Фиона Вуд - Дикая жизнь

Луну медленно закрывает тень Земли, свет тускнеет, мерцание каждой звезды становится ярче.

Пока ночная тьма сгущается, а все вокруг ахают, охают и не сводят с неба восторженных глаз, я успеваю заметить, как Холли поворачивает к Бену запрокинутое лицо.

Во время лунного затмения мы, Земля, заслоняем то, что находится прямо перед нашими глазами, – Луну.

Мы с Лу чуть не пропустили все – убирали кухню «Беннетта» после поедания кекса. Не дай бог забыть на кухне корпуса хотя бы одну липкую вилку: здешним муравьям неведом страх. Они как будто начитались рекламных материалов школы, и теперь максимально пользуются всеми возможностями, проявляют инициативу и демонстрируют лидерские качества, действуют сообща и радуются удобствам наших архитектурных сооружений.

Нам с Лу достался один на двоих, но довольно мощный бинокль. Скоро ее очередь смотреть в телескоп «Мид» на спортплощадке, вместе с другими поклонниками науки. Оказалось, затмение и вправду потрясающее, тут нет никаких преувеличений. Луна сияет красно-оранжевым светом, мы как будто стоим на новой планете. На меня нахлынула волна веры и надежды на то, что я все сумею уладить. Я как будто вздохнула свободно впервые за последние две недели. Несмотря на все опасения, я продержалась почти целый семестр в этой дикой глуши и выжила.

Оглядываюсь в поисках Бена и замечаю, что Майклу повезло очутиться у телескопа в самое лучшее время. Они с мистером Эпстайном обсуждают что-то так вдохновенно, будто попали в астрономический рай. Майкл подходит к нам с известием: он видел кратер Коперник и во время затмения Луна выглядит так, будто от нее кто-то отгрыз неровный кусок. Когда тень соскальзывает с поверхности сияющей Луны, становится чуть светлее, и я вижу Бена. Поднимаю руку, чтобы помахать ему, но в толпе он не замечает меня. Он стоит рядом с Холли, наклонив к ней голову.

Ревность больно жалит и вызывает паранойю.

Холли улыбается и смотрит на Бена снизу-вверх. Они просто болтают. Но я все равно чувствую легкий укол разочарования: рядом с ним должна стоять я.

За мгновение до того, как я проснулась в два часа ночи, я все поняла. По адреналиновому скачку. И боли в сердце.

Ревность больно жалит и вызывает паранойю.

Холли улыбалась Бену. Они просто болтали. Но когда она отошла от него, она разжала пальцы на его руке.

Оказалось, что эта деталь, которую я уловила периферическим зрением, врезалась мне в память, хоть в то время я и не придала ей значения.

Нет, люди все-таки не боги.

Я перехватила Бена перед самым завтраком. И если хотите, считайте меня дешевкой, но я применила ту же уловку, что и Холли. Нечестно? Само собой, только мне теперь плевать на такую честность.

– Она тебе сказала? – ему хватает совести выглядеть пристыженно, и в то же время он не верит, что Холли проболталась о том, какую игру они затеяли. – Вообще уже не понимаю, что происходит. Как-то все по-дурацки вышло. А как получилось, что она призналась?

– Вы условились ничего не говорить?

– Н-ну… да.

– У вас так много общего – то вы решаете что-то рассказать мне, то ничего не рассказывать, то оцениваете мои недостатки как лучшие подружки…

– Ладно, язви сколько хочешь, но может, на этом все-таки закончим? И пойдем дальше?

– И она поцеловала тебя , верно?

– Однозначно.

– И ты поцеловал ее в ответ, – говорю я твердо и риторически, как будто знаю, что это правда, и жду удара.

– Это она тебе сказала? У-у… знаешь, не ожидал.

– А я – еще меньше.

– Да уж, наверное, – он старается не смотреть мне в глаза, и это даже к лучшему, потому что я ни в коем случае не собираюсь намекать ему, каким подлым приемом воспользовалась.

Если бы в этот момент мне хватило дыхания закричать, звук мигом поглотила бы черная дыра моего разочарования. Я отворачиваюсь.

Он говорит:

– Да это вообще ничего не значит. Ты же понимаешь, одного твоего слова достаточно, Сиб.

И это слово – «прощай».

– Что?.. Ничего не было! Кто тебе сказал? – Глаза Холли сверкают. Это мне знакомо. Она в центре внимания. Мы здесь только вдвоем, но ей все равно важно быть главной.

– Кто поведал мне это «ничего»?

– Я хотела… то есть это ничего не значит, просто поцелуйчик во время затмения. Так, лизнуть – и все.

Она еще и шутит? В самом деле?

Поскольку мне уже известно, что это правда, я сама не вполне понимаю, зачем я настаиваю, чтобы она призналась, словно хочу выжечь признание на своем теле. Как клеймо предательства. Доказательство его значимости. И заставляю ее произнести эти слова вслух.

– Ты целовалась с моим парнем?

– А разве не ты сказала ему, что больше его не хочешь? Он ведь, в сущности, свободен, так?

– Он доложил тебе о нашем разговоре, и ты решила, что пора начинать клеиться к нему? И что же было дальше?

Но мне уже ясно, что этого я знать не желаю.

Хватит называть эту девчонку подругой.

– Ты ведь даже не ценишь его по-настоящему, Сиб. Признайся честно.

Признаться? Меня потрясает ее откровенность.

– Ладно. Может, я и не заслужила, но мне нужна подруга получше тебя. А тебя мне жаль.

Я смотрю на нее. Если скажу еще хотя бы слово, обязательно расплачусь.

Пора уходить.

Я отворачиваюсь, мысленно благодаря небеса за то, что у нас день тестов, так что ни у кого не будет времени на пустую болтовню и никто не заметит, что я разгуливаю с рукояткой кинжала, торчащей из спины между лопатками.

« Кульминация опыта жизни в лагере «Маунт Фэрвезер» – одиночные походы. Новые навыки выживания, независимость и умение полагаться только на себя дают возможность каждому ученику выдержать это важное индивидуальное испытание. Одиночный поход часто называют самым запоминающимся событием всего семестра ».

Я все-таки отважилась. Надеюсь, не пожалею о том, что передумала.

Я выбираю самое близкое место из всех возможных. Если случится что-нибудь ужасное, я добегу до школы за пару часов. Соглашаюсь на доставку продуктов учителем. Беру с собой походную рацию и спутниковый телефон на всякий случай. Я настолько не-одинока, насколько это вообще возможно в одиночном походе. Но я буду одна, вдали от Холли и Бена, и, независимо от моего желания, я должна это сделать. «Теперь я все решаю сама», – говорит притворяющаяся смелой «я», обращаясь ко мне-трусишке.

Я беру с собой кусок свежей семги на ужин. Четыре минуты – с одной стороны, две – с другой. Рыба, не пережаренная Присциллой, – блаженство. Я ем ее с салатом из авокадо, помидоров и красного лука, заедая булочкой с толстым слоем масла.

Еще у меня есть шоколадный пудинг и немного шоколада на потом.

Боязнь очутиться одной в дикой глуши не дает разыграться моим душевным мукам после расставания с парнем и предательства подруги. А еда приятно отвлекает и от того, и от другого.