслух, затем процарапывает еще раз. Эван поклялась, что после этого она никогда больше не делает в нем ошибок. Мне она понравилась.

Предполагается, что занятия по ПАП заканчиваются одновременно со школьными уроками, но нас отпустили на полчаса раньше. Я задержалась в «Черной комнате» в ожидании, когда Шон закончит беседу со своим наставником.

– Удалось ли тебе адаптироваться к нашей программе адаптации? – спрашивает он.

– Это было гораздо проще, чем адаптироваться к тому, что ты можешь отпускать такие банальные шуточки.

Он улыбается:

– Пошли со мной.

– Не слишком ли многого ты от меня ждешь? – спрашиваю я, хотя, если он будет продолжать так улыбаться, я пойду за ним хоть на край света.

– Скорее, ждут от меня , – отвечает он. – У меня трое старших братьев. Поэтому мне так нравится быть квотербеком [36]. Это мой шанс покомандовать.

– Ух ты! – говорю я. – Наверное, не просто было так сформулировать предложение, чтобы вскользь упомянуть, что ты в команде разыгрывающий?

– Я аж взмок от усилий, – отвечает он. – Мне удалось тебя поразить?

– Я чуть сознание не потеряла от восторга!

– Это хорошо, – одобрительно говорит он. – Редко удается довести девушку до обморока.

За это время мы добрели до конца школьной территории, миновав спортивные площадки. Я под впечатлением от того, насколько большое удовольствие доставляет мне наша болтовня.

– А ты совсем не такой, как я думала, – приходится мне признать. Я хочу, чтобы это прозвучало как комплимент. Я уже знаю, что он милый и воспитанный, но до сегодняшнего дня я полагала, что этим его достоинства и ограничиваются.

– А чего ты ожидала? Что я буду поскромнее? Не такой быстрый?

Я вздрагиваю, как будто он меня подловил.

– Ну типа того.

– Ничего. Я с этим уже сталкивался. Наверно, это тоже результат нарушения слухового восприятия. Я часто что-то упускаю из общей беседы, поэтому приходится улыбаться и кивать, чтобы это скрыть. Думаю, я лучше проявляю себя в общении один на один.

Я вспоминаю, что говорила о нем Амалита: он предпочитает не решать проблемы, а игнорировать их в надежде, что они сами собой рассосутся. Может быть, она и была права, но теперь я думаю, что частично это впечатление складывается от того, что он не всегда отслеживает само их возникновение.

– А что у вас с Джей-Джеем Остином? – меняет он тему разговора. – Вы встречаетесь?

– Я и Джей-Джей? Ты серьезно? – Я бросаю на него удивленный взгляд.

Он пожимает плечами.

– Я постоянно вижу вас вместе. Мне казалось…

– Мы друзья, – я спешу его заверить чуть быстрее, чем нужно.

Я втягиваю щеки, чтобы спрятать довольную ухмылку. Шон заинтересовался моей личной жизнью. Он следил за мной, чтобы узнать, свободна ли я.

– А как насчет тебя и Ринзи? – интересуюсь я.

Шон улыбается.

– Наши с ней родители – лучшие друзья со студенческих времен. Мы жили по соседству с самого детства. Когда я на нее смотрю, я все еще вижу восьмилетнюю девчонку.

На моем лице сомнение.

– Да неужели? – переспрашиваю я бесстрастным голосом.

Он кивает.

– Она мне как сестра. Однажды на вечеринке мне выпало с ней поцеловаться на слабо. Это было как обжиматься с собственным братом.