Федерико Моччиа - Прости, но я хочу на тебе жениться

Машина с водителем и Леонардо заводится и уезжает, в то время как Алессандро заходит в здание и вызывает лифт. Он одним глазом проверяет мобильник. Как странно. Ники мне не звонила. Даже ни одного сообщения. Вчера я ещё раз попробовал, а она была вне зоны, потом пробовал в течение всего ужина с американцами, и всё равно не получилось дозвониться. Ладно, это нормально. В любом случае, сейчас всё успокоится. Это был решающий момент для выбора направления кампании, а теперь можно и не напрягаться. Он открывает дверь своей квартиры. С этого момента всё станет проще, намного, так что теперь и я сам смогу заняться свадьбой. Он заходит в свой дом и оставляет ключи на полке при входе. Честно говоря, я до сегодняшнего момента вообще ничего не делал.

— Ники... ты здесь? — может, она уже ушла. — Ники?

Может, она даже не приходила, наверное, решила остаться у себя дома. Кажется, сегодня она должна была пойти со своей матерью заказывать церковь... Но вдруг он видит, что шкаф и ящики её стола открыты. Дверь спальни Ники, такой же, как у неё дома, открыта, а шкаф пуст.

— Нет... что случилось? Меня ограбили? — нерешительно произносит он, почти с надеждой, взволнованный тем, что всё наоборот, что могло произойти кое-что другое, боясь, что этот необъяснимый беспорядок существует по другой причине.

Нет. Скажите мне кто-нибудь, что это не так. Алессандро оставляет свою сумку на полу и начинает бегать по дому, с каждый разом всё более беспокойный, пока не оказывается в своей спальне и не находит его. Письмо. Опять.

— О нет...

Он открывает конверт почти с отчаянием и достаёт письмо, с силой разворачивает его, с яростью, бешено трясёт им в воздухе, встревоженный тем, что там написано.

«Дорогой Алекс, возможно, это не лучший способ говорить тебе такое, но в данный момент я чувствую себя настоящей трусихой». Алессандро не верит своим глазам, думает, что сейчас упадёт в обморок, ему хочется выблевать этот прекрасный завтрак, что он съел сегодня утром, и сожрать все вместе и каждое по отдельности слова этого чёртового письма. Он быстро читает его, едва улавливая смысл фраз, строк, он ищет, копается в страхе найти это оправдание: «Я влюбилась в другого». И, наконец, он останавливается, немного успокоившись, взяв себя в руки, волнуясь чуть меньше. «Мне жаль, это слишком большой шаг для меня. Я поняла, что боюсь, что я не готова». Вот оно. Он дышит медленнее. Только это и ничего более, отлично, это всё равно важно, но это ещё не конец. Он читает до последней строчки. «Так что нам лучше не видеться некоторое время, мне нужно подумать».

Но ведь я ради тебя бросил работу, уехал на остров, на маяк, и ждал тебя там, а потом мы решили быть вместе, потому что хотели этого. Я сменил дом, чтобы стереть любое воспоминание об Элене, переделал твою спальню, чтобы ты могла приходить сюда и заниматься, и чувствовала себя при этом, как дома, свободной или, во всяком случае, независимой. Я даже поехал в Нью-Йорк, вновь нашёл Мауса, и он придумал бесчисленное множество вещей, чтобы я сделал тебе предложение руки и сердца, как ты мечтала, сказочно, как ты любишь, потому что жизнь может быть сказкой, если ты захочешь, если решишь жить мечтой... И теперь ты отказываешься от этой мечты? Ты не готова? Тебе страшно? Ты отказываешься от всего этого? Почему, Ники? Это моя вина? Потому что я был слишком занят? Потому что тебе приходилось соглашаться во всём с моими сёстрами? Из-за подготовки к свадьбе? Из-за тяжести решения? Скажи мне, Ники, умоляю. Он сидит в тишине этого пустого дома, в этих стенах, всё ещё пахнущих смехом и любовью, нашими шуточными гонками, разыгранными ссорами и нежными падениями на кровать, поцелуями во всех комнатах и вздохами, которые всё ещё звучат в воздухе, как лёгкие улыбки, постепенно теряющие цвет. Вдруг Алессандро начинает казаться таким грустным этот дом, словно со стен сошла краска и осталась серая штукатурка, словно цвета диванов, подушек, крёсел, картин и всех вещей, которые они выбирали вместе, вдруг исчезли, стали размытыми, затемнёнными, растворились в воде. По крайней мере, так он всё видит сквозь слёзы, застилающие его глаза.

117

Олли на ходу прибирает дом, закидывая кое-какие вещи в шкаф, оказываясь то тут, то там. Ставит кипятиться воду. Берёт пакетик из ящичка рядом с раковиной. Накладывает в фильтр ложечкой немного каркаде и ставит его в чайник. Одним движением берёт четыре большие кружки и ставит на стол, где уже лежит печенье, лимон и коричневый сахар.

Затем она продолжает убираться. Через некоторе время слышит звонок домофона. Три коротких звонка. Отлично. Должно быть, кто-то из них. Олли идёт открывать и ждёт в прихожей.

— А, это ты, — это Эрика. — Привет, проходи.

Олли снова идёт на кухню и ставит чайник на огонь помедленнее.

— Иди сюда, я тут за чайником слежу.

Эрика идёт за ней. В этот самый момент снова звонят. Олли бежит к двери.

— Ой, вот и ты...

Дилетта обнимает её.

— Какая ты серьёзная... Можешь рассказать, что у вас случилось?

— Ты права, прости... Особенный период. К тому же, когда Ники вот так нас собирает, у меня всегда плохое предчувствие... Я так нервничаю из-за неё!

Они входят в гостиную.

— Привет, Эрика! — Дилетта подходит к подруге и целует её. — Ну что?

— Ну, мы собрались.

Дилетта садится на высокий табурет у барной стойки.

— Твой чердак такой классный, ты тут с таким вкусом всё обставила.

Олли улыбается.

— Спасибо. Мне тоже очень нравится, и ещё здесь хорошо спится, очень тихо. Думаю, у каждого дома есть своя атмосфера, особая энергетика, вам не кажется?

— Да, а какая у тебя?

Олли снова улыбается.

— Очень позитивная. Как вы думаете, что Ники собирается сказать?

— М-да... Думаю, хочет, чтобы двое из нас были её подружками невесты.

Эрика делает большие глаза.

— Двое? Только двое? А что с третьей? В таком случае, уверена, что меня она точно не возьмёт!

Олли выглядит удивлённой.

— Почему? Если кто-то должен остаться в стороне, то это я. Я ей тысячу раз звонила, а она мне так и не ответила.

— И со мной то же самое. Вчера вечером хотела поговорить с ней, а у неё телефон отключён.

Дилетта берёт печенье.

— Можно? Умираю с голоду.

— Да-да, конечно, простите. Хотите чего-нибудь?

Эрика отрицательно мотает головой.

— Нет, я не хочу, мне нужно немного похудеть, я уже становлюсь похожей на бочку.

— С чего ты взяла? Ты красотка! — Олли смотрит на Дилетту: — Как бы там ни было, вот кто у нас поправился на несколько кило.

Дилетта усмехается, улыбается и пытается закрыться печеньем, которое не перестаёт жевать.

— Я? Вполне возможно. В последнее время постоянно хочется есть, — затем она смеётся: — Мне нужно чуть больше двигаться, чтобы вернуться в форму!