Райли Редгейт - 7 способов соврать

– Конечно, – соглашаюсь я, пребывая в оцепенении.

Перед глазами все еще стоит белое, как мрамор, лицо Джунипер, которую выносят из дома на носилках. Сейчас я не могу остаться один.

Мэтт кивает. Валентин с таким же, как всегда, ничего не выражающим лицом, не отвечая, просто идет вглубь дома.

– Как он? – спрашивает Оливия, кивая ему вслед.

– Да вроде нормально, – говорю я.

Валентин входит в гостевую спальню, где отключилась Джунипер. Я припускаю за ним, остальные идут следом.

Валентин стоит у кровати, глядя на лужу рвотной массы на полу, размазанную там, где в нее упала Джунипер. Лужа имеет красноватый оттенок – цвет пунша. При виде этой картины мне и самому хочется блевануть. Я отвожу взгляд, покручивая свои часы на руке.

– Это я уберу, – говорит Оливия, махая на блевотину.

– Уверена? Давай я, – вызывается Мэтт, хотя лицо его в сто раз сильнее искажено от отвращения, чем у Оливии.

– Не надо, не волнуйся. За последние две недели мы с рвотой Джуни крепко сдружились. – Она показывает в сторону холла. – Лучше займись кухней или…

Звонит чей-то телефон. Мы все лезем в карманы, но я замечаю на постели мобильник, который, должно быть, принадлежит Джунипер. Быстро обойдя мерзкую лужу на полу, я хватаю с кровати телефон и, глянув на дисплей, хмурюсь.

– Номер не из ее контактов, – сообщаю я. – Ответить?

– Может быть, важный звонок. Дай мне, – говорит Оливия.

Я кладу ей в ладонь телефон, она принимает вызов:

– Алло.

Стоя в шаге от Оливии, я слышу, как в трубке тараторит мужской голос. Через несколько секунд у Оливии вытягивается лицо. Она издает тихое «ой».

Еще через несколько мгновений голос на другом конце провода умолкает.

– Это н… это не Джунипер, – хриплым шепотом произносит Оливия. – Это Оливия Скотт. А вы?..

Молчание. Мы с Мэттом обмениваемся обескураженными взглядами.

– Что происходит? – спрашиваю я.

– Не знаю, – отвечает Мэтт.

– Кто это? – спрашивает Оливия, повышая голос.

Мы все вздрагиваем, за исключением Валентина. Он смотрит на грязный пол, и на лице его читается страх.

– Валентин, – окликаю я его.

Он даже не шевельнулся.

Голос на другом конце провода снова оживает.

– Это мистер Гарсия? – тихо уточняет Оливия.

Воздух в комнате уплотняется – не продохнуть.

– Господи помилуй, – охаю я, сознавая, чему мы стали свидетелями.

У Кэт с Мэттом лица становятся такими же невыразительными, как у Валентина.

Из трубки рвется поток звуков, но Оливия, побледнев как полотно, трясет головой:

– Не могу… мне пора.

Она отнимает телефон от уха, и я улавливаю одно слово:

– Подожди…

Оливия роняет телефон на кровать и пятится, словно тот плюется ядом. Я в полнейшем изумлении. Не могу поверить в то, что слух подтвердился, и уж тем более в то, что стали известны имена участников злополучного романа. Как так получилось, что это Джунипер Киплинг? Клэр всегда восхваляла ее до небес, говорила, что она само совершенство, что у нее жизнь по неделям расписана на десять лет вперед, что она уравновешенная и рассудительная…

– Вот так, – произносит Валентин таким тоном, будто мы только что прослушали прогноз погоды, а не узнали шокирующие подробности школьного скандала века.

– Постой. Так ты знал? – спрашивает Мэтт, тыча пальцем в сторону Валентина. – Ты знал? Что за черт?

Валентин награждает его испепеляющим взглядом:

– Конечно, знал. Иначе зачем бы я был здесь?

– Боже, даже не верится, что это она, – говорит Кэт.

– Неужели это так удивительно? – спрашивает Валентин.

– Здрасьте, приехали! – восклицает Кэт. – Суперпопулярная первая отличница, редчайшее дарование, гордость всего человечества – и крутит любовь с учителем. Как-то это все не вяжется.

– Во-первых, – возражает Валентин, прокашлявшись, – она вторая отличница. Первый отличник – я .

Черт возьми, Валентин, ну ты даешь ! Я чуть не расхохотался.

– Как скажешь. Дело не в этом. – Кэт приглаживает рукой свой «конский хвост». – Мы расскажем о них, да?

Я киваю. Оливия, у которой вид такой, будто ее вот-вот стошнит, тоже энергично кивает. И остальные также выражают свое согласие. Кроме Валентина. Он кривит губы в сомнении.

– А вы уверены, что нам следует на них донести? – спрашивает он.

– По крайней мере на Гарсию, – говорит Кэт. – Он же насильник несовершеннолетних.

При слове «насильник» мы старательно смотрим куда угодно, только не друг на друга. Такое впечатление, что мы не подростки, пытающиеся привести в порядок дом после вечеринки, а участники какого-то полицейского телевизионного ток-шоу или криминалисты, съехавшиеся на место преступления. Я невольно представил Джунипер вместе с Гарсией и на мгновение зажмурился, вытесняя из сознания эту непристойную картину.

В следующую секунду Валентин достает свой телефон:

– Сколько Джунипер лет?

– Семнадцать точно есть, – отвечает Кэт. Оливия кивает.

С минуту Валентин тычет пальцем по клавиатуре, затем снова убирает телефон в карман.

– Тогда это не совращение несовершеннолетних. В Канзасе брачный возраст наступает с шестнадцати лет.

– Это ничего не меняет, – резко возражает Оливия. – Только то, что кто-то взял за брачный возраст произвольное число, не означает, что он ее не принуждал.

– А он сказал, что они занимались сексом? – спрашивает Валентин. – Или она? Кто-нибудь говорил тебе, как далеко зашли их отношения?

– Нет, но…

Валентин складывает руки на груди:

– Тогда прежде нужно хотя бы поговорить с ней.

– Слушай, а почему ты так настаиваешь, чтобы мы не торопились?

– А почему вам так не терпится заложить Джунипер? – парирует Валентин. – Ведь она тоже пострадает, как и он, если их отношения получат огласку. И нам известно гораздо меньше, чем вам кажется. К тому же их роман, если между ними вообще что-то есть, наверняка начался не вчера. Несколько дней погоды не сделают. По времени это сущая ерунда, зато мы могли бы выяснить массу подробностей… ну, не знаю… например, поговорив с ними.

После вспышки Валентина повисает напряженная тишина. Сам он густо краснеет, до корней волос.

– Да, – соглашаюсь я, – ты прав. Спешить не надо.

Валентин смотрит на меня, и на долю секунды я замечаю в его взгляде благодарность.

– Я… хорошо, – беспомощно произносит Оливия. – Но мне очень тревожно.

– Сейчас главное, – продолжает Валентин, – не испортить ей жизнь, пока она лежит в больнице с трубкой в носу.

Валентин, как всегда, образец деликатности . Я вскидываю ладони, желая сгладить его бестактность.

– Все будет хорошо, Оливия, – успокаиваю я ее. – В час ночи ничего толкового мы не придумаем, но со временем непременно во всем разберемся, договорились? Пусть она выпишется из больницы, отдохнет, придет в себя, а потом ты у нее все выяснишь, оттуда и будем плясать. Как тебе такое предложение?