Пейдж Тун - Тринадцать свадеб

— Алекс, — шепчу я, не решаясь коснуться его.

— Я люблю тебя, — в его голосе слышится безысходность.

Я потрясенно выдыхаю, а внутри все сжимается от боли.

— Но и Зару тоже.

Страдание окутывает меня, словно туман, но даже сквозь него я четко различаю, что не он один любит двоих человек.

— АЛЕКС! — раскатисто гремит в переулке громкий выкрик Эда. — Зара идет.

Мы встречаемся с Алексом глазами, но я вижу в них только ужас. Я качаю головой и отхожу от него. Он сам должен решить.

Вернувшись в церковь, я чувствую, что просто не в силах работать, и осознаю, что это не только его решение. Оно и мое тоже. Локи или Алекс — я не знаю. Я по-прежнему не знаю. Церковь заливает до боли яркий и слепящий свет.

Меня охватывает дрожь, и я подавляю рвотный позыв. Я как будто не здесь, и до меня, словно сквозь туман, доносится шепот, проплывающий над собравшимися. Жениха по-прежнему не видно у алтаря. Кому-то из гостей сообщают, что невеста уже приехала. Мать Алекса оборачивается и с волнением смотрит на дверь. А потом на ее лице появляется улыбка.

Я узнаю его запах, еще не увидев его, и аромат его лосьона тянется за ним шлейфом, когда он проходит мимо. Находясь в шоковом состоянии, смотрю, как они с шафером занимают свои места у алтаря. Кое-кто из гостей непроизвольно начинает хлопать в ладоши, а Эд энергично раскланивается. Алекс просто стоит. Он смотрит прямо перед собой. А потом начинает играть орган.

— Все готово? — смутно чувствую, что радостная Рейчел, похлопав меня по плечу, проходит мимо, ничего не зная о смятении, бушующем внутри меня.

Трясущимися руками подношу фотоаппарат к лицу. Я не могу повернуться и посмотреть на нее. Я не выдержу. Я не хочу смотреть на ее платье. Рейчел сделает достаточно снимков. Я просто не могу ее фотографировать. Слышу радостные возгласы. Знаю, что сейчас она позади меня. Но моя основная задача как помощника Рейчел заключается в том же, в чем и всегда: я должна запечатлеть первую реакцию жениха, когда он увидит невесту. Руки перестают трястись, когда я увеличиваю изображение. Я хорошо его вижу. Он все еще обращен лицом к алтарю. Краем глаза я вижу, что сбоку проплывает белое пятно. Кажется, что моя душа вышла из тела. Я хочу, чтобы он посмотрел на нее, чтобы я спокойно снимала их, так хорошо, насколько смогу. Делаю несколько снимков, не желая пропустить момент, когда они встретятся глазами, но он не смотрит на невесту. Он смотрит прямо в объектив. Щелк . Взгляд его голубых глаз впивается прямо мне в сердце. Щелк . На лице Эда проступает тревога, когда он понимает, на кого обращен взгляд Алекса. Затем, секунду спустя, к нему подходит Зара. Наваждение отпускает его, и он поворачивается к ней, удивленно улыбаясь невесте, будто она какой-то полузабытый друг, с которым неожиданно столкнулся на улице. Щелкаю только раз.

Она может довольствоваться этим снимком.

Остальные — мои.

Я сама не знаю, как я смогла выстоять следующие полчаса: молебен, гимны, вводная часть, клятвы. Когда Алекс заявляет о своем желании жениться на ней, часть меня умирает, но еще далеко не конец церемонии. Зачитывание отрывка из Библии. Обращение священника к молодоженам. Клятвы.

— Клянусь …

Это убивает меня.

А потом священник произносит громко и четко: «Вы связаны волей Господа, и пусть никто не разлучит вас».

Дрожь пробегает по всему телу, и я не могу ее унять. Кажется, мне сейчас станет очень плохо. Я едва держусь на ногах, не говоря уже о том, что не могу сосредоточиться на объективе, и как это будет выглядеть, если меня стошнит?

Сумка кажется еще тяжелее, когда я поворачиваюсь и поспешно выхожу из церкви, спеша мимо съежившихся от холода туристов, усевшихся на ступеньках в церковном дворе.

Фотоаппарат бьет меня по груди, и меня охватывает непреодолимое желание зашвырнуть его в мусорку или разбить о землю. Конечно, я кривлю душой, но у меня такое чувство, будто он заразный, будто он душит меня — и я не хочу к нему прикасаться. Но мне придется снять жениха и невесту, когда они выйдут из церкви.

И тогда я слышу, как со стороны церкви кто-то выкрикивает мое имя.

— БРОНТЕ!

Алекс ?

Нет. Он стоит на ступеньках. Это не турист, не совсем по крайней мере. Меняюсь в лице, когда навстречу мне с лестницы сбегает Локи.

Он заключает меня в объятия, согревая и утешая, а я всхлипываю, уткнувшись в его плечо. Я смутно понимаю, что гости поют англиканский гимн «Все вещи яркие и красивые».

— Ты вся дрожишь. Боже мой, бедная, — шепчет он, касаясь губами моих волос.

— Думаю, я не могу этого делать, — говорю я.

— Конечно не можешь! — резко отвечает он, но без всякой злости. — Где твое пальто?

Доверься Локи. Человек, который никогда не мерзнет, думает о моем пальто.

— В ризнице, — ухитряюсь выговорить я, несмотря на ком, намертво застрявший в горле. — Брось, — пытаюсь удержать его, когда он отстраняется.

— Я должен передать Рейчел, что тебе обратно нельзя, — нехотя отвечает он и отрывается от меня.

Она убьет меня за то, что я ее подвела. Хотя, с другой стороны, я и так чувствую себя мертвецом.

Смотрю, как Локи подбегает к церкви и медленно открывает стеклянную дверь, из которой стремительно находит выход мелодия органа и снова стихает, как только она закрывается. Меньше чем через минуту он появляется вновь, поднимает со ступенек громадный рюкзак и по дороге перекидывает его через плечо. Он помогает мне надеть пальто, будто я маленькая, и ведет через церковный двор на дорогу. Я все равно дрожу.

И в такси он не выпускает меня из объятий, но не произносит ни слова. Я слишком измучена и потому не в силах гадать, какие мысли проносятся в его голове. Впечатления, оставленные утренними событиями, слабеют, переплетаясь в моем сознании, и время от времени я резко вздрагиваю. Он просто плотнее прижимает меня к себе, гладя по волосам.

У квартиры Бриджет он берет мою сумку, потому что руки мои так ослабели, что я не могу ими пошевелить и найти ключи, не говоря уже о том, чтобы открыть дверь. В глубине души я понимаю, что мое поведение отпугнет его. Кому нужна девушка, потонувшая в чувствах к другому человеку? Но я ничего не могу поделать. Я пропала.

Мне едва хватает сил, чтобы подняться по ступенькам, а несчастный Локи волочит свой тяжелый рюкзак и вдобавок тащит мою сумку с оборудованием. Прежде чем войти, он стучится, и в этот момент Бриджет выходит в коридор. У нее бледнеет лицо, когда она видит, в каком состоянии я нахожусь.

— Ох, Бронте, — в смятении шепчет она.

Локи помогает мне войти, и она обнимает меня, а он тем временем снимает рюкзак и аккуратно опускает мой фотоаппарат и сумку с оборудованием на пол. Я так устала, что даже не могу плакать. Мы втроем идем в гостиную, и я опускаюсь на диван, свернувшись у теплого, милого Локи, которого я скоро потеряю. Но пока могу, я держусь за него.