Пейдж Тун - Одно идеальное лето

Мы проезжаем не больше мили, когда он вдруг останавливается, и на этот раз его рвет рядом с машиной, пока я глажу его спину. Но слезы льются не из-за этого. Он плачет по-настоящему, так душераздирающе, что я тоже начинаю рыдать.

Странным образом мне приходит в голову, что потом он будет презирать себя. Думать о том, что мог бы ответить отцу – умные, крутые, обидные вещи, – но не сказал ничего. Момент навсегда упущен. И я знаю, он будет сожалеть об этом всю жизнь.

– Ты должна уехать, – говорит Джо, немного успокоившись. – Должна уехать сегодня. Тебе нельзя здесь оставаться.

– Я тебя не брошу.

– Я тоже здесь не останусь.

– Куда ты поедешь?

– В Лондон.

– Но твоя машина! Деньги!

– Доберусь на поезде. Я должен срочно уехать, Элис. И ты. Я не успокоюсь, пока не узнаю, что ты в безопасности.

– Я без тебя не поеду!

– Прекрати! Уймись ты наконец!

Я теряю дар речи.

– Прости, – быстро говорит он. – Но я должен уехать. Уехать в Лондон.

– Как насчет Кембриджа?

– Я НЕ ПОЕДУ В КЕМБРИДЖ! – кричит он на меня. У меня нет слов. Я лишаюсь дара речи. – Не могу, понимаешь? – теперь в его голосе отчаяние. – Не могу. Не сейчас. Мне нужно прийти в себя. Поехать в Лондон.

Он непреклонен.

– Но почему? – растерянно спрашиваю я.

– Это должен быть Лондон! – кричит он.

– Но почему? – умоляю я.

– Таков мой план! Мой чертов план! Я должен поступить как решил. Прекрати на меня давить!

Я молча смотрю, как он обхватывает голову руками. Изумленно ощупывает бинты вместо волос, и пытается сорвать их прочь.

– Прекрати! – кричу я, пытаясь остановить его. Он грубо отталкивает меня.

– Ты должна уехать, – тихим, серьезным голосом говорит он. – Уехать сегодня же. Расскажи родителям, что случилось. Скажи им увезти тебя.

– Нет!

– Тогда это сделаю я. – Он сворачивает с обочины.

– Джо, прекрати! – визжу я.

Он резко, со скрипом поворачивает к дому.

– Подожди! – кричу я. Но нет. Он резко тормозит возле дома, и меня болезненно выбрасывает вперед. Он выскакивает из машины прежде, чем я успеваю прий-ти в себя.

– Нет!

Я не хочу, чтобы он рассказывал родителям. Его желание осуществится. Они увезут меня. Увезут как можно дальше от его семьи – и его самого.

Я бегу за ним, но он уже стучится в дверь.

– Пожалуйста! – прошу я.

Он распахивает дверь и врывается внутрь.

– Что? Что случилось?

Когда я добегаю, мама как раз заходит на кухню с этими вопросами.

– Где Элис? – спрашивает папа, идущий следом.

– Я здесь! – кричу я. – Джо, ПРЕКРАТИ!

– Вы должны увезти ее, – настаивает он. – Как можно дальше отсюда!

– Почему? – спрашивает папа.

– Из-за брата. Он напал на нее. – Мама ахает. – Все обошлось. Но в следующий раз будет хуже. – Джо смотрит на меня взглядом, полным боли и сожаления. – Он серийный насильник.

У меня падает челюсть. Он говорил, что его брат ограбил банк.

– Прости, – шепчет он мне.

– Я звоню в полицию! – взрывается папа.

– ПРОШУ! – кричит Джо. – Прошу, – умоляет он. – Просто уезжайте . Подальше отсюда. Как можно дальше. Он найдет вас. Найдет Элис. Он не забудет. Если вы обратитесь в полицию, он не забудет, даже если его снова посадят на много лет. ПРОШУ! – снова умоляет он.

Папа сомневается, потом поворачивается к маме.

– Мэри, собирайся, – твердо говорит он ей, потом мне: – Иди, собирай вещи.

– Нет…

– ЭЛИС! – кричит он. – Собирай вещи.

– Иди, – подгоняет меня Джо, кивая на лестницу, – Иди.

– Пойдем со мной наверх.

– Я подожду здесь, – говорит он.

Я смотрю на папу, зная, что он собирался возразить моей просьбе. Он смотрит на Джо тяжелым взглядом, потом переключается на меня.

– Давай быстрее, – говорит он. Я замечаю, что его сумка уже стоит возле двери. Он собирался уезжать в Лондон.

– Подожди. – Мне вдруг приходит в голову мысль, и меня наполняет надежда. – Сегодня вечером мы поедем в Лондон. Можешь поехать с нами.

– Иди, собирай вещи, – угрюмо говорит он.

– Но правда, ты можешь! Правда, папа? Мы можем его подвезти?

Папа не отвечает.

– ПАПА! – кричу я.

– Иди собирайся! – орет он.

Я смотрю на Джо.

– Я подожду здесь, – говорит он мне.

Я настороженно смотрю на него.

– Иди, – снова подгоняет он.

Я делаю несколько шагов к лестнице, останавливаюсь и смотрю на него. Он улыбается тихой улыбкой. В глазах грусть: они сияют, но не искрятся.

Когда я возвращаюсь вниз, его уже нет.

Я сижу в своей комнате в Найтингейл-Холле и смотрю в окно. Там виднеются верхушки деревьев, шпили церквей и крыша музея Фицуильяма. Я часто сижу здесь и просто смотрю. Я посещаю большинство лекций – те, на которые могу пойти, – и работаю достаточно, чтобы продолжать учебу. Все остальное время я провожу здесь. Глядя в окно. Гадая. Мечтая. И пытаясь прочитать огромное, несметное множество книг, необходимых для программы по английской литературе.

Когда я только приехала, некоторые студенты преисполнились благими намерениями вытащить меня из комнаты в паб. Сначала они частенько приглашали присоединиться к ним на вечерних гуляньях. Они думали, у меня есть оболочка, которую нужно сломать, и не понимали, что сломана я сама , а оболочка здесь ни при чем.

Теперь они оставили меня в покое. Девушка, которая держится сама по себе. Застенчивая девушка.

Надо отдать им должное – они пытались. Но откуда им было знать? Я не была застенчивой. У меня было разбитое сердце. У меня по-прежнему разбитое сердце. Это мое постоянное состояние.

Терпеть не могу, когда в гости приезжают родители, но, к счастью, они бывают здесь нечасто. Приходится делать вид, что я в порядке, иначе они будут беспокоиться. Когда они звонят – то же самое. Я перестала заряжать свой мобильный, он лежит в тумбочке у кровати с пустой батарейкой. Постоянно притворяться – невыносимо.

Здесь меня хотя бы никто не знает. Никто не знает, какой я была. До Джо. До любви. До потери.

Сначала комната стала моим убежищем. Но со временем она начала напоминать тюрьму. Зима выдалась ужасно холодная, но сегодня светит солнце. Что-то внутри меня оживает. Я не испытывала этого так долго, что не сразу могу узнать. Может, это… Счастье? Нет. Надежда? Возможно.

Мне вдруг хочется выйти на улицу, я вскакиваю, хватаю сумку и выхожу за дверь, пока меня не охватил очередной приступ тоски. Я бегу вниз по четырем пролетам лестницы, опустив голову, чтобы не пришлось ни с кем разговаривать, и выхожу на яркий солнечный свет. Позитивное чувство внутри меня усиливается, и мне отчаянно не хочется отпускать его. Я быстро иду на центральную улицу. Пальцы непроизвольно сжимаются, ногти врезаются в ладонь, и я вздрагиваю. Я сгибаю руки и пытаюсь заставить себя этого не делать. Боль стала мне привычной, но сегодня мне ее не хочется.